Дом сна - Коу Джонатан - Страница 28

Один-единственный снимок. Бледный намек на киноленту, которая в воспаленном воображении Терри успела превратиться в кинематографический аналог чаши Грааля, но именно потому фото было особенно ценно. Что же стало со снимком? Вот тут и крылось самое невероятное: Терри едва помнил. Он определенно привез ее с собой из Италии и наверняка где-нибудь спрятал, но с тех пор он, по меньшей мере, шесть раз переезжал, и теперь понятия не имел, сохранилась ли фотография после всех этих перемещений. Терри проникся внезапным ужасом – неужели он потерял ее?

Как мог он так небрежно обойтись с бесценной реликвией? Если «Сортирный долг» длился два часа при скорости двадцать четыре кадра в секунду, то, значит, из 172 800 изображений, составлявших фильм, он раздобыл (точнее сказать, украл), возможно, единственную уцелевшую картинку. Впервые за двенадцать лет до Терри дошла вся значимость этого факта.

Терри засомневался, сможет ли он продержаться в клинике до конца, не ринется ли в Лондон, чтобы разыскать фотографию в забитых хламом ящиках и папках, которые ныне притворялись мебелью в его квартире.

Терри заказал еще одну чашку кофе, но с удивлением обнаружил, что не в силах ее допить. Подумав, что причина в чрезмерной кофейной горечи, он добавил сахару, но и сладость не помогла. Терри заметил, что у него мелко подрагивают руки. Он чувствовал себя бодрым и полным сил, странное, искусственное возбуждение накладывалось на глубинное спокойствие, не покидавшее его все последние дни. Терри вдруг захотелось немного прогуляться пешком – совершенно не характерное для него желание.

Прогуливался он большую часть второй половины дня – сначала по городу, отыскивая некогда любимые места и уже без всякого удивления не обнаруживая их. Не стало кафе «Валладон» – на его месте теперь была книжная лавка христианской литературы. Исчез ресторан «Планетарий» – его заменили турцентр и непрезентабельный музей, который предлагал ознакомиться с местной историей в интерактивном режиме. Библиотека, впрочем, стояла на месте, как и «Полумесяц», и гостиница «Корона», где иногда останавливались его родители; никуда не делся и кинотеатр – с проблеском профессионального интереса Терри отметил, что там крутят «Историю игрушек», «Клетку для пташек»[30] и «Два сапога пара» – 4. Воздух в городе был каким-то спертым, в нем ощущалась затхлость, своего рода аромат грустных воспоминаний, которые возвращаются к тебе, когда открываешь забытый ящик со старым барахлом. Очень скоро Терри впал в полное уныние. И тогда он двинулся к Эшдауну по тропе над скалистым обрывом, которой в студенчестве лениво пренебрегал, но теперь тропа неудержимо манила обещанием энергичных физических упражнений и очищающим бризом. Терри рассчитал, что если поторопится, то вернется в клинику минут за десять до назначенной на пять часов встречи с доктором Дадденом.

В то время как Терри решительно шагал вдоль обрыва к Эшдауну, Сара медленно и задумчиво возвращалась парком домой. Вчерашняя встреча с Руби все еще будоражила ее воспоминаниями.

Шла последняя неделя июня, но лето еще не заявило о себе во весь голос. Нескольких солнечно-облачных дней оказалось достаточно, чтобы большинство лондонцев решило, будто наступило тепло, и повсюду можно было видеть тенниски, шорты и футболки, хотя небо серело хмарью, а крепкий северный ветер упорно грозил мелким дождичком. Даже в своем строгом учительском костюме Сара то и дело поеживалась от холода, и потому увидев на скамейке Элисон Хилл, она первым делом подумала, что девочка продрогла и очень одинока.

Сегодня в школе устроили спортивные состязания, поэтому уроки во второй половине дня отменили. Сара посмотрела начало соревнований и решила, что в ее присутствии особой нужды нет. Школьники, не участвовавшие в состязаниях, могли выбрать на свое усмотрение – остаться болеть за спортсменов или уйти домой. То, что Элисон не выбрала ни то, ни другое, встревожило и удивило Сару.

– Здравствуй, – сказала она, нависая над маленькой фигуркой. – Что ты здесь делаешь, да еще совсем одна?

– Просто сижу, – спокойно ответила Элисон.

– Ну, тогда… ты не против, если я немного посижу рядом?

Элисон, у которой не было особого выбора, покачала головой.

– Не стала смотреть соревнования? – спросила Сара, опускаясь на скамью.

– Нет.

– Скучновато, да?

– Угу.

– Так… – Сара помолчала, обдумывая вопрос. – Ты живешь где-то неподалеку? Наверное, мы почти соседи.

– Рядом, – согласилась Элисон. Она махнула в сторону парковых ворот. – Вон там. Не на главной дороге, но близко.

– Ты имеешь в виду улицу Семи Сестер?

– Да.

– Ну что ж, совсем рядом с моим домом, – сказала Сара.

Формально, конечно, это ложь, но в данных обстоятельствах вполне оправданная ложь, – подумала она.

– Хочешь, пойдем домой вместе? По парку лучше не ходить в одиночку.

– Я не могу попасть домой, – сказала Элисон. – Мама на работе.

– А ключа у тебя нет?

Элисон покачала головой.

– Никак не могу найти. Он лежал в ранце. Наверное, оставила его дома.

– А когда твоя мама вернется?

– Она сказала, что в семь.

То есть еще через четыре часа. Выяснив, что у Элисон нет родственников или соседей, которым можно было бы позвонить, Сара пришла к неминуемому, хотя и вынужденному решению. Отказавшись от смутных планов принять душ, подремать, прочесть несколько глав из романа Лорри Мур[31] и наконец засесть за отчеты, она предложила:

– А как насчет того, чтобы пойти ко мне? Отдохнешь, попьешь чаю, посмотришь телевизор.

Не выказав восторга, Элисон сдержанно кивнула.

– Хорошо.

– Тогда пойдем?

Они встали и молча дошли до ворот парка. Сара гадала, почему Элисон не упомянула отца. Ей смутно помнился разговор в учительской несколько месяцев назад. Отца у девочки не было, в этом Сара не сомневалась, но вот бросил он семью недавно, или, может, его вообще никогда не было, она не знала. Сара вспомнила то странное стихотворение Элисон, и подозрение ее переросло в уверенность.

– Ты на днях прочла замечательное стихотворение, – сказала Сара. – Тебе кто-нибудь помогал? У тебя есть дома телескоп? Тебе нравится смотреть на звезды?

Элисон застенчиво покачала головой.

– Нет, просто… я начала писать, и слова сами пришли…

– Очень грустное стихотворение, – сказала Сара. – Мне было жалко звезды, жалко, что они остались одни, после того как самая большая умерла. Ты с самого начала хотела написать грустное стихотворение?

– Ну… – начала Элисон и замолчала.

Сара поняла, что расспросами она ничего не добьется. И еще поняла, что не может смириться с мыслью, что Элисон всю вторую половину дня проведет у нее дома, будет сидеть на краешке дивана, подавленная и испуганная, жевать печенье и тусклыми от скуки глазами смотреть детский канал. И поэтому отсрочки ради они завернули в ближайший «Макдоналдс», где Сара взяла кофе (или нечто, имитирующее кофе), а Элисон – филе-о-фиш и шоколадный коктейль. Казалось, визит в кафе немного взбодрил девочку, хотя разговорчивей она не стала; через пятнадцать минут беседа окончательно выдохлась.

– Пойдем, пожалуй, – сказала Сара, взглянув на часы. – Но сначала я хочу, чтобы ты еще раз поискала ключи. Ты уверена, что их нет в ранце?

Элисон открыла портфель и с покорным, даже смиренным видом принялась шарить внутри. Сара, наблюдавшая за девочкой, вздрогнула, по спине у нее пробежал холодок.

– Что это? – мягко спросила она, вытягивая шею.

Широко распахнутые виноватые глаза Элисон красноречиво молили не настаивать. Но Сара уже не могла остановиться. Она сдвинула тетради и мятый серый свитер, заглянула в ранец и со смятением убедилась, что мимолетный взгляд ее не обманул: на дне ранца лежало какое-то мертвое животное. Одно короткое и неприятное мгновение Сара думала, что это крыса, но зверек оказался маленькой бурой мышкой-полевкой. Элисон где-то раздобыла клочок зеленого бархата и как сумела завернула в него животное. Судя по виду, зверек умер недавно, скорее всего, день назад.