Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

В Милуоки в стикбол не играют - Коулмен Рид Фаррел - Страница 23


23
Изменить размер шрифта:

Но, как говаривал Макклу: «Бели ты мог цитировать. Сдери его Элиота, ты в любом случае занимался не тем делом». Разумеется, он был прав.

Мне не нужно было смотреть на часы, чтобы знать, что прошел час. Достаточно позанимавшись слежкой, вы приобретаете чувство времени, знакомитесь с его смертельно медленным шагом. Время бежит быстро, только когда вы вспоминаете о прошлом. Кроме того, я стоял под часами, и перезвон их колоколов игнорировать было трудно.

Когда перезвон пошел на второй круг, ко мне вернулся более присущий мне пессимизм. Я никогда не найду Киру таким способом. Насколько мне было известно, сегодня у нее занятий не было. И я ничего не знал наверняка. Бога ради, может, она была дорогой проституткой. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал такую неуверенность в себе. Я утратил контроль над своей эмоциональной жизнью из-за портье и болтливых официанток. Я настолько далеко отклонился от изначальной цели, что сомневался в ценности своего участия. Подобные вещи, думал я, лучше оставлять крепким людям, людям, которых не так легко сбить с толку.

Я уходил вниз по спирали отрицательности, преследуемый угрызениями совести. Гнев и взрыв не заставят себя ждать. «Спасибо, папа!» – произнес я, жалея, что он меня не слышит. Осознав, что замерз, я покинул свой пост на гранитных ступенях библиотеки.

Кафетерий без труда нашелся и без карты. Я налил кофе в самый большой стакан, какой нашел. Толстая, неулыбчивая женщина за кассой покачала головой.

– В чем дело? – заскрежетал я зубами.

– Это емкость для содовой. Кофе нельзя наливать в емкости для содовой.

– Возьмите за это деньги.

– Не могу, – объяснила она. – Кофе должен быть в кофейной емкости.

– Вот пять долларов, возьмите с меня сколько захотите.

– Не могу…

– … этого сделать. Да, да, да.

Оставив кофе у кассы, я двинулся в офис декана Далленбаха. Мне не хотелось обращаться к нему за сведениями о Кире, но теперь мне казалось, что выбора у меня нет. Я ошибся.

Вот она, футах в пятидесяти впереди, за спиной – видавший виды кожаный рюкзак. Я притормозил и пристроился к группе студентов, споривших о качествах категорического императива. Ну разве гуманитарные науки не прелесть? Я надеялся, что никому из этих малышей не придется зарабатывать на жизнь своим трудом. Кира пошла дальше, пошел и я. Она уселась на третье место в третьем ряду в комнате 203 Снодграс-холла. О чем была лекция, мне за закрытыми дверями слышно не было, но я решил, что это английский язык – в той или иной форме. Слишком длинные, с сильной проседью волосы преподавателя падали на плечи его зеленого вельветового пиджака. Он расхаживал с напыщенным видом, размахивая руками, как актер, банально играющий роль Гамлета, и не отводил долгого взгляда от самой красивой женщины в аудитории. Я достаточно посещал разные курсы английского, чтобы знать, что большинство преподавателей литературы были просто-напросто несостоявшимися актерами, обладавшими эго размером с Чикаго. А может, среди них были и несостоявшиеся писатели. Размер эго остается прежним.

По окончании лекции я нырнул в соседнюю дверь и продолжил свою работу тенью. Так продолжалось до вечера. И даже вышло не так уж плохо. Мне очень понравились натурщицы в классе рисования, который посетила Кира. Когда преподаватель выставила студентов из своей аудитории, я увидел, как Кира прошла по коридору и куда-то свернула. Я не видел смысла еще наблюдать за ней. Проследив, как она посещает еще одно занятие, я ничего не докажу. Но мои сомнения не рассеялись. Я боялся поверить в очевидное – что Кира была студенткой Риверсборо. Я нуждался в небольшом независимом подтверждении.

– Простите, – обратился я к руководителю художественного класса Киры. – Можно вас на два слова?

– Конечно. – Она жестом предложила мне пройти в комнату. Преподаватель была маленькой женщиной с коротко остриженными каштановыми волосами и карими глазами с медным оттенком. Ее впалые щеки были перепачканы углем, улыбка светилась дружелюбием.

– Привет. – Я протянул руку, но женщина показала мне свои черные ладони, и мы согласились, что моего жеста вполне достаточна – Меня зовут Дилан Клейн

– Джейн Курто. Чем могу помочь вам, мистер Клейн?

– Я пишу книги, детективные романы. – Никогда о вас не слышала.

– И не вы одна. Хотите взглянуть на мое писательское удостоверение?

– Верю вам на слово, – ответила она. – Предполагается, что я талантливый художник, но никто обо мне не слышал. И у нас также нет удостоверений!

– Честно говоря, мое просрочено. Однако я имею право голоса при обсуждении дизайна обложки моей следующей книги, и мне порекомендовали одну из ваших студенток как художницу, – солгал я. – Прежде чем обращаться к ней, я бы хотел сначала услышать ваше мнение.

– А что за студентка?

– Кира Ватанабэ.

Джейн Курто с трудом скрыла свою растерянность. Не могу сказать, чтобы в глазах ее промелькнул ужас, но мне показалось, что она не просто нахмурилась.

Я прикинулся смущенным:

– Не очень хорошая, да?

– Не самый страшный вариант.

– Восхищаюсь женщинами, которые не опускаются до натянутой похвалы.

– Послушайте, мистер Клейн, я только хочу сказать, что Кира вполне компетентна. Она занимается у меня уже три семестра и сделала значительные успехи, но она не вкладывает в это душу. Я не хочу ее обидеть.

– Это будет нашим секретом. Никто не пострадает. Спасибо, – затараторил я, едва скрывая охватившее меня облегчение.

– У меня есть другие студенты, которых я могла бы порекомендовать.

– Хорошо, – заверил я Джейн Курто уже на ходу. – Если я к кому и обращусь, то только к вам.

Уходя, я сообразил, что должен был показаться мисс Джейн Курто полным дураком. Я и был дураком, очень счастливым, испытывающим облегчение дураком. Из студенческой гостиной я позвонил по платному телефону в лабораторию. Хотя я не мог бы поручиться за то, чем занималась Кира до встречи со мной, но, скажем так, звонил я уже без особой тревоги. Абсолютно равнодушным голосом сотрудник лаборатории подтвердил негативный результат. Всегда говоришь себе, что справишься с любой ситуацией, какой бы плохой она ни оказалась. Но признаюсь, в тот момент я испытал такой подъем, что готов был расцеловать прямо в губы мальчишку, который брызнул в меня перцовым спреем, невзирая на Раша Лимбау и Джо Маккарти.

В винном магазине я купил две бутылки шампанского. Яркую бутылку «Перрье-Жуэ» я намеревался разделить с Кирой. И не мог решить, что делать с другой, далеко не столь дорогой бутылкой «Корбеля». Я собирался или послать ее без записки Джейн Курто, или использовать в качестве реактивной клизмы для портье из «Старой водяной мельницы». Я думал, каким надо быть идиотом, чтобы слушать его. Люди все время путают лица. Да он, наверное, напился вусмерть на мальчишнике по ту сторону границы. Затем, как неожиданный удар в промежность, меня поразила мысль: может, портье вовсе и не ошибся. Может, он лгал мне. Я поразмыслил над тем, зачем бы ему это делать. Придется поговорить с ним об этом, когда Макклу вернется в город. Там, где дело касалось бесед, мне очень не хватало приемов Джона.

Идя по улице, я заметил синий фургончик, припаркованный через дорогу от гостиницы. Подойдя к нему сзади, я резко постучал по стеклу со стороны пассажирского сиденья. Охранник из кампуса чуть не подавился глазированным пончиком.

– Только что вернулся! – крикнул я сквозь закрытое стекло. – Вернулся раньше, чем думал.

Он попытался сделать вид, что не обескуражен моим скорым возвращением, но не смог. Трудно сохранять невозмутимый вид, когда у тебя изо рта свисает непрожеванный кусок пончика. Его партнер на водительском сиденье был значительно меньше встревожен моим появлением и показал средний палец. Уважаю таких. Он и парень с пончиком наверняка получили хороший втык за то, что упустили меня. В качестве знака доброй воли я показал им бутылку «Корбеля» и оставил ее на тротуаре.

Войдя в «Старую водяную мельницу», я продолжал действовать, как самодовольный болван. Мой приятель находился за стойкой. Отложив шпионский роман, он понимающе мне улыбнулся. Мне стало интересно, что же ему известно? Сообщений для меня не было.