Какое надувательство! - Коу Джонатан - Страница 133

— Думаю, вы ей очень нравились, — сказала Фиби.

— Я был таким глупым.

Фиби надела ночную сорочку и легла рядом. Выключила лампу. Они лежали спина к спине в каком-то дюйме друг от друга.

Майклу снилась Фиона — как снилась каждую ночь последние две недели. Ему снилось, что он по-прежнему сидит у ее больничной кровати, держит ее за руку и разговаривает. Она слушает его и улыбается в ответ. Потом ему приснилось, что он просыпается, зная, что она умерла, и ему начинает сниться, что он плачет. Ему снилось, что в постели он тянется к чему-то и касается теплого женского тела. Ему снилось, что Фиби повернулась к нему, обхватила его руками и гладит по голове. Ему снилось, что он целует ее в губы, а она целует его в ответ — ее губы раскрыты, мягкие и теплые. Ему приснился теплый запах ее волос, ее теплая и гладкая кожа там, где пальцами он касается ее под ночной сорочкой. Он попытался вспомнить, когда в последний раз ему снился этот сон — о том, как он просыпается и понимает, что лежит в постели с красивой женщиной, просыпается от счастливого понимания, что она касается его, а он — ее, что они сплелись воедино, слились, перепутались двумя сонными змеями. Сон, где, кажется, все до единой части его тела соприкасаются со всеми до единой частями ее тела, где весь мир отныне и впредь будет постигаться лишь прикосновением, и в этом затхлом тепле постели, во тьме за шторами спальни они могут лишь нежно извиваться, и каждое движение, каждый крохотный порыв друг к другу возбуждают новые волны наслаждения. Майкл с ужасом ожидал, когда сон закончится: когда он проснется в самый последний раз и обнаружит, что в постели один, или когда его охватит сон еще более глубокий, в котором снятся лишь пустота и утрата. Но этого не произошло. Любовь их была долгой, медленной и сонной, и хотя временами они просто лежали вместе, дремотно переплетенные, такие паузы тесной и близкой неподвижности все равно становились частью общего движения, непрестанного и не требующего усилий, — они ритмично соскальзывали в сон и выскальзывали из него, качались между сном и явью и совершенно не отдавали себе отчета, сколько времени прошло, пока Майкл не услышал, как старые часы в холле пробили пять. Он повернул голову и увидел, как Фиби одними глазами улыбается ему в темноте.

— Кеннет, — сказал он. — Ты никогда не узнаешь, что пропустил.

— Меня не Кеннетом зовут, — рассмеялась Фиби, шаря в смятых простынях, нащупывая свою сорочку и протискиваясь в нее. — Только не говори мне, что все это время ты думал о каком-то Кеннете. Хотя это, я полагаю, объяснило бы, почему у вас ничего не получилось с Джоан.

Она вылезла из постели и направилась к двери. Майкл сел, еще не вытряхнув из сознания остатки сна, и рассеянно спросил:

— И куда ты теперь?

— В уборную, если мне будет позволено.

— Нет, я не об этом — не теперь. Я вообще — как только все это кончится?

Фиби пожала плечами:

— Не знаю. Обратно в Лидс, наверное. Здесь я в любом случае оставаться больше не смогу.

— Поехали со мной в Лондон?

Сначала она ничего не ответила, и Майкл не понял, как ей показалась эта мысль.

— Я серьезно, — добавил он.

— Знаю.

— Я же должен тебе нравиться, нет? Иначе…

— Мне действительно кажется, что сейчас не лучшее время. И явно не лучшее место. — Она открыла дверь. Он услышал, как она в темноте помедлила, прежде чем выйти. — Не спеши, Майкл, — произнесла Фиби почти ласково. — Ни ты, ни я пока не готовы строить планы.

Несколько минут спустя она вернулась и снова забралась в постель. Под простыней их руки сплелись.

— Я знал, что ты попросишь меня остаться, — произнес Майкл, выныривая из своего потока сознания.

— Женщины обычно находят тебя неотразимым, что ли?

— Нет, но понимаешь — точно так же происходит в фильме. Абсолютно такая же ситуация. Именно в этом месте мне пришлось уйти из зала. А теперь, когда это произошло в реальности, как будто… как будто чары разбились.

— По мне, так все это звучит довольно фаталистически. У меня, выходит, никакого выбора не было, так?

— Этот фильм существует, — упорно продолжал Майкл. — Я его не выдумал, что бы там ни говорила Хилари.

— Я тебе верю. — сказала Фиби. — Да и вообще я про него слышала.

— Правда? Когда?

— О нем как-то раз говорила Джоан — не помнишь? В тот вечер, когда заставила всех нас играть в «Ключик», а за окном бушевала страшная гроза.

Воспоминание стремительно всплыло — яркое и детальное. Они вчетвером сбились вокруг стола в гостиной у Джоан… Грэм смеется над ним, потому что в рецензии сделали опечатку… И возникшее чувство — можно сказать, предчувствие, — когда он обнаружил, что его персонаж, профессор Плам, и есть убийца, и о себе уже невозможно стало думать как об отдельном, незаинтересованном… Внезапно обнаружить себя в центре происходящего…

И тут он вспомнил последние загадочные слова Табиты — и его осенило.

— Я думал, что должен просто писать эту историю, — сказал он, — но это не так. По крайней мере — уже не так. Я сам — ее часть.

Фиби непонимающе на него уставилась:

— Что?

Майкл вскочил на ноги:

— Господи, какой же я тупой. Конечно же, я ее часть, — именно поэтому Табита меня и выбрала.

— Я совершенно не понимаю, о чем ты.

— Она сказала, что у меня — его глаза. Глаза моего отца. Есть только один человек, о котором она могла так сказать. И мать говорила мне то же самое — тогда, в ресторане. Именно поэтому я так на нее разозлился. Это даже Финдлей заметил. Сказал, что они — как синий бархат… или что-то вроде. А я-то думал, что он меня просто хочет затащить в постель.

— Майкл, я потеряла нить. Совершенно потеряла. Кто такой Финдлей?

— Детектив. Табита наняла его много лет назад. Послушай. — Он заставил Фиби сесть и объяснил: — У Табиты был брат, он погиб во время войны. Его сбили немцы.

— Это я знаю. А еще у нее был брат по имени Лоренс, которого она ненавидела, а когда сошла с ума, то начала обвинять его в убийстве.

— Верно. Штука лишь в том, что она права. Лоренс действительно выдал немцам миссию брата — именно поэтому Годфри и сбили. Я в этом почти уверен. Но с ним был второй пилот, который не погиб. Его отправили в лагерь для военнопленных, и после войны он вернулся в Англию. Его носило по стране, он опустился, менял одну случайную работу на другую — под разными именами. Одним было Джон Фаррингдон, другим — Джим Фенчёрч.