Хозяин Вороньего мыса - Коултер Кэтрин - Страница 29

Меррик отдернул шкуру, занавешивавшую вход в комнату, и выглянул, проверяя, не бродит ли поблизости Эрик. Вроде бы нет Хоть бы он пошел к Сарле Дом затих, слышался лишь храп завернувшихся с головой дружинников, постанывание и хихиканье парочек, занявшихся перед сном любовью.

Меррик снова выругался и вышел из спальни. Ларен лежала неподвижно, уставившись на медвежью шкуру у входа. Меррик вернулся и принес большую плошку из мыльного камня:

– Мазь для твоей спины и ноги, – коротко пояснил он. – Раздевайся. Ларен не шелохнулась:

– Зачем ты поцеловал меня?

– Чтобы брат убедился – ты моя женщина.

– У всех на глазах!

Меррик пожал плечами и постарался спокойно ответить ей:

– Разумеется. Тем самым я отвадил от тебя всех людей Эрика А теперь делай, как я велел. Я устал и хочу спать.

Ларен не хотелось снимать одежду в присутствии Меррика, пугать его своей худобой. Раньше ей было все равно, но теперь она боялась не понравиться Меррику. И потом, се задело то, как Меррик командовал ею, словно ему было наплевать, что перед ним женщина и какая именно женщина, – он думал только о Таби, только о Таби он и заботился, повес не о ней. Эрик сказал правду: Ларен ничего не значила для Меррика, меньше, чем ничего. Она напомнила себе, что, если бы викинг не спас ее от Траско, она бы уже была мертва. Нет, не правда! Она сама сумела выбраться из дома Траско, она бы справилась. Если она чем и обязана Меррику, то жизнью Таби. Как же ей теперь быть?

Ларен мечтала еще об одном поцелуе, но ведь Меррик не станет целовать ее просто так, он вовсе не хочет спать с ней, он никогда ее не пожелает. У нее нет никого на свете, никого, кроме этого ребенка.

Внезапно весь ужас, пережитый за последние два года, за бесконечные дни и недели, сливавшиеся в месяцы, за эту вечность отчаяния, ярости, гнева, которые все глубже въедались в ее душу, – все поднялось и затопило Ларен. Из глаз Ларен хлынули слезы, она не смогла удержать их, тяжелые, некрасивые рыдания сотрясали все ее тело. Ларен спрятала лицо в ладони, проклиная вырывавшиеся из ее горла отвратительные звуки, обнажавшие перед Мерриком ее слабость. Боль наступала, волна за волной, неумолимо терзая ее. Страх, безнадежность, обида – все разом обрушилось на Ларен, и, хотя она изо всех сил пыталась овладеть собой, не желая казаться Меррику совсем уж жалкой, не желая ни перед кем обнаруживать свое горе, плач не утихал, а становился псе громче, словно душа Ларен разрывалась на куски.

Меррик остановился возле постелите растерянности глядя на девушку. Сперва он предположил, что это Эрик напугал ее, но сразу же понял, что его догадка неверна: Ларен не была слабой женщиной, она умела справляться с любыми трудностями, и приставания Эрика не могли так подействовать на нее. И все же – она рыдает, словно мир рухнул у нее на глазах.

Меррик поставил плошку с мазью, сел рядом с Ларен на кровать и молча притянул ее к себе. Он начал потихоньку гладить ее своими большими ладонями по спине, но тут же припомнил, что спина Ларен еще не зажила после порки, которую задал ей Траско. Осторожно придерживая Ларен одной рукой, другой рукой Меррик взъерошил ей волосы и стал что-то нашептывать ей, бессмысленные, ни ему, ни ей непонятные слова, пустые слова: однако он произносил их нежно, ободряюще, и ему почему-то казалось, что именно это сейчас и нужно Ларен. Меррик подумал, что точно так же он мог бы обнять Таби, приласкать его, обещать, что все будет в порядке, ведь он, Меррик, тут, рядом, и всегда готов защитить малыша.

Ларен прижалась к нему, и Меррик ощутил ее выпуклую грудь. Он держал в своих объятиях не ребенка, а взрослую девушку. Меррик испытал мгновенный прилив желания и рассердился на самого себя. Это сестра Таби. Все дело в том, что у него уже давно не было женщины, слишком давно. Однако Меррик сознался себе, что он прекрасно помнит, каким мягким, податливым показалось ему тело Ларен в тот миг, когда она бросилась ему на шею посреди Копанга.

Вопреки собственным рассуждениям он начал целовать ее затылок, чувствуя, как легкие пряди волос щекочут его щеку и нос.

– Все хорошо, – повторил он вновь, но теперь голос Меррика сделался низким и хриплым от обуревавшего его желания. – Я не причиню тебе зла.

Ларен подавилась слезами и икнула. Руки Меррика сомкнулись у нее под подбородком, и он приподнял лицо девушки. Щеки ее сильно намокли от слез, она с трудом переводила дыхание, глаза и кончик носа покраснели, волосы растрепались и неопрятно свешивались со лба. Выглядела она примерно так же соблазнительно, как свежевыпотрошенная селедка. Самая прекрасная женщина в мире, на взгляд Меррика.

Он хотел ее.

Он забыл про Таби, забыл, что перед ним сестра Таби. Наклонившись, он поцеловал Ларен, поцеловал ее во второй раз, впивая соленые слезы и что-то еще, имени чему он не знал, что-то загадочное, таинственное и сладостное, что не принадлежало ни одному из них, но рождалось у них на губах, магию, чары, волшебство, возникавшее всякий раз, когда их тела соприкасались. Ничего подобного Меррику не доводилось испытывать, он хотел получить это, он отчаянно хотел удержать Ларен навсегда. Он был мужчиной, и его одолевало мужское желание – с женщиной, которая принадлежала ему.

Ларен не шевелилась, но страсть, разгоревшаяся в Меррике, не утихала, он вновь принялся целовать ее, теперь уже требовательно, настаивая, чтобы она раскрыла губы, но внезапно он осознал, что Ларен, по всей вероятности, не знает, как ей следует поступить. Он замер. Какие бы сцены не открывались глазам Ларен за последние два года, она осталась невинной девушкой, она не умела ответить на поцелуй.

Меррик забормотал что-то, пытаясь отодвинуться от Ларен, но тут она сама потянулась к нему, се ладонь нежно коснулась его щеки, и Ларен поцеловала Меррика. Губы ее оказались теплыми, хотя она так и не разомкнула их, просто прижалась ртом ко рту Меррика, но все же это был поцелуй, и она добровольно преподнесла этот дар Меррику.

Меррик осторожно приоткрыл рот, кончик его языка легонько коснулся губ Ларен. Она вздрогнула и вдруг, к изумлению и радости викинга, ответила на его объятия и на этот раз чуть-чуть раздвинула губы.

Он чувствовал, как все его тело, отнюдь не только чресла, сотрясает дрожь желания. Он был уже напряжен и готов к сражению, но все же с ним происходило что-то еще, он вновь ощутил присутствие тайны, почувствовал в себе нечто глубоко скрытное, неясное даже ему самому, эта сила поднималась в нем, толкая его в объятия Ларен, и Меррик теперь знал, прислушиваясь к овладевшим им чувствам, что следующее прикосновение к Ларен изменит всю его жизнь. Он сопротивлялся этому желанию, чарам, которые поглотили его волю, приманили его к Ларен. Она – всего-навсего женщина, а женщин Меррик имел уже немало, но в то же время Ларен – это Ларен, она ни на кого не похожа. Меррик поспешил отбросить эту мысль, она пробуждала в нем страх, ведь он полагал, что мужчина должен принадлежать только самому себе, он не может вручить себя другому человеку, тем более женщине, а уж особенно этой, которую и женщиной-то не назовешь, тощая девчонка, она даже не сумеет вместить его мужскую силу, и потом она – сестра Таби. Разве Меррик спас ее только для того, чтобы натешиться ею? Он хотел уберечь ее, он не собирался обижать Ларен.

Он спас ее только потому, что она – сестра Таби, не больше и не меньше. Внезапно Меррик вновь увидел Ларен такой, какой она предстала перед ним давным-давно, казалось, это произошло много лет назад, и сейчас эта картина вновь предстала перед его мысленным взором – оборванный мальчишка, потерпевший последнее поражение, но по-прежнему гордый, плюющий на весь мир, равный своей отвагой любому воину, хоть он и стоял, беспомощный, посреди невольничьего рынка Каган-Руса. Тогда Меррик не мог оторвать глаз от лица “мальчишки”, и теперь он понял, что уже тогда ощутил нечто особенное, душу Ларен, которая отличала ее от всех других людей. Он никогда не освободится от нее, как не освободится от Таби. Однако в данный момент ему вовсе не хотелось избавляться от Ларен, он не мог сопротивляться своему желанию и не пытался уберечься от страсти, которая уже пожирала его. Язык Ларен тихонько коснулся его рта, и Меррик сдался.