Южная Африка. Прогулки на краю света - Мортон Генри Воллам - Страница 65

Ретифа окружили сотни треккеров, а каждый из вагонов превратился в трибуну для зрителей. На их ступенях стоят прелестные девушки в старомодных платьицах с завышенной талией, они укрываются от солнца под зонтиками или изящными масками из козьей кожи; девушки встают на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть высокопоставленного гостя, и щебечут без умолку. Возле костров без устали снуют спартанского вида матроны в чепцах и грубых саржевых юбках. Бородатые мужчины с бритой верхней губой — все как один в широкополых соломенных шляпах на зеленой подкладке — недовольно шикают на расшалившуюся ребятню. А за этой толпой еще и следующий круг: сюда входят угрюмые фермеры с отдаленных капских ранчо, они задумчиво потягивают свои трубки, в руках у них ружья, на поясе обязательный тесак в ножнах. Рядом стоят пожилые буры — дедушки и бабушки, они между делом урезонивают шумную молодежь. Весь лагерь собрался, чтобы поприветствовать Пита Ретифа.

Вполне вероятно, что по такому случаю буры извлекли из вагонных кистовсвои лучшие воскресные одежды: бриджи из рубчатого вельвета, шуршащие шелковые платья, нарядные юбки из цветного сукна, в которых обычно ходят в церковь, может быть, даже муфты. Ибо самые обеспеченные из вуртреккеров (и это подтверждают музейные экспозиции) бережно сохраняли принадлежности прежней, оседлой жизни. Я не исключаю даже, что Герт Мариц вышел из своего голубого вагона в блестящем цилиндре, поскольку в те дни ни одна воскресная служба не обходилась без этого символа респектабельности.

Постепенно волнение улеглось. Воцарилась торжественная тишина, которая разразилась звуками религиозных псалмов. А затем наступил вечер с его неотложными делами. Женщины пошли доить коров, мужчины отправились сгонять скот в краали. В воздухе стоит дым от костров, разносятся аппетитные запахи жареной баранины и свеже-сваренного кофе. Солнце нехотя уползло за вершину Таба-Нчу, и над землей воцарилась звездная африканская ночь.

Даже самые горячие поклонники вуртреккеров не станут утверждать, что этими людьми было легко управлять. Не забудем, что буры — попросту фермеры, то есть крестьяне. Как и любой сельский люд, они были преисполнены всевозможных предрассудков и склонны к междоусобицам. Треккеры не доверяли ничему и никому, а меньше всего соседям. Тем не менее надо отметить: оказавшись в чрезвычайных обстоятельствах — а как иначе назвать такой поворот в жизни, когда фермеры покинули свою исконную землю и отправились невесть куда и невесть с какими перспективами? — буры проявляли редкостную сплоченность. Уж во всяком случае они могли бы дать сто очков вперед древним израильтянам, которые в сходной ситуации только и делали, что ссорились и роптали на своего предводителя Моисея.

Мне кажется, все эти люди с их Великим Треком выглядели явным анахронизмом на фоне девятнадцатого века. Во всей истории ощущается нечто гомеровское. Вуртреккеры — те же древние греки, только обряженные в вельветовые штаны. И неспроста они сбежали из современного мира — с его станками и паровозами, с его жесткой организацией и погоней за прибылью — назад в эпоху, где первостепенное значение имели такие качества, как личная доблесть и верность боевому товариществу. Не эти ли качества сыграли решающую роль в битве при Фермопилах? В моем понимании именно этот оттенок эпичности делает эпопею вуртреккеров столь интересной и привлекательной. Отчеты о битвах при Вегкопе или Блад-Ривер читаются как рассказы из древнегреческой истории. Весь мир толкует о Марафоне и Фермопилах, но, если разобраться, разве не являются они просто мелкими героическими эпизодами из той же самой серии? Я заявляю со всей уверенностью: Потгитер с его тяжелым ружьем и заколотым ассегаем братом — герой древнегреческой поэмы. Точно так же, как Пит Ретиф, который скачет горными перевалами Дракенсберг навстречу смерти.

Прошло десять дней после прибытия Ретифа, и Трек возобновился. К тому времени население лагеря настолько возросло, что выдвигаться пришлось несколькими группами — иначе было не прокормить многочисленные стада и отары. Две проблемы волновали треккеров: куда они направляются и когда произойдет новое столкновение с матабеле? Вопрос о конечной точке назначения не раз обсуждался на общих собраниях, и здесь мнения разделились. Ретиф хотел вести людей через горы в Наталь, где они получили бы выход к Индийскому океану. Потгитер же, со своей стороны, мечтал о трансваальских землях. Мариц занял сторону Ретифа.

В июне они добрались до берегов Вет-Ривер. Здесь в местечке, позже получившем название Де Хартплаас, треккеры остановились, чтобы выработать собственную конституцию. Собрание одобрило базовый кодекс, изложенный в Девяти статьях, были принесены соответствующие клятвы. Вуртреккеры решили называться Объединенным лагерем, а неведомую землю, куда они шли, окрестили «Свободной Провинцией Новой Голландии в Юго-Восточной Африке». Это громоздкое название было выбрано под влиянием преподобного Эразмуса Смита, маленького пухлого миссионера из Голландии. Формально он не имел права так называться, ибо не прошел посвящения в сан. Тем не менее на Треке Смит исполнял функции священника, поскольку был единственным человеком, хоть как-то причастным к церкви.

Не успели треккеры принять эти важные решения, как в лагере объявился новый персонаж — шумный бородач Пит Уйс, который подтянулся со своими многочисленными стадами и вагонами. В результате численность треккеров еще больше возросла и теперь колебалась между тремя и четырьмя тысячами. В одном из вагонов ехал отец Пита — старый Якоб Уйс, который не выпускал из рук Библию. Книгу эту вручили ему британские колонисты из Грейамстауна, когда бурский караван проходил через их город. Англичане выразили бурам соболезнования по поводу гибели их друзей и пожелали удачи в поиске Земли Обетованной.

Пит Уйс сразу же с головой окунулся в местные политические дрязги и начал отчаянно интриговать против Герта Марица. Огромный караван медленно двигался по Верхнему Вельду, а тем временем наступили самые холодные месяцы — июнь и июль. Зима в том году выдалась настолько суровая, что большое количества скота насмерть замерзло. Ретиф по-прежнему лелеял мечту о Натале и снарядил конный отряд, чтобы тот разведал удобные проходы через Дракенсберг. Разведчики выступили в путь с фермы, которая стоит к западу от Уинбурга и ныне называется Брандхук. Они вернулись через две недели и принесли радостные вести: им удалось найти по крайней мере пять перевалов, ведущих к побережью Индийского океана.

Буры по-прежнему спорили и не могли прийти к согласию по поводу конечной цели Трека. Уже кончилась зима, и пришла весна. Надо было что-то решать. Пит Ретиф стремился поскорее уйти в Наталь. Что касается Потгитера, тот горел желанием отомстить матабеле. В результате Объединенный лагерь утратил единство и разделился: Ретиф с небольшой группой единомышленников отправился на восток штурмовать склоны Дракенсберга; основная же часть треккеров потянулась за Потгитером на север — воевать с Мзиликази.

Рассказывают, что коммандо Потгитера исполнила свой план: нанесла решительное поражение матабеле, положив на поле боя от четырех до пяти тысяч черных воинов. Сам Мзиликази бежал с остатками войска на север — на территорию современной Южной Родезии — и там основал город Булавайо. Матабеле оставили притязания на южные земли. Впредь, если они и пересекали Лимпопо, то лишь набегами. Теперь никто не мешал Потгитеру основать Трансваальскую республику.

А в это время Пит Ретиф с маленьким отрядом ближайших сподвижников бродил по горам, пытаясь отыскать удобный путь в Наталь. За его спиной на многие мили растянулась цепочка вагонов: основная часть Трека остановилась у горного перевала и ждала вестей от своего предводителя. Люди не теряли надежды найти дорогу в Землю Обетованную. Они ждали уже пять недель, наслаждаясь отдыхом в прекрасной стране. Наступил октябрь, весь вельд покрылся весенними цветами, по горным склонам журчали ручьи. А Ретиф все шел к Наталю.