Дом сна - Коу Джонатан - Страница 38

ПАЦИЕНТ: Это был единственный человек, с кем я была совершенно откровенна. Я ему доверяла и… чувствовала, что могу рассказать ему все.

ПСИХОАНАЛИТИК: И все же он не стал вашим любовником?

ПАЦИЕНТ: Нет. Он мне был словно сестра. То есть брат.

ПСИХОАНАЛИТИК: Вы сказали, словно сестра.

ПАЦИЕНТ: Я хотела сказать – брат.

ПСИХОАНАЛИТИК: У вас есть братья и сестры? Вы никогда о них не говорили.

ПАЦИЕНТ: Есть одна сестра. Она на восемь лет старше меня, эмигрировала, когда мне было всего тринадцать. Ее решение оказалось внезапным.

ПСИХОАНАЛИТИК: Насколько я понял, и Роберт внезапно исчез из вашей жизни?

ПАЦИЕНТ: Совершенно внезапно.

ПСИХОАНАЛИТИК: Что ж, мы продвигаемся вперед.

С тропинки, бежавшей вдоль скалы, они видели Терри – он сидел в своей комнате у окна, склонившись над письменным столом, свет лампы сиял сигнальным огоньком маяка. Они помахали Терри, но он то ли не видел их, то ли не пожелал откликнуться.

Они двинулись дальше. Время от времени Роберт осмеливался посмотреть в глаза Саре, но не только потому, что ему хотелось в них смотреть (он никогда от этого не уставал), но еще и потому, что хотел упомянуть глаза Сары в своем стихотворении, но не знал, как их описать.

В твоих таких-то и таких-то глазах я подглядел…

В… ласковых и нежных? Теплых и сияющих? Чистых и живых? Здоровых и бодрых?

Нет, все не то. Роберт попробовал выкинуть эти мысли из головы и сосредоточиться на голосе Сары – она говорила о какой-то тряпке, которую недавно купила Вероника и которая, похоже, Саре не нравилась; еще она говорила о каком-то письме, полученном Вероникой, которое та спрятала, отказавшись обсуждать его содержание. Сару явно расстраивало и то, и другое. Роберт изо всех сил старался понять, почему ее так завели эти мелкие события.

– Ты кому-нибудь уже рассказывала? – просил он.

– Нет, конечно. Ты единственный, с кем я могу поговорить. Кому еще я могла сказать?

– Например, Терри.

Сара невесело рассмеялась.

– Я не в силах заставить его слушать, если только речь не идет о каком-нибудь фильме. Ты ведь ему не расскажешь?

– Конечно, нет, – ответил Роберт.

– Я знаю, как вы близки.

Он снова посмотрел ей в глаза. Голубые они или серые? Определенно, голубые.

В твоих голубых и каких-то там глазах…

Они перелезли через низкую стену и подошли к тому месту, где тропинка раздваивалась. Одна вела вдоль обрыва в город примерно в двух милях. Другая – к шоссе, где можно было сесть на автобус. Они решили, что пешком идти слишком поздно и направились к дороге.

Голубые незабвенные глаза?

Нет, это горы голубые и незабвенные, но не глаза. Да и к тому же они скорее серые, чем голубые.

– Наверняка, это все пустое, – сказал он.

– Ты прав. Видимо, я принимаю слишком близко к сердцу.

– Да и вообще: она всего лишь купила себе какую-то одежду, не спросив твоего мнения. В этом нет ничего ненормального.

– Да, но речь идет о костюме, Роберт. О жутком, чопорном, официальном костюме. Она знает, что меня тошнит от подобной одежды.

Именно вот такие мелкие подробности давались Роберту особенно тяжело. Мысль, что Сара с Вероникой даже одеваются, чтобы угождать вкусам друг друга, доводила до белого каления, и он не удержался:

– Но это же такая ерунда, правда?

– Нет, Роберт, совсем не ерунда. – Вся ее природная резкость, которая так страшила и так притягивала его, вырвалась наружу. – Это симптом. Это знак, что мы отдаляемся друг от друга. Я вложила в эти отношения все, что у меня было, и если они разрушатся… Не знаю, что я сделаю.

– Уверен, что ничего страшного не…

– Знаешь, Роберт, это вовсе не прихоть. Мы сейчас говорим о моем будущем. Для меня решение встречаться с Ронни было очень-очень серьезным. Самым серьезным в моей жизни.

– Знаю. Я знаю.

В твоих серых, задумчивых глазах…

Задумчивых? Умных? Чем больше он размышлял, тем менее пригодными казались все эти слова.

– Дело ведь вовсе не в этом дурацком костюме, – продолжала Сара. – Мы сейчас почти не разговариваем. Все мои планы насчет следующего года… Похоже, они совсем ее не интересуют.

Сара все еще надеялась найти работу в местной школе и снять домик вместе с Вероникой, а та попробует собрать театральную труппу, о которой так много говорит. Но времени на осуществление планов оставалось все меньше. Семестр закончился, экзамены сданы, результаты объявлены, и через несколько дней они навсегда покинут Эшдаун. Время истекало – не только для Сары и Вероники, но и для Роберта.

Постаравшись отбросить эту мысль, а заодно и панику, он сказал:

– Думаю, тебе не о чем волноваться. По-моему, Вероника совсем помешалась на театре. Когда мы в последний раз болтали, прошлым вечером в кафе, она говорила только о театре. Женщина, которая дает уроки актерского мастерства в центре искусств… какая-то Селия…

– Селия Блейк! – почти выкрикнула Сара. Роберт в очередной раз подивился тому, как она напряжена в последнее время, как легко приходит в ярость. – Ну да, на ней она помешалась, это точно. Так помешалась, что потащилась на прошлой неделе в этот чертов Лондон, только чтобы посмотреть на нее в какой-то пьесе, а потом встретиться с ней за кулисами – наверняка ведь.

– А кто она такая?

– Они вместе учились в школе. Три года не виделись. А теперь Селия – почти знаменитость, приехала сюда, чтобы провести актерский мастер-класс, а после окончания занятий Ронни подошла к ней, та ее вспомнила, и теперь этому нет конца.

– Так она лесбиянка? Эта Селия?

– Думаю, да.

Машин на дороге было мало. Сара прислонилась к стенке автобусной остановки, глубоко вздохнула и обратила лицо к заходящему солнцу. Теперь ее глаза были не голубыми и не серыми. Почти зелеными.

В твоих разнорасцвеченных глазах…

Нет, ужасно. Впрочем, ритм ему понравился: одно весомое, в шесть слогов, слово выглядело лучше двух хилых и легковесных…

В твоих цветоизменчивых глазах…

В твоих диатонических глазах…

Возможно, возможно. Но не успел он придумать иные варианты, как Сара снова повернулась к нему: она все еще переживала поведение Вероники, и на лице ее читалась прокурорская суровость.

– Черт, так вот почему она купила этот костюм. Чтобы встретиться с ней в Лондоне. Уверяю тебя, она принарядилось, чтобы пробраться за кулисы этого театра где-то в Вест-Энде, а потом завалиться в какой-нибудь шикарный ресторан.

– Она ушла в новом костюме?

В твоих антисептических глазах…

– Утром, когда она уходила, я ее не видела. Как она вернулась, тоже не видела.

– Она ночевала в Лондоне?

– У своей кузины. Так она сказала.

Или же…

В твоих нарколептических глазах…

Да, лучше. Роберт не был уверен, что Сара страдает нарколепсией, но подобное подозрение уже несколько раз посещало его – он часто думал, почему она так беспокойно спит, откуда у нее эти странные галлюцинации и обыкновение засыпать в самый неподходящий момент. В любом случае, слово замечательно вписывалось в строку.

– Ну предположим, письмо от нее…

Роберт потерял нить рассуждений Сары, слишком сосредоточившись на своем.

– Прости?

– Предположим, что письмо от нее… от Селии, – сказала Сара звенящим от раздражения голосом.

– Ну… – Роберт знал, что с его стороны не очень-то честно подпитывать подобную гипотезу, но удержаться не сумел. – Наверное, такое вполне возможно. Ты видела марку?

– Я даже конверт едва видела. Она выхватила письмо у Терри, едва он появился с ним на кухне. И тут же сунула в карман. А когда я поднялась наверх и застала ее за чтением… – Все становилось на свои места, предположение выглядело до ужаса правдоподобным. – Да, вероятно, письмо от нее. Вероника так раскраснелась. Лицо просто пылало. Никогда не видела таких счастливых глаз.

– А что случилось потом?