Ночной ураган - Коултер Кэтрин - Страница 62

— Вверх чем?

Лицо Алека осветила сверкающая улыбка, словно сквозь тучи, затянувшие небо, внезапно прорвалось солнце.

— Просто такое выражение.

— Кажется, я поймал свою скромную маленькую жену на совершенно неприличных выражениях?

— Не таких уж неприличных.

— Как же мне наказать тебя? Посадить себе на колени и стянуть эти идиотские панталоны, которые ты все время таскаешь?

— Алек! Теперь я вижу, что некоторые вещи ты ни за что не сможешь забыть! Просто возмутительно! Никакая потеря памяти тебя не излечит!

Алек, неожиданно почувствовав, как устал, откинул голову на спинку кресла.

— Иди в постель, — попросила она, положив руку ему на плечо.

— А ты пойдешь со мной?

— Да.

Если Алек и имел в виду еще какие-то занятия, кроме сна, все его намерения немедленно исчезли, стоило ему лечь. Джинни едва успела свернуться клубочком под боком мужа, как он уже дышал глубоко и ровно.

— Интересно, что бы я сделала, вздумай ты в самом деле раздеть меня, — сказала она вслух, поднимаясь с койки. — Возможно, задыхалась бы от наслаждения и забыла бы обо всем.

Джинни покачала головой, ошеломленная собственными мыслями. Неужели он не забыл, как любить женщину? Помнит все изумительные, жгучие ласки, которыми осыпал ее? Что ж, скоро все станет ясно.

Джинни вышла из каюты. Алек весь день проспал.

— Норт-Пойнт, наконец-то, — с огромным удовлетворением объявил Снаггер.

— Почти дома, — добавил Дэниелс.

Алек стоял молча, глядя на раскинувшийся на горизонте Балтимор. Он посмотрел в направлении Форт-Мак-Генри, и в мозгу промелькнуло мимолетное воспоминание. Потом Алек вгляделся в сторону Феллс-Пойнт.

— Верфь Пакстонов в той стороне, не так ли?

— Да, — ответил Снаггер.

Алек попросту кивнул и ответил на оклик Эйбела Питтса с баркентины.

Он вспомнил Несту — странное имя — и снова на миг увидел лицо, прелестное смеющееся лицо. И снова она предстала мертвой… Скоро Алек встретится с дочерью. Какая ответственность! Сама мысль об этом приводит в трепет! Но Алек не хотел, чтобы девочка боялась его.

— Здравствуй.

— Здравствуй, — ответил Алек, оборачиваясь к своей жене, по-прежнему одетой как мужчина. И, оглядев шерстяную шапку и свободную блузу с кожаной курткой, попросил: — Я хотел бы увидеть тебя в платье.

— Потерпи и увидишь.

— Это пари… Расскажи о нем еще раз.

Джинни вкратце рассказала ему об условиях гонок. Ей и в голову не пришло солгать, исказить события в свою пользу.

— Проблема, — закончила она несколько минут спустя, — в том, что задача неразрешима, как ты бы сказал. Кто победитель? Думаю, мы оба, поскольку оба выжили. Но что делать? Не знаю, Алек. Я предпочла бы… — Она замолчала, изучая свои ногти.

— Предпочла, чтобы я вручил тебе дарственную на верфь и оставил в покое?

— Да… то есть, нет, не совсем.

— Что же именно?

— Верфь. Она моя. И должна остаться моей.

— Но почему твой отец составил завещание в мою пользу? Ты с ним была в ссоре?

Джинни нерешительно помялась:

— Нет, вовсе не это О, лучше уж мне сразу во всем признаться.

— Разве ты лгала мне? — очень медленно выговорил Алек.

— Что за вздор! Нет, выслушай меня, осталось совсем немного времени, прежде чем мы подойдем к пристани. Мой отец был болен. Я управляла верфью и строила «Пегас». Беда в том, что ни один из почтенных граждан Балтимора не желал его купить, просто потому, что этот лучший в мире клипер строила женщина. Поэтому отец думал, что в случае его смерти я потеряю все. Кроме того, он очень полюбил тебя и твою дочь. Даже пригласил вас с Холли переехать к нам, что вы и сделали. Потом отец решил, что ты можешь стать ему прекрасным зятем. Он завещал верфь тебе с условием, что ты женишься на его дочери. Именно я придумала пари…

— Как бальзам на раненую гордость?

— Да, так оно и было.

— Это звучит ужасно откровенно.

— Зато чистая правда.

— Ну, моя дорогая Джинни, какого же дьявола мы теперь собираемся делать? Если я отдам тебе верфь, ты немедленно разоришься. И сама прекрасно это понимаешь. И признаешь.

— Возможно.

— Ты провела судно через ураган. Думаю, капитан ты прекрасный, несмотря на то, что женщины считаются слабым полом. Нет, не набрасывайся на меня, я просто тебя поддразниваю, то есть шучу. Кстати, что я делал на клипере? Почему не остался на своем судне?

Ну вот, теперь настало время лжи, восхитительно хвастливой лжи, слетевшей с уст Джинни без малейшего замешательства: она не переставала уговаривать себя, что крупица правды, пусть очень маленькая крупица, в ее словах все-таки есть.

— Ты думал, что мы тонем. И хотел быть рядом со мной.

— Но ты сказала, что я женился на тебе, только чтобы получить верфь, — нахмурился Алек.

— Думаю, я тебе понравилась… нравлюсь.

— Поскольку я себя не знаю, то и ни в чем не могу быть уверенным, но мне кажется, Джинни, я ни за что не смог бы жениться на женщине, которая всего-навсего нравилась бы мне.

— Ты, кроме того, соблазнил меня.

— Господи! Как же я, должно быть, наслаждался этим обольщением! А ты? Ты тоже наслаждалась?

Взгляд Джинни был прикован к мужу. Она улыбалась:

— Невероятно.

— Ты была девственницей?

— Да. Ты называл меня перезрелой девственницей.

— Значит, я женился только из-за верфи и еще потому, что лишил тебя девственности?

— Ты, кроме того, питал большую симпатию к отцу.

— Капитан!

— Что, Снаггер?

Перед тем как обернуться к помощнику, Джинни, вежливо улыбнувшись, объяснила Алеку:

— Прости, я должна заняться делами. А ты отдыхай и ни о чем не беспокойся.

Но Алек, конечно, никак не мог последовать ее совету.

Они подошли к пристани прежде, чем Алек успел побольше расспросить о дочери. Девочка ждала на причале, рядом с пожилой костлявой женщиной, угрюмой и мрачной, как сам сатана.

— Папа!

Алек, посчитав, что зовут его, вгляделся в лицо девочки, поражаясь сходству с собой, и, помахав малышке, отозвался:

— Здравствуй, Холли!

— Ты победил?

— Скоро расскажу!

Его дочь знала о проклятом пари? Но тут Алек заметил собравшуюся на пристани толпу. Люди оживленно переговаривались, показывая на корабли. Что это, местное развлечение? Алек просто не понимал причину столь горячего интереса.

— Они хотят узнать, кто победитель, — пояснила Джинни и, лишь в этот момент поняв, что должна была сказать ему всю правду, вздохнула: — Предоставь все мне, Алек. Зачем им знать, что ты ударился головой, да так, что с тех пор ничего не помнишь? Я говорила с Дэниелсом и Снаггером. Они обещали молчать.

— Думаешь, сдержат слово?

— Вряд ли, но по крайней мере мы сможем выиграть время. Я хочу побыстрее отвезти тебя домой и уложить в постель.

Его голова снова ныла, совсем немного и недостаточно для того, чтобы помешать плотоядной ухмылке вновь появиться на губах.

Джинни, невольно хихикнув, ткнула Алека пальцем под ребро:

— Немедленно успокойся! Сюда идут твоя дочь и миссис Суиндел, ее няня и компаньонка. У нее роман с доктором Прюиттом, твоим судовым врачом. Оба такие добросердечные, но оптимизмом не отличаются. Вечно видят темные тучи на небе, даже в солнечный день.

Джинни внезапно смолкла, заметив гримасу боли на сосредоточенном лице Алека.

Оказалось, что она ошиблась: никто и не вспомнил о пари. Все только и говорили, что об урагане, и хотели узнать, как им удалось уцелеть. Собравшиеся, ахая и охая, разглядывали поломанную мачту: одни утверждали, что это доказывает ненадежность клипера, другие считали, что добираться в такую погоду до Нассау — чистое самоубийство. Джинни даже слышала, как кто-то сказал, что поломанная мачта — на ее совести, нельзя доверять корабль девчонке. Остальные кивали, соглашаясь. Джинни негодующе застыла, хотя улыбка, словно маска, оставалась приклеенной к лицу.

Она заметила, как сердечно хлопают по спине Алека джентльмены, как он отвечает с механической вежливостью. Женщины были так же приветливы и дружелюбны. При виде Лоры Сэмон, зазывно улыбавшейся Алеку, Джинни стиснула зубы, хотя, по справедливости, была вынуждена признать, что та скорее чисто по-женски оценивающе оглядывает ее мужа.