Невеста-соперница - Коултер Кэтрин - Страница 32

Лорд Бринкли надулся от тщеславия и уже хотел что-то сказать, как случайно глянул вниз и ахнул:

– Господи Боже, молодая леди, да на вас мужские сапоги!

Холли быстро сняла обутую в сапожок ногу с перекладины загона и мягко пояснила:

– Знаете, милорд, туфли не годятся для конюшни. Повсюду грязь, навоз и острые камешки. Эти сапожки сшил сам Дж. Бейтсон, ученик великого Хоуби!

– Неужели! Меня всегда раздражало, что Хоуби имел дерзость умереть, держа в руке незаконченный сапог! Упал лицом в стопку кож! Да, а ведь я заказывал обузь у него, до того скорбного дня. Взять хотя бы ваши сапоги! Я вижу в них свое отражение. Только не говорите, что ваша горничная умеет чистить мужские сапоги!

Джейсон выразительно закатил глаза, но Холли с сияющими не хуже сапог глазами пояснила:

– Собственно говоря, милорд, вы только что доставили мне огромную радость, потому что я сама чищу свои сапоги и горжусь этим. Работа занимает полчаса, иногда больше, пока я не увижу свое отражение.

– Я должен попросить у вас рецепт, дорогая, чтобы передать своему камердинеру.

– Все дело в размере руки, отмеряющей уксус и в моем изобретении, анисовом семени. У вашего лакея большие руки?

– О да, больше, чем у моей тещи, упокой Господи ее душу, умерла бедняжка два месяца назад, аминь. Выступал на ринге, то есть не теща, а старина Фаддс, разумеется. О Господи, что мне делать? Изумительный блеск! Анисовое семя, кто бы мог подумать, что оно годится на что-то? Правда, многие считают, что оно освежает дыхание. Но только не я. Уж очень странный, резкий запах. Чудеса! Я вижу ясно, будто в зеркале, как дергается мой глаз. Он дергается вот уже двенадцать лет, что крайне выводит из себя мою жену, особенно на людях. Она воображает, будто я подмигиваю другим леди.

– А что думают другие леди, милорд? – с невинным видом осведомилась Холли.

– Они тоже так считают, – ухмыльнулся Бринкли, – и ужасно этим довольны.

– В таком случае тик идет вам на пользу, верно?

– Э… лорд Бринкли, – вмешался Джейсон, – не хотите посмотреть, как Ловкача выводят из стойла?

– Что? Ах да, разумеется, – пробормотал Бринкли.

И, с нескрываемой завистью поглядев на сапоги Холли в последний раз, побрел за Джейсоном.

– Я дам вам точные пропорции, милорд, специально для старины Фаддса! – крикнула Холли вслед. Лорд Бринкли остановился и отвесил ей очаровательный поклон. И если она не ошиблась, даже подмигнул. Холли ни на секунду не поверила, что это тик!

До нее донесся голос Бринкли:

– Милая девушка, мистер Шербрук. Интересно, разбирается ли она в лошадях или только и годна на то, чтобы чистить сапоги?

– Она сама объезжала Пикколу, милорд.

– Вот как? Этого вполне хватит, чтобы насмерть перепугать любого мужчину. И кроме того, терпеть не могу книги, которые так и норовят перерасти переплет.

– Иногда такие книги неожиданно оказываются самыми интересными, не находите?

Глава 20

Наутро полил такой дождь, что никому, включая лошадей, не хотелось и носа высовывать наружу. Лорд Бринкли прислал слугу, который едва не утонул к тому времени, как добрался до кухонной двери.

Джейсон прочитал короткую записку и обратился к Холли:

– Лорд Бринкли уезжает в Инчбери. Не хочет дожидаться, пока дождь пройдет. Посылает вам свой адрес, чтобы вы написали рецепт сапожной ваксы. И особенно просит не забыть точной меры анисового семени для старины Фаддса. Не знал, что вы настоящий дипломат, Холли. Хорошая работа!

– Если он смирится с моим присутствием благодаря ваксе, с меня и этого вполне достаточно. Полагаю, Дилайла или Ловкач вряд ли собираются приступить сегодня к делу?

– И думать не думают, по крайней мере судя по тому, что я видел раньше. Несколько минут назад Генри подходил к задней двери и сказал, что Ловкач спит и, судя по всему, будет спать долго. Дело в том, что, когда идет дождь, Ловкач теряет интерес к дамам в отличие от джентльменов, которых дамы интересуют, даже когда снежные сугробы доходят до их носов и… ну ладно, не стоит. О чем это я? Да, так вот, Генри прикрыл Ловкача попоной, которую нагрел на собственной печке, и поцеловал его в лоб.

– То, что вы сказали, Джейсон… нет, я даже и думать не могу о снежных сугробах, доходящих до… – Она неожиданно рассмеялась. – О Господи, представляю, как Генри с любовью укрывает попоной спину Ловкача и целует в лобик. Как насчет Дилайлы?

– Когда я заглянул к Дилайле перед завтраком, она ела. Генри сказал, что сегодня позволит ей есть, сколько та захочет. Бедняжка угнетена, раздражена, а еда поможет ей, как и всем женщинам, пережить трудное время.

– Генри считает, что она много ест, потому что Ловкач ее не захотел?

– О да. Генри объяснил также, почему леди, которым не досталось хороших мужчин, или те, которым пришлось долгое время пребывать э… скажем, в пустыне желания, чаще всего бывают пухленькими.

– Лично мне никогда не приходилось бывать ни в какой пустыне, и к тому же я понятия не имею, о чем это вы. Да и хорошего мужчины, если такая редкость возможна, у меня не имеется, и все же я совсем не толстая.

– Вы молоды и невинны, поэтому речь не о вас. А вот Анджела – полная.

– Не слишком, и ее муж умер так давно, что… нет, это абсурдно! Вы все это сочиняете.

– Ни в малейшей степени. Что же до Пикколы, если верить Джеймсу Уиндему, она жеребая: трется брюхом о дверцу стойла. Вроде бы верный признак. Впрочем, мне никогда не приходилось наблюдать, как кобыла трется брюхом о дверцу стойла. А вам?

– Нет, ни разу. Что говорит Джесси?

– Утверждает, что в начале беременности всегда трется животом о двери. Джеймс говорит, что это очень приятно наблюдать и обычно ведет к новым играм… но подобные вещи не для ваших ушей.

Холли шутливо ударила его по плечу.

– Говорю же, вы все это придумываете, – начала она и, оглядев свой плоский живот, пробормотала: – Представляю, как буду тереть живот о двери, когда… – начала она, но, осекшись, залилась краской.

– То же самое будет и с вами, причем в ближайшем будущем, – предрек Джейсон.

Она долго молча смотрела на него, прежде чем опомниться.

– Что-то я не видела, как вы входили.

– Я сразу поднялся к себе.

– Значит, вы промокли насквозь, пока добрались до конюшни?

Джейсон пожал плечами и отступил.

– Разумеется. Но кто-то должен был это сделать. Считайте, что жребий пал на меня. Если кто-то перекинется от воспаления легких, это буду я. Вы в безопасности.

– Вижу, теперь вы успели обсохнуть и упражняетесь в остроумии. Да вам повезло куда больше! Занимались любимым делом, а мне пришлось умирать от скуки, сидя здесь в чертовом платье и умопомрачительно изящных зеленых атласных туфельках.

– Изящных? Вы действительно так считаете, мисс Каррик? А мне кажется, ноги у вас чуть меньше моих.

Она бросила в него пустую чашку и снова засмеялась, когда он поймал ее в дюйме от своего левого уха.

– Вы очень ловкий! Но что мы будем сегодня делать?

– Займемся счетными книгами. Я поговорил с Джеймсом и его управителем Макадди. Внедрим кое-какие их методы, изменим другие, что поможет нам усовершенствовать нашу бухгалтерию. Пойдемте, я вам покажу.

Они усердно трудились всю первую половину дня, пока к двери не подошла Анджела. Услышав спор, смех, после которого воцарилось абсолютное молчание, она нахмурилась, постучала, но не открыла дверь, пока Джейсон не попросил ее войти.

– Дети, – обратилась она к ним вполне намеренно.

Они сидели слишком близко друг к другу, но не выглядели при этом ни виноватыми, ни сконфуженными, что само по себе было большим облегчением.

– Да, кузина Анджела?

– Нет, мальчик мой, вы можете называть меня просто Анджелой. Я пришла предупредить, что пора бы и переодеться к ужину. Джейсон, по-моему, Петри стонет и жалуется на состояние вашей одежды. Марта велела ему держать себя в руках, поскольку нытье плохо действует на прислугу. И что тогда скажет наша новая экономка, миссис Грей?