Необоснованные претензии - Коултер Кэтрин - Страница 56

— Да?

— О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:

— Значит, ты тоже знаешь об этой истории?

— Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.

— Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.

— Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.

— Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно — не в личном разговоре, конечно, — но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.

— Ему тоже, — сказала Кэтрин.

— Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?

— Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.

— А ты, Кэтрин? Почему ты, собственно, пришла сюда?

Внезапно Элизабет осознала, что они все еще стоят посреди ее офиса, будто изготовившиеся к бою боксеры на ринге.

Она жестом указала на софу:

— О, садись, Кэтрин. Садись.

— Я хочу знать, не можете ли вы помешать этому, Элизабет?

— Послушай, Кэтрин, я уже сделала, что смогла. Но, видишь, не получилось, впрочем, как и многое. Твоя семья оказалась хитрее, рядом с Лореттой я просто невежда-новичок.

— Вы послали фотографии Брэда сенатору Хенклу в отместку?

— Нет, не в отместку. Я пыталась найти рычаг воздействия на твоего брата. Он ненавидит меня, Кэтрин. Конечно, все вы настроены против меня, но самым большим гвоздем в моем стуле оказался Брэд, и он все еще продолжает действовать как враг.

— Кто убил моего отца, Элизабет?

— Если бы я знала, неужели, ты думаешь, ничего бы не предприняла? Боже, да ты дура, Кэтрин! Послушай, мне действительно жаль, особенно жаль бедную Дженнифер Хенкл, но твоя бабушка будет стоять на своем. И ты это знаешь. А теперь, если ты сказала все…

Кэтрин вздохнула.

— Глупо было приходить сюда. Я знаю, что вы ничего не можете сделать, да и с какой стати?

— Жизнь должна быть проще, я уверена, — сказала Элизабет. — Но почему-то все усложняется, все путается, враги превращаются в мирных зрителей, если не в союзников.

Элизабет провела рукой по волосам.

— О, Кэтрин, я попытаюсь что-нибудь придумать, но готова поручиться, что ничего из этой затеи не выйдет. Почему бы тебе не взбунтоваться против бабушки?

— Я хотела бы, но боюсь.

— Я тебе не судья, но все-таки подумай.

— Вы знаете, что я ходила на прием к Кристиану Хантеру?

— Да.

— И виделась с Роуи Чалмерсом?

— Да.

— Я не знаю, как мне быть!

— По большей части и я не знаю.

В дверях появилась Миллисент Стейси.

— Вас срочно просят к телефону, Элизабет.

— Благодарю, что приняли меня, Элизабет. Знаю, раньше я вела себя как сука…

— Да, но, надеюсь, это в прошлом. Ты так меня удивила, что я не знаю, что сказать. Прощай, Кэтрин, желаю тебе удачи.

…Элизабет задумчиво смотрела вслед Кэтрин, потом покачала головой, озадаченная. Ничто не стоит на месте, все меняется, но обычно от плохого к ужасному. А здесь! Подумать только, Кэтрин пришла к ней! Да еще была мила и любезна! Поверить невозможно, Элизабет старалась заставить себя не думать о Дженнифер Хенкл. Она поступила глупо, пообещав Кэтрин найти выход.

Элизабет вернулась к своему письменному столу и взяла трубку.

— Да? Элизабет Карлтон слушает.

— Привет, Лиз. Это Джонатан Харли. “Лиз?"

— Да?

Она попыталась придать своему голосу всю непреклонность, на какую была способна.

— Думаю, наступило время, уважаемая дама, нам снова встретиться.

— А я так не думаю.

— И все же я проявлю настойчивость: вам придется со мной увидеться. Если откажетесь, будете потом очень жалеть.

— Так скажите мне сейчас, в чем дело.

— Нет. Только при личной встрече. Итак, сегодня вечером в мексиканском ресторане. Семь часов подойдет?

Элизабет, хмурясь, смотрела на телефонную трубку. Чего хочет этот несчастный?

— Мистер Харли, лишь, в том случае, если новость будет хорошей.

Наступила краткая пауза.

— Можете на это рассчитывать, Лиз. Я обещаю.

— Не называйте меня Лиз.

— По крайней мере я звоню вам сам, а это что-нибудь да стоит.

— Не испытывайте судьбу, мистер Харли. Сегодня в семь вечера.

— Можешь не сомневаться, детка.

Послышался щелчок — на другом конце линии положили трубку.

"Что он задумал? Впрочем, ей сейчас не до него. Кэтрин, Дженнифер. Зачем ей все это? А то она не знает, что, если пытаться распутать узел, он затягивается туже”.

Джонатан Харли ждал ее, на этот раз одетый неформально — в вельветовые брюки цвета бордо и светло-коричневый свитер-водолазку, поверх свитера легкий спортивный пиджак из твида. Бизнесмен на отдыхе, красивый, атлетически сложенный бизнесмен.

Когда она подошла к столику, он улыбнулся ей, но не встал навстречу.

— Привет, — сказал он и жестом пригласил сесть.

Официант отодвинул стул для нее.

— Вам не надоело это место? Вы еще не нашли другого безопасного ресторана? Элизабет покачала головой.

— Не можете же вы прятаться вечно, Элизабет.

— Что вам нужно?

— Хотите сегодня напиться как следует?

— Я надеялась, что ваш самолет не прилетит вовремя. Обедать в одиночестве.., в этом есть свои преимущества, понимаете?

— Да ну же, Элизабет, я не затащил вас в постель. Я не покусился на вашу добродетель. И не хнычу, вы не слышали от меня никаких жалоб.

Он подумал, что она выглядит усталой и озабоченной. Обеспокоенной. Ладно, сегодня вечером на его устах будет печать. И все же, дай себе волю, к концу их свидания он был готов танцевать на столе и улыбаться во весь рот.

— Прекратите молоть чушь, мистер Харли. Она повернулась к официанту, маячившему за спиной, и заказала перье. Джонатан кивнул в знак согласия.

— Вы не очень-то напьетесь, если остановитесь на перье, мистер Харли.

— Это праздничный вечер, Элизабет.

— Вы выяснили, что у меня смертельная болезнь?

— Ваши внутренности, как и ваша внешность, в полном порядке. В отличном состоянии. Она промолчала.

— Я думал о вас. По правде говоря, думал о вас, когда занимался любовью с другими женщинами. Чертовски неудобно, знаете ли!

Она бросила на него усталый взгляд, не соглашаясь поддерживать этот тон.

— Что-то не похоже, чтобы вы искрились весельем.

— Я устала, и у меня затруднения, поэтому вряд ли я гожусь для вашей компании — скучна и уныла. А теперь скажите, чего вы хотите?

Он было уже заговорил, ему хотелось рассказать ей все, увидеть смятение, шок на ее лице, но передумал и придержал язык.

— Что случилось, — спросил он отрывисто, — с нашей последней встречи?

Принесли перье. Элизабет подняла свой бокал, но Джонатан опередил ее.

— Тост, Элизабет.

— Какой тост?

Он нахмурился и проглотил готовые вырваться слова. Наконец заговорил, и голос его был непринужденным, а тон шутливым:

— За будущее.

— Довольно неопределенно.

Она чокнулась с ним, потом отпила от своего бокала, почти жалея, что не заказала “Маргариту”. По крайней мере те кила уже подействовала бы на нее и краски мира смешались, а его очертания стали бы менее резкими и более обтекаемыми.

— Может быть, вы скучали обо мне? И — тоже занимаясь любовью с другими мужчинами — представляли меня?

— Пожалуйста, мистер Харли, — сказала она.

— А в чем, черт возьми, дело? Может быть, вы все же расскажете?

Элизабет склонила голову набок, глядя на него. Сердится. Глаза прищурены, губы сошлись в тонкую линию.

— Ладно. Речь о молодой женщине, которую собираются принести в жертву. И помешать невозможно. Я ничего не могу поделать, и это гнусно.