Немного сумасбродства не помешает - Райт Лора - Страница 9

В этот момент она вспомнила свои недавние мысли и отняла руку.

— Я хочу распаковать вещи.

— А я не хочу тебе мешать, — спокойно сказал Трент, хотя в его взгляде горело желание.

Когда он был уже у двери, она окликнула его:

— Ну и сумасбродство мы с тобой тут учинили!

— Что? Наш брак? Или вот этот переезд?

— Все.

— А ты не так часто совершаешь сумасбродства, да?

— Да, редко.

— Так вот, чтобы ты знала: степень любого сумасбродства определяешь ты.

Чудесно, мрачно подумала Кэрри. Пусть бедняга, умирающий от жажды, сам определит, сколько ему пить. Лихо ты придумал, шикарный мальчик с Парк-авеню!

— Я приготовлю обед. Приглашаю тебя присоединиться, когда распакуешь вещи.

Хотелось ответить «да». По-настоящему хотелось. Но ей надо побыть одной, подумать, понять, что же делать в этом браке на год. И она отрицательно покачала головой.

— Я устала. Такой длинный день…

Он выглядел разочарованным, но старался не показывать вида:

— Хорошо, спокойной ночи, — и закрыл дверь.

Кэрри снова одна.

Тяжело вздохнув, она стала смотреть в окно, изучая новый вид, игнорируя все свои ощущения и мысли.

Это сон.

И она знала, во сне знала, что это сон, но просыпаться не хотелось, чтобы это не кончалось. Она чувствовала на себе его движущееся тело, оно словно из разжиженного металла, гибкое, прохладное, гладкое, изумительно приятное… А все ее тело — мышцы, кровь, кости — в ответ загораются пламенем страсти.

— Кэрри?

Мягкий звук ее имени исходил не из его губ, они были на ее губах, но тем не менее это был его голос, голос Трента.

— Кэрри?

Его образ проступил в светлом всплеске, она начала просыпаться, ощутила простыню под спиной, собственные волосы на лице. И открыла глаза. Трент стоял над ней. Как картинка из журнала. В костюме, галстуке, ослепительно белой рубашке, чисто выбрит, с голубыми, как безоблачное летнее небо, глазами.

Вкусный — единственное, что она сумела подумать.

— Который час?

— Семь. Прости, что разбудил, но хотел сказать до свидания. Подумал, что тебе будет странно проснуться и…

— Правда. Спасибо, — она улыбнулась ему в благодарность за заботу.

Со своего места, из-под одеяла, она чувствовала запах его лосьона, чистый запах океанской свежести, который наполнял ее желанием, страстью.

А что, если приподняться, схватить его за лацканы, притянуть к себе и целовать? Что он станет делать? Что подумает о ней? И что она о себе подумает? Она только вчера вышла за него замуж, только-только повесила свадебное платье в шкаф в его квартире, только-только заключила с собой пакт — не иметь с ним никаких физических отношений.

Потом ее внимание привлек другой запах, что-то более земное. Орехи или кофе? Взглянула направо и увидела на ночном столике кофе, тосты и какие-то фрукты.

Подняв брови, взглянула на него:

— Похоже на завтрак?

— Полагаю, он и есть, — улыбнулся Трент.

— А что же с твоими правилами?

— Те правила, о которых я вчера говорил, не относятся к тебе или к нам.

Волна счастья накатила на нее, хотелось подольше сохранить это чудесное ощущение.

— Ты сильно стараешься, да?

— Ты о чем?

— Быть хорошим мужем.

— У меня всегда была прекрасная успеваемость, — усмехнулся он.

— Спасибо, ты помог мне не почувствовать себя здесь лишней, — Кэрри села, зная, что ее волосы в полном беспорядке, но сейчас это не важно. — Ты должен уходить сию минуту?

— А что? — Было видно, как напряглось его тело.

Она отпила кофе.

— Ты вчера говорил про меня и мои редкие сумасбродства…

— Ну и?..

— Я думаю, настало время для маленького сумасбродства.

— И как же в точности сумасбродствовать ты хочешь?

Улыбаясь, она указала на тарелку на столике:

— Ты все это мне приготовил, а как насчет того, чтобы покормить меня?

Трент рассмеялся, расслабился:

— Знаешь, ты мне очень нравишься. Жуть как нравишься. Ну, открывай рот, — он взял тарелку и положил самую красивую клубнику ей в рот.

Когда она закрыла рот и улыбнулась ему, он, покачав головой, пробормотал:

— Ну, черт тебя побери…

Оба рассмеялись, и Трент продолжал кормить ее, пока ягоды не закончились.

— Спасибо. Правда, очень здорово, — она прихлебывала кофе.

— Кэрри, я ведь правду говорил тогда, в «Парк-кафе». Ты единственная.

Сердце Кэрри таяло от этих слов. Вот только понять невозможно, почему такой красивый и богатый мужчина, у которого полно женщин, обратил серьезное внимание именно на нее? И как случилось, что Трент оказался таким милым, заботливым и внимательным мужем? Почему все эти трогательные мелочи приходят ему в голову? Возможно ли такое, что он серьезно относится к клятве, которую они дали друг другу? Или это что-то еще?..

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Ты единственная… понимаешь… да?

Она забыла все, о чем только что думала, закрыла глаза и прошептала:

— Да.

Он поцеловал ее, и она не противилась.

Сначала он целовал ее губы, очень нежно, очень мягко, потом подбородок, щеки, шею и снова губы… Поцелуи не были особенно зажигательными или сексуальными, но все тело Кэрри стонало, болело, пульсировало, умоляя его продолжать.

Но когда она открыла глаза, он уже выпрямился и смотрел в сторону.

— Я должен идти.

— Я знаю.

— Пообедаем сегодня?

— Я приготовлю, — она улыбнулась, — и покормлю тебя.

Он резко вдохнул:

— Ты заблудшая, жестокая, мучительная женщина, Кэрри Тенфорд.

Кэрри Тенфорд. Звучало странно и неправильно, но хотелось, чтобы он еще раз повторил такое непривычное сочетание.

Он увидел ее реакцию, улыбнулся и сказал:

— Я приду домой около восьми.

Оставшись одна, Кэрри со вздохом откинулась на подушки. Оказалось, что она во власти отчаянного желания близости с человеком, за которого вышла замуж и которого, как она поклялась сама себе, ей не следует даже касаться.

Трент был на вершине мира.

В половине второго дня, когда все высшие должностные лица АМС собрались в конференц-зале и расселись вокруг овального стола из красного дерева, Джеймс Тенфорд объявил о своей отставке, которая действительна с настоящего момента.

Президентом и главным исполнительным директором АМС становится его сын, Трент Тенфорд. Новость никого не удивила, все ожидали этого события со дня на день. Но для Трента слова отца прозвучали сладчайшей музыкой.

После заявления отца Трент объявил о служебных перемещениях, частично вызванных свершившимся событием, и рассказал о своем плане модернизации АМС, который до конца года выведет компанию на первое место среди медиахолдингов.

К половине восьмого, с ощущением счастливого измождения, он покинул офис компании и вышел в жаркий августовский вечер. Скорей домой, к жене!

У дверей его ожидал автомобиль компании. Водитель Майкл с улыбкой открыл дверцу:

— Добрый вечер, сэр.

— Очень добрый, — радостно улыбнулся в ответ Трент и уселся на заднее сиденье. А прямо напротив его ждал невероятный сюрприз.

— Кэрри, что…

— Привет.

Ее теплая, ласковая улыбка заставила Трента задрожать от желания:

— Привет.

Она выглядела как обычно, и он успел уже немного привыкнуть к этому образу, и в то же время по-другому. Не было джинсов, не было блузки или платья в деревенском стиле. Все эти вещи хороши, ее стиль, но сейчас все иначе, размышлял Трент. Он знал, что у нее чудесные формы, все эти прелестные округлости, но никогда не видел этого так, как сейчас.

На ногах у Кэрри были серебряные босоножки на высоченных каблуках, обнажавшие десять прекрасно наманикюренных пальчиков, а алое платье без бретелек приоткрывало его голодному взгляду полную грудь.

Трент в этот момент думал только о том, как бы послать все договоренности к чертовой матери, сжать ее в объятиях и…