Южная Африка. Прогулки на краю света - Мортон Генри Воллам - Страница 14

Наверное, самый титулованный историк в замешательстве останавливается и бессильно опускает перо, когда приходится писать о Южной Африке. Где уж ему тягаться силами с таким учреждением, как Кейптаунский государственный архив! Здесь хранится вся история Южной Африки — от первой недели ее существования и буквально до позавчерашнего дня. Полагаю, ни одна страна в мире не может похвастаться столь внушительной коллекцией письменных свидетельств о себе самой. Такие расхожие фразы, как «предполагают, что» или же «некоторые считают, будто» — то есть те самые штампы, которые широко используются в обычной исторической литературе, — решительно неприменимы к Южной Африке. И вообще об этой стране надо писать очень осторожно, ибо любое недобросовестное высказывание легко опровергается с помощью оригинального исторического документа.

Именно сюда, в это потрясающее хранилище истории, я пришел, чтобы ознакомиться с подлинным дневником ван Рибека. Должен сказать, это непередаваемое ощущение — стоять в центре современного Кейптауна и держать в руках пожелтевшие страницы, на которых запечатлены первые впечатления европейца от здешних мест. Дневник представляет собой небольшую по размерам, но толстую книжку. Бумага от времени выцвела и приобрела оттенок высушенной соломы, но черные чернила хорошо сохранили свой цвет и позволяют разглядеть витиеватые записи, сделанные в семнадцатом веке. Дневник, естественно, велся на голландском языке, рукой секретаря ван Рибека, но губернатор собственной подписью засвидетельствовал истинность каждой записи в дневнике.

Это было одно из многочисленных и непреложных требований Голландской Ост-Индской компании — чтобы начальники всех иноземных постов вели ежедневные записи о своей деятельности, причем в трех экземплярах. Согласно инструкции, одна копия отправлялась в Амстердам, вторая — в Батавию, а третья оставалась на месте. Поскольку батавский экземпляр был утерян, то на данный момент сохранилось лишь две копии дневника ван Рибека — в Гааге и здесь, в Кейптауне. К несчастью, кейптаунская копия значительно пострадала от последующей редактуры. Рука неумелого палача столь старательно подчистила текст, что многие строки стали совершенно нечитабельными. Зато гаагский экземпляр сохранился в отличном состоянии. Обработав его с помощью фотостата, Общество ван Рибека подготовило и напечатало перевод дневника первого коменданта Капской колонии. Выход в свет был приурочен к трехсотлетнему юбилею голландской высадки в Южной Африке.

Это, несомненно, один из самых интересных документов в многочисленном потоке литературы об Африканском континенте. Читая его, невольно переносишься мыслями в те далекие дни, когда первые европейские поселенцы строили вокруг форта немудреные жилища, а их начальник — в ослепительных лучах капского солнца или же при тусклом свете красной африканской луны — фиксировал все, что происходило вокруг. Экспедиции потребовалось семнадцать недель, чтобы достичь мыса Доброй Надежды. Люди высадились на берег в ужасном состоянии: они были измучены тяготами долгого путешествия, многие страдали от тропических болезней. Тем не менее ван Рибек сразу же приступил к делу. Первейшей его заботой было возведение форта и разбивка огорода площадью в двадцать шесть акров. В предвидении живительных майских дождей ван Рибек спешил поскорее посадить семена овощных культур, доставленные из Голландии в специальных бочонках с песком.

Поэтому неудивительно, что на первых порах жизнь на Капе была несладкой. Трудиться приходилось с утра и до ночи. Ведь необходимо было, по выражению ван Рибека, «произвести все буквально из ничего». Ему приходилось постоянно убеждать и подбадривать людей. Иных же — кто явно не годился на роль героев — и вовсе изгоняли из колонии. Характеризуя своих подопечных, комендант пишет, что «многие из них совершенно неопытны», впрочем, тут же добавляет он, «это, конечно, не их вина, и со временем будет исправлено». Больше тревожили ван Рибека те «бессовестные упрямцы», которые используют малейший шанс, чтобы тайком сбежать на первом же корабле. Надо сказать, что сам ван Рибек — при всем его героическом и плодотворном труде — так и не полюбил Кап. Уже через год он стал просить, чтобы руководство компании перевело его в Индию — подальше от этих «тупых, ленивых и вонючих» готтентотов, с которыми нет никакого сладу. Дело в том, что комендант не имел полномочий наказывать туземцев, даже если они по ночам портили посевы и крали у голландцев скот.

Эта эпоха, вполне сопоставимая с приключениями швейцарской семьи Робинзонов, является одной из самых ярких и волнующих страниц в истории Южной Африки. Интересно наблюдать, как быстро черты новой жизни утверждались в крошечной голландской колонии. Помимо постоянных обитателей здесь присутствовало некоторое количество временных жителей — ибо практически каждый проходящий корабль высаживал на Капе страдавших от цинги моряков. И нельзя сказать, чтобы эти «постояльцы» сильно украшали жизнь колонистов. Как правило, они только и делали, что шатались по тавернам, накачиваясь араком или любым другим спиртным, какое удавалось раздобыть. Напившись, они вытаптывали капустные грядки и орали, что «скорее пойдут на виселицу, чем останутся жить в этой проклятой стране». В свете вышеизложенного нельзя не удивляться тем успехам, которых достиг комендант ван Рибек за десятилетний срок. Даже если бы его окружали одни только святые, с готовностью подставляющие плечи под груз повседневных забот, — даже и тогда достижения Капской колонии вселяли бы уважение. На самом же деле все это время коменданту приходилось вести нескончаемую борьбу с пьянством, дезертирством и беспрерывными склоками в среде поселенцев. Просто диву даешься, как ему удалось в подобных условиях сделать так много и так хорошо. Ведь если бы не этот человек, вполне вероятно, Кап стал бы всецело французским или английским. И голландское влияние навсегда бы рассеялось с исчезновением самого ван Рибека.

По истечении некоторого времени комендант Капской колонии пришел к мысли использовать рабов. С точки зрения современного человека, трудно признать необходимость рабского труда в условиях мягкого средиземноморского климата, казалось бы, идеально приспособленного для ручного труда белого человека. И тем не менее рабы появились на Капе. Согласно голландским законам, местное население не подлежало порабощению. Так что готтентоты остались свободными, а рабов стали завозить сначала из Анголы и Гвинеи, а затем с Мадагаскара и Малайи. Что поделать, таковы были каноны поведения европейцев семнадцатого века в жарких странах. И эти свои привычки они благополучно перенесли в благодатную винодельческую Ривьеру на юге Африки.

Уже в ближайшие сезоны все проходящие голландские суда запасались на Капе свежими овощами и мясом. Пшеница росла плохо, зато импортированный из Гвинеи маис дал прекрасный урожай. В 1658 году впервые было сварено пиво, которое в то время считалось действенным лекарством против цинги. Уже на следующий год жители Капа получили собственное вино и бренди. В окрестностях форта они насадили дубы, каштаны, грецкий орех и ясеневые деревья. В 1659 году — знаменательный момент! — был посажен первый куст калины. В 1661-м сняли первый урожай апельсинов, а в 1662-м — и яблок. Не позднее 1658 года местные кузнецы уже вовсю клепали из голландской стали собственные лемехи, ножи и лопаты.

Сохранилось письмо ван Рибека, в котором он просит прислать «крепких, здоровых девок» в качестве жен для колонистов. К запросу отнеслись с полным пониманием — благо в Голландии не было недостатка в воспитанницах сиротских домов. Их приодели в симпатичные средневековые платья — наполовину черные, наполовину красные — и отправили в далекую Южную Африку. Трудно сказать, ориентировался ли ван Рибек на историю Манхэттена, но он с самого начала предвидел, что настанет момент, когда его люди выйдут из повиновения у ненавистной Компании. Наверное, поэтому он в первые же пять лет расселил всех желающих колонистов на собственных фермах, где они проживали в качестве фрименов.