Лорд-дикарь - Коулин Патриция - Страница 40

— Расскажите мне об этих правилах, — попросил он. — Почему мы не можем вслух говорить о своих желаниях?

— Я сама не знаю почему. Просто такое правило. Мне говорила об этом бабушка, а ей я верю.

— И сейчас?

Ариэл сделала неопределенный жест рукой и грустно улыбнулась, отчего сердце Леона сжалось еще больше.

— И сейчас, — ответила она. — Просто когда мы вслух говорим о наших желаниях, мы тем самым как бы воплощаем их в жизнь, а реальность может быть хуже, чем наши ожидания.

Ее слова были понятны Леону. Не надо, чтобы люди знали, о чем ты думаешь или, что еще хуже, желаешь в данную минуту. Желание, высказанное вслух, никогда не исполнится. Но как быть с тем желанием, которое всего несколько минут назад было на ее лице? Ведь ей явно хотелось получить его одобрение.

— Я понимаю, о чем вы говорите, — сказал Леон. — Но с другой стороны, если вы поведаете кому-нибудь о своем желании, то он может быть в состоянии помочь осуществить его. Вдруг это в его силах?

Лицо Ариэл стало серьезным, как будто они обсуждали вопросы жизни и смерти, а не вели разговор об исполнении желаний и сиренах.

— Вы говорите о добрых феях? — спросила Ариэл.

— А что, в Англии у фей есть крестные матери? — удивился Леон.

Ариэл беззлобно рассмеялась:

— Здесь игра слов, но это не одно и то же. Добрая фея является на землю, чтобы стать чьей-то крестной матерью, которая охраняет человека и помогает в осуществлении всех его желаний. Вы понимаете, о чем я говорю?

Леон понимал, но не спешил говорить ей об этом. Ему было так приятно держать Ариэл в объятиях и слушать ее нежный голос. Ему хотелось подольше насладиться этим моментом. Возможно, удастся поцеловать ее, а возможно, и нет. В воздержании тоже есть своя прелесть. Иногда и молчание бывает более интимным, чем сам поцелуй.

— Кажется, я все понял, — ответил он наконец. — У желаний есть свои законы, а феи посылают нам крестных. Это так?

— А я-то вчера думала, что уже ничему не смогу научить вас, — рассмеялась Ариэл.

— Разве я не прав? — спросил Леон.

— Не волнуйтесь, — ответила Ариэл. — Мы поработаем над этим вопросом.

Глава 11

Ариэл и не предполагала, что она из скромной, искренней девушки может превратиться в настоящую кокетку. Она с удивлением отмечала, что шаг за шагом, медленно, но верно кокетство овладевало всем ее существом.

Она скептически относилась к тому, чему учил ее Леон. Нельзя сказать, чтобы Ариэл ждала от него лекций по искусству флирта, но все же предполагала, что он научит ее правильно и остроумно вести беседу, более изысканным манерам за карточным и обеденным столом.

Но Леон никогда не поучал ее, вместо этого он тратил много сил и энергии на то, как она должна выглядеть и реагировать в той или иной ситуации, чтобы пробудить к себе интерес Пенроуза и завоевать его внимание. Он всегда доходил до самой сути вещей и объяснял их просто и понятно, но при этом требовал от нее соответствующего ситуации выражения лица, а это Ариэл очень смущало.

Еще труднее ей было представить на его месте Пенроуза, на чем он усиленно настаивал. Ариэл воображала, что играет в каком-то спектакле, где она получила роль себя самой, но только более раскрепощенной, хитрой и ловкой, в то время как Леон играл роль человека, которого ей предстояло соблазнить. Она только надеялась, что не станет посмешищем, прежде чем опустится занавес. А такая опасность существовала, так как с каждым днем она все больше входила в свою роль и уже совершенно перестала думать о том, кого изображает Леон.

Чем больше он учил ее тому, как завлечь в свои сети Пенроуза, тем больше она старалась завлечь его самого. Когда Леон брал руки Ариэл в свои и просил ее, чтобы, закрыв глаза, она представила перед собой Пенроуза, при всем своем желании девушка не могла вызвать в памяти образ человека, с которым проработала бок о бок целых три года. Перед ее мысленным взором всплывал совершенно другой, чей образ обрушивался на нее как теплый ласковый дождь, наполняя негой все ее тело. И это был Леон.

Как же мучительно чувствовала себя Ариэл в такие минуты!

За несколько недель она привыкла считать Леона человеком неограниченной свободы, которой в душе очень завидовала, и тем не менее приложила руку к тому, чтобы эту свободу ограничить и сделать из него того, кем он совсем не хотел быть. И вот теперь их роли поменялись. Он обучал ее, как в цивилизованной манере завоевать сердце человека нелюбимого, но столь необходимого ей. От одной мысли об этом хотелось плакать. И что самое ужасное, Леон разбудил в ней чувства, которые она никогда не будет питать к Пенроузу, но которые навсегда оставят след в ее душе.

Временами Ариэл задавалась вопросом: а что чувствует Леон? Неужели он не понимает всей двусмысленности их положения или просто умело это скрывает? Да, он хорошо владеет собой. Каждый раз, когда в их разговорах из него выплескивается что-то личное, он быстро уходит в себя и меняет тему.

Однажды она случайно узнала, как он стал героем.

— Все услуги оплачиваются, — как-то раз огрызнулся Леон, когда во время их жаркой дискуссии о королевских привилегиях Ариэл, защищая себя, напомнила ему, что его собственное образование на начальном этапе было получено на Гавайях при дворе короля Камехамеха.

Они играли в шахматы, и ход короля против королевы привел к разговору на эту тему.

— На самом деле я никогда не был по-настоящему членом этой королевской семьи, — сказал Леон, стараясь опровергнуть доводы Ариэл. — Король считал себя моим должником и в благодарность взял меня ко двору.

— За что же он решил отблагодарить вас? — спросила Ариэл, готовая спорить и дальше, лишь бы побольше узнать о Леоне.

Незамедлительно лицо Сейджа приняло хорошо ей знакомое выражение: рот плотно сжался, взгляд стал холодным. Он уже был готов сменить тему разговора, как обычно делал, но Ариэл стала упрашивать его рассказать, чем же король считал себя ему обязанным.

— Пожалуйста, расскажите мне, — просила она. — Мне, кроме Бата, нигде не приходилось бывать, и я всегда с интересом слушаю о вашей жизни на островах. Мне начинает казаться, что я и сама там побывала.

Сказать по правде, Ариэл немного кривила душой, ведь из всего того, о чем она просила рассказать, ее интересовал только сам Леон. Он ей представлялся фигурой экзотической и загадочной.

Лицо Леона стало еще более хмурым, однако он согласился поведать Ариэл о своем поступке.

— Ну если вы настаиваете, — сказал он.

— Настаиваю, — поспешила заверить его Ариэл. Пожав плечами, Леон передвинул на шахматной доске ладью и сказал:

— Я спас жизнь его младшему брату, и за это он взял меня ко двору, где я, как вы правильно заметили, многому научился. — Кивнув на доску, Леон добавил: — Ваш ход.

— Каким образом вы спасли ему жизнь? — спросила Ариэл, игнорируя его замечание. — Мне хочется знать, об этом все.

— Вот вы всегда так, — ответил Леон, глядя на Ариэл, будто она предложила ему пройтись голыми ступнями по раскаленным углям. — Мальчику только исполнилось девять лет, но он был очень смел. Однажды во время купания его настиг тайфун, и он чуть не утонул.

— И вы, не побоявшись тайфуна, спасли его?

— Перестаньте смотреть на меня как на героя, — грубо оборвал ее Леон. — Мальчик не умел плавать, а я это делал хорошо. Не вижу здесь никакого героизма.

Но в глазах Ариэл Леон был настоящим героем. Ее сияющая улыбка яснее ясного говорила об этом. Девушку совсем не заботило, как он относится к ее реакции на его рассказ.

— Черт возьми, вы когда-нибудь сделаете ход или нет? — снова грубо повторил Леон, давая тем самым понять, что разговор закончен.

Несмотря на то что Леон полностью отказался от ее педагогических услуг и все чаще сам поучал ее, Ариэл находила его компанию очень приятной. Они подолгу гуляли, а вечерами, сидя у камина, она читала ему сонеты Шекспира или что-нибудь из Байрона — то, что ему особенно нравилось и что он сам же выбирал. Они часто музицировали, разучивали дуэты. Игра в две руки доставляла им удовольствие и часто заканчивалась непроизвольным сплетением пальцев и смехом. Ариэл старалась не вспоминать, что это ее работа, за которую она получает деньги, и представляла себе, что приходит в гости, где ее встречает радушный и загадочный хозяин.