Ночной ураган - Коултер Кэтрин - Страница 32

— Мужчины не доверяют женщинам.

— Опять банальность? Господи, Джинни, когда вы начали стричь всех мужчин под одну гребенку? Или это возраст сказывается? Старые девы обычно очень ехидны.

— Ха! Вы сами сказали, что ни один уважающий себя мужчина не будет иметь со мной дела, хотя я строю превосходные корабли, всего лишь потому, что я женщина, пусть это и не имеет ничего общего с делом. Ну а теперь, может, все-таки развяжете меня? Мне холодно.

Алек оглядел ее в последний раз, медленно, долго, начиная с пальцев на ногах, и закончив, уже вечность спустя, бровями.

— Хорошо, — наконец согласился он и, развязав запястья, опустил ей руки и начал массировать их. Потом подтянул одеяло до талии. — Твои груди не замерзли.

— Неправда! Откуда вы знаете?

— Соски гладкие и мягкие. Если бы тебе было холодно, они сморщились бы и затвердели… и… словом, ты понимаешь.

Кроме того, у тебя великолепные груди. Они вдохновляют меня. Хочется произносить речи!

— Ваши речи невыносимо бесстыдны и непристойны.

Джинни вздернула одеяло к подбородку, и Алек одарил ее укоризненно-страдальческим взглядом.

— Прости, но я не нахожу в твоих грудях ничего непристойного или бесстыдного. Ты не должна так оскорблять себя, Джинни.

— Вы достаточно наказали меня, барон. А теперь я хочу домой.

Алек воздел глаза к небу:

— Я дарю женщине наслаждение, а она называет это наказанием. Я пою дифирамбы ее груди, а она считает меня бесстыдным. Мужчина старается и старается, а женщина постоянно недовольна.

— Я не жалуюсь.

— Нет, — согласился он, задумчиво глядя на Джинни. — Не жалуетесь.

Мозес взглянул сначала на барона, а потом на маленькую девочку, точную его копию, стоявшую рядом и державшую отца за руку.

— Сар! Лорд Шерард, входите, cap… ax да, и маленькая леди тоже, cap!

— Доброе утро, Мозес.

— Ну а кто эта маленькая леди? Нашли ее под капустным листом, cap? Господи, что за прелестная крошка!

— Это моя дочь Холли. Холли, милая, это Мозес. Он управляет хозяйством Пакстонов, и делает это превосходно.

Холли посмотрела на высокого худого чернокожего человека:

— У тебя смешные волосы. Такие закрученные, и жесткие, и похожие на перец. Можно я их потрогаю?

— Да, маленькая леди, конечно, можете.

Алек кивнул, и Мозес подхватил Холли на руки. Малышка с уморительной серьезностью рассматривала негра несколько минут, коснулась пальчиком волос, сначала нерешительно, потом все более уверенно, даже слегка потянула. И, улыбнувшись, заключила:

— Это великолепно, мистер Мозес. Хотела бы я такие же волосы!

— Вы милая добрая крошка, — объявил дворецкий, — но бьюсь об заклад, папа любит ваши волосы такими, какие они есть.

— Кто это к нам пришел?

Алек обернулся к Джеймсу Пакстону:

— Доброе утро, сэр. Привел к вам в гости дочь. Холли, дорогая, познакомься с мистером Пакстоном.

Но Холли вовсе не проявила желания отпустить Мозеса.

— Здравствуйте, сэр. У вас красивый дом. Папа говорит, это георгианский стиль. Он очень отличается от наших домов в Англии.

— Сколько у вас домов, юная леди?

— Не знаю. Лучше спросить у папы.

— У нас четыре дома, — объяснил Алек.

— А у мистера Мозеса чудесные волосы.

— Я не замечал раньше, — признался Джеймс, явно ошеломленный столь неожиданным заявлением. — Однако ты права, Холли. Действительно, замечательные волосы.

Мозес обнял Холли и отдал отцу.

— Сейчас принесу вам медовые пирожные. Хотите, малышка?

— О да, мистер Мозес, очень.

Джеймс улыбнулся Алеку поверх головы девочки.

— Не собираетесь отдать ее в дипломатический корпус?

Алек широко улыбнулся.

— Папа, какие пирожные?

— Пирожные Ленни, куколка. Доверься мистеру Мозесу. Если он считает, что они тебе понравятся, значит, так тому и быть.

Алек заметил, что сегодня Джеймс передвигается очень медленно, и ему это не понравилось. Впервые со дня знакомства он осознал, что мистер Пакстон действительно не очень здоров.

Барон последовал за хозяином в гостиную, показал Холли золоченую клетку и, взяв стул, уселся рядом с Джеймсом.

— Как вы себя чувствуете, сэр?

— Возраст, мальчик мой, — улыбнулся Джеймс. — Отвратительное состояние… правда, быть мертвым в тысячу раз хуже. Пока жив.

— Джинни дома?

— Да, как ни странно. Она обычно уходит едва не на рассвете. Но Мозес говорил что-то насчет того, что она подвернула ногу. Вряд ли это может быть правдой, однако посмотрим. Ваша дочь — настоящая красавица и похожа на вас как две капли воды. Ничего не взяла от матери.

Алек взглянул на Холли, которая в этот момент очень осторожно, очень нерешительно трогала пальчиком искусно вырезанный насест в клетке.

— Видите ее сосредоточенное выражение? Она целиком поглощена тем, что делает. Иногда ее мать была такой же. Холли — самое главное, что есть у меня в этом мире.

— Ее мать умерла при родах?

— Да.

— Совсем как моя жена. Проклятые доктора. Казалось бы, должны знать, что делать, если случается что-то неладное, суметь помочь больному. Я просто теряю рассудок от бешенства при одной мысли об этом. Бедная Мэри. Годы, которые мы могли бы провести вместе, счастливые годы…

Джеймс замолчал, и в этом молчании Алек почувствовал боль, уже не столь острую, притупившуюся с годами, однако так и не исчезнувшую. Он снова взглянул на Холли. Благодарение Богу, она выжила!

— Простите за нытье. Совсем превратился в назойливого старого дурака.

— Доброе утро, отец. Барон, здравствуйте.

Алек неожиданно почувствовал, как тревожно забилось сердце при звуках голоса Джинни. Какой сухой, официальный тон!

Улыбнувшись, он медленно обернулся, признавшись наконец себе, честно и откровенно, что привел Холли в качестве отвлекающего средства. Значит, он все-таки не последний осел, слава Богу.

— Здравствуйте, Джинни. Вы действительно вывихнули ногу? Просто поверить невозможно.

Хотя на взгляд постороннего Алек выглядел подобающе встревоженным, Джинни расслышала издевку, увидела коварные искорки в прекрасных глазах. Ей захотелось кричать, бить его и… и целовать, целовать, пока он… пока — что? Она идиотка, безмозглая кретинка, а он смеется над ней, наслаждается ее смущением, раздевает глазами и снова видит голой, вспоминает, как гладил и ласкал обнаженное тело…

Джинни вздрогнула. Нужно взять себя в руки.

— Ничего страшного. Просто подвернула, когда поднималась вчера вечером по лестнице.

— Тебе следовало сказать мне, — заметил Джеймс. — Я бы посоветовал прикладывать холодные компрессы.

— Вы совершенно правы, это — лучшее средство, — поддержал Алек. — Однако как вы ухитрились поскользнуться на ступеньках? Обычно подобные случаи происходят скорее при падении.

— Нет! Я не упала! А, вот и Мозес, с чаем и пирожными. Что? Кто это?

В этот момент Джинни увидела Холли и изумленно уставилась на девочку. Та тоже не сводила с нее взгляда. Джинни была не в силах оторвать глаза. Холли была самым прелестным ребенком, когда-либо виденным девушкой. Она почти не знала детей и ничего в них не понимала, да и вряд ли обращала на них внимание, но это серьезное личико… Боже, миниатюрная копия лица Алека… значит, он — отец девочки.

Джинни сглотнула горький комок, благодарная судьбе, что можно ничего не говорить, пока Мозес разливает чай и кофе.

— Любишь молоко, крошка?

— О да, пожалуйста, мистер Мозес. Это и есть медовые пирожные Ленни?

— Да, и бери, пожалуйста, сколько хочешь.

— Спасибо.

Джинни продолжала смотреть на девочку. У Алека ребенок. Совсем малышка, одетая, как и она, в мужской костюм.

— Ты кто?

Холли улыбнулась симпатичному молодому человеку, который на самом деле был женщиной.

— Вы не мужчина, как папа, — объявила она. — Я ношу шерстяную шапку, только если на улице холодно.

— По всей видимости, кроме меня, ни один человек не верит, будто я выгляжу как мужчина, — охнула Джинни, стягивая шапку.