Дом сна - Коу Джонатан - Страница 30

– Менее официальными?

– Более дружескими. Более… непринужденными. Таким образом…

– Таким образом, вы надеетесь снискать мое расположение с тем, чтобы подтолкнуть меня остаться здесь. И тогда вы, как исследователь, получите в свое полное распоряжение редкий экземпляр, так?

– Это очень циничный взгляд.

– Может быть. – Наверное, причина крылась лишь в странном состоянии Терри, но вопреки собственному желанию он не испытывал к доктору Даддену прежнего отвращения. – Что касается непринужденных разговоров, можем ли мы предусмотреть двусторонний обмен информацией? Мне, в конце концов, надо написать статью о вашей клинике.

– Всенепременно. Всенепременно. Великая радость слышать, что на ваш взгляд, наши совместные труды способны вызвать интерес у широкой публики. Да, я с удовольствием предоставлю вам более-менее свободный доступ к материалам, при условии сохранения врачебной тайны, разумеется…

– Разумеется.

– Итак, у вас уже есть какой-то вопрос? Для затравки.

– Да, есть, – сказал Терри. – И не один.

– Тогда задавайте.

– Хорошо. – Терри выпрямился на стуле, стараясь показать свою сосредоточенность. – Ну… например, вы сказали, что мой случай вполне может оказаться единственным. А с чем его можно сравнить?

– На ум приходят лишь два аналогичных случая, один из которых должным образом описан, другой – нет. Семидесятилетняя бывшая патронажная сестра из Лондона, известная под именем мисс М., провела несколько ночей в авторитетной сомнологической лаборатории, где установили, что ее нормальный сон длится всего один час. К людям, которые спят больше, она относилась весьма сурово: пациентка считала их бездельниками, которые попусту тратят время. Возможно, в ее словах был смысл. – Доктор Дадден сделал паузу. – Еще более примечателен широко известный случай управляющего лондонским приютом, который в 1974 году утверждал, что все послевоенные годы спит лишь по пятнадцать минут в сутки. Однако его утверждение так и не удалось проверить, поскольку он неизменно отказывался пройти обследование в лабораторных условиях. Рекорд же самого длительного промежутка времени, проведенного без сна, принадлежит мистеру Рэнди Гарднеру из Сан-Диего: в 1965 году в возрасте семнадцати лет он не спал двести шестьдесят четыре часа. Его двигательные и физические функции, судя по всему, ничуть не пострадали – в последнюю ночь он играл в баскетбол и выиграл. Но я подозреваю, что вы, мистер Уорт, с легкостью побьете этот рекорд, если уже не побили, сами того не сознавая. Мне достоверно известно, что за те более чем двести часов, проведенных в клинике, вы не продвинулись дальше второй стадии сна.

– Возможно, вам стоит объяснить мне, что это за стадии: я не вполне разбираюсь в вашей терминологии.

– Все очень просто. Первая стадия – переход от бодрствования к дремоте: в этот период падает кровяное давление, замедляется сердечный ритм, и расслабляются мышцы. В данной стадии мозг испускает альфа-волны с частотой от семи до четырнадцати герц. Обычно эта фаза длится от пяти до десяти минут максимум. Вторая стадия начинается с появления тета-волн с частотой от трех с половиной до семи с половиной герц, а вместе с ними возникают веретена сна и К-комплексы. В начале ночи эта фаза также длится всего несколько минут. Далее мы наблюдаем появление более растянутой дельта-волны, которая знаменует наступление собственно бессознательного. Третья стадия – промежуточная, когда дельта-волны занимают на ЭЭГ еще менее половины времени. Четвертая стадия – когда дельта-волны преобладают, человек в этой фазе почти не шевелится, и его очень трудно разбудить. Четвертая стадия – самая глубокая часть сна, когда организм получает наибольший отдых. Некоторые исследователи называют ее «ядром сна». Спустя, быть может, полчаса или три четверти часа такого сна, человек начинает шевелиться и на непродолжительное время возвращается во вторую или третью стадию, но далее он переходит в стадию быстрого, или парадоксального, сна. Она больше напоминает бодрствование, чем сон: мышечный тонус отсутствует, но мозг лихорадочно работает, глаза под веками быстро вращаются из стороны в сторону. На весь цикл от первой стадии до быстрого сна уходит около девяноста минут, а затем он повторяется снова, в разных сочетаниях, примерно четыре-пять раз за ночь.

– В каких сочетаниях?

– Поначалу самой долгой является четвертая стадия, «ядро сна». Затем доля быстрого сна все увеличивается и увеличивается. Из этого некоторые исследователи делают вывод, что четвертая стадия дает отдых мозгу, а сны, возникающие во время быстрого сна, особенно ранним утром, – это то, чем развлекает себя мозг, пока тело продолжает отдыхать.

– Но до сих пор я не продвинулся дальше второй стадии, верно?

– Да, как ни странно.

– И когда я могу рассчитывать вновь увидеть сны?

– Вероятно, когда вступите в стадию быстрого сна, если это вообще случится. – Дав Терри время переварить эту информацию, доктор Дадден продолжил:

– Еще до вашего приезда я сделал одно предположение… весьма наивное предположение. Я предполагал, что, подобно остальным моим пациентам, вы едете в надежде вылечиться от бессонницы, что я буду прописывать вам седативные средства, циклопирролоны и тому подобное. Мне и в голову не приходило… – тут доктор испытующе взглянул на Терри, – …что у нас с вами одинаковое отношение ко сну. Что мы с вами… союзники, если хотите.

Терри слегка поежился.

– Не уверен, что понимаю вашу мысль.

– Скажем так, – доктор Дадден рассеянно потер глаза. – Как вы считаете, удалось бы вам добиться столь многого в вашей журналистской карьере, если бы последние двенадцать лет вы спали по восемь часов в сутки?

– Нет, наверное, не удалось бы. Для независимого журналиста это большое преимущество – я способен работать в два раза продуктивнее любого человека.

– Именно. Именно! А здесь, мистер Уорт, здесь, вы, наверное, с ума сходите от скуки, когда всю ночь вынуждены лежать в кровати с электродами на голове.

– Да, несколько тоскливо.

– А о чем вы думаете? Чем вы себе развлекаете?

– Самое худшее – что в комнате нет телевизора. Если бы я мог смотреть телевизор, все было бы в порядке. Я слушаю плейер, делаю записи в ноутбуке. Иногда читаю.

– Что вы читаете?

– Справочники, если удается их найти. Мне нравятся книги с перечнями. Книги, которые содержат сжатую информацию.

– Романы и биографии вы не читаете?

– Нет. Не люблю растянутое повествование, не могу сосредоточиться.

– Но фильмы вы любите.

– Да.

– Кстати о фильмах… – Доктор Дадден повернулся и достал с полки за спиной толстую папку. – На днях меня поразило, что вы не узнали нашу лаборантку Лорну после того, как дважды были ей представлены. Вместе со своими коллегами с киноведческого факультета университета я придумал небольшой эксперимент. Вы не возражаете, если мы попробуем его провести?

– Ничуть.

Доктор Дадден раскрыл папку и вытащил пачку фотографий.

– Я хочу посмотреть, скольких человек вы сможете опознать, – сказал он и показал первую фотографию. – Не узнаете?

Терри посмотрел на снимок и нахмурился. Лицо было смутно знакомым, имя так и вертелось на языке, но в итоге он не смог вспомнить ни того, ни другого.

– Простите, нет.

– Это доктор Голдсмит, наш невропатолог. А это лицо?

Со второй фотографией сложностей не возникло.

– Стив Бушеми. Он играл мистера Пинка в «Бешеных псах» и одного из похитителей в «Фарго».

– Очень хорошо. А что скажете на это?

Следующее лицо Терри опознать не смог. Это была фотография Лорны.

– А это?

– Рэй Лиотта, играл в «Незаконном вторжении» и «Дикой штучке».

– Еще парочку. Кто это, по вашему мнению?

Терри понял, куда ведет эксперимент, и постарался сосредоточиться на следующей фотографии. На этот раз лицо явно было знакомым, он почему-то чувствовал, что оно должно лучше отложиться в сознании, чем остальные два. Но все равно пришлось признать поражение.