Дом сна - Коу Джонатан - Страница 10

С этого места версии Грегори и Сары расходились, хотя выяснилось это только на следующее утро, когда Сара проснулась, довольно рано, и обнаружила, что Грегори рядом с ней нет. Он встала и отдернула занавески. Посмотрела вниз и увидела, что он сидит на террасе, в застегнутом на все пуговицы синем драповом пальто, и смотрит на море.

Сара что-то накинула на себя и спустилась в кухню, где приготовила две кружки кофе. Она вынесла кофе на террасу, пройдя через высокие окна-двери в общей гостиной с телевизором.

– Прошу, – сказала она, ставя кружку на стол рядом с блокнотом, в который Грегори что-то записывал. – Похоже, ты совсем замерз. Что-то случилось?

– Не мог заснуть, – сказал Грегори, с благодарностью отпивая кофе. – Точнее, отвратительно спал всю ночь.

– Да?

– Да. Ты меня все время будила.

– То есть? – удивилась Сара.

– Ты не давала мне заснуть. Разговаривала во сне.

– Что я делала?

– Разговаривала во сне.

– Раньше такого не было.

– Значит, этой ночью началось.

– Правда? И что же я говорила?

– Не знаю. – Он протяжно зевнул и нахмурился. – О том, будто что-то нужно запекать в печи, по-моему.

– Как странно.

– Очень. – Кофе отчасти вернул Грегори к жизни:

– Ну что, как тебе в итоге понравился вчерашний вечер?

– Нормально, – ответила Сара после секундного удивления.

– Должен заметить, Харриет мне понравилась, – подтолкнул ее Грегори.

– Харриет?

– Да. Мне она показалась забавной. Благодаря ей, вечер удался.

– Ты о ком?

Грегори бросил на нее взгляд – очень нетерпеливый взгляд.

– О Харриет. Новой подружке Ральфа. Ты весь вечер сидела рядом с ней.

– Сидела рядом с ней? Где?

– В ресторане.

Сара подула на кофе. Она решила, что Грегори затеял какую-то скучную игру.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Послушай, – раздраженно сказал Грегори. – Это всего лишь мимолетное замечание. Не надо меня казнить за то, что я благожелательно отозвался о другой женщине.

– Ну, поскольку я не знакома с этой другой женщиной, мне вряд ли есть что сказать.

Грегори повернулся к ней.

– Я говорю о вчерашнем вечере, Сара. Я говорю о женщине, рядом с которой ты сидела и с которой ты весь вечер разговаривала.

Ничего не ответив, Сара встала и ушла с террасы, предоставив Грегори злиться и пить кофе. Она угрюмо решила для себя, что он нарушил неписаный закон всех любовников. Когда через десять минут Сара вернулась, Грегори выглядел встревоженно и виновато. Она бесшумно села рядом и сказала:

– Знаю, тебе это покажется странным, но я совершенно не помню вчерашний вечер в ресторане. Помню совсем другое – ничего общего с тем, о чем ты рассказываешь.

Грегори внимательно смотрел на нее.

– Последние годы, еще с детства, со мной то и дело происходят странные вещи. Я помню события не такими, какими они были на самом деле. Я фантазирую. Я выдумываю. Я не знаю, как это происходит. Я никому об этом не говорила. Тебе первому. А тебе говорю потому, – она взглянула на него, и ее голос дрогнул, – что я тебе доверю. Потому что я тебя люблю.

Грегори поджал губы: ей на мгновение почудилось, будто он хочет ее поцеловать. Но Грегори взял ручку, раскрыл блокнот и нетерпеливо пролистал в поисках чистой страницы.

– Это же потрясающе! – сказал он. – Ты хочешь сказать, что совершенно не помнишь, что происходило в ресторане? Не помнишь, как сидела рядом с Харриет? Не помнишь, как пела «С днем рожденья»? Не помнишь, как заказывала морского черта?

Сара наморщила лоб.

– Не знаю… Что-то помнится… очень смутно. Но есть и другое воспоминание, гораздо сильнее.

– Что-то вроде альтернативной памяти?

– Да. Наверное.

– Так это же, – прошептал Грегори, лихорадочно записывая, – здорово. Охренеть можно. Такая удача выпадает не каждый день. Так что, по твоему мнению, произошло вчера вечером?

Воспоминания Сары и Грегори совпадали лишь до записки, приколотой к двери Ральфа. Дальше, по ее утверждению, между ними произошла бурная ссора, и Сара отказалась идти в ресторан. Грегори пошел один, а Сара направилась в популярную у студентов забегаловку «У Ионы».

– В котором часу ты туда пришла? – спросил Грегори, продолжая записывать.

– Не знаю, где-то около восьми.

– И сколько времени провела там?

– Не так уж и мало. Ведь мне больше нечего было делать. Около часа.

– А что ты ела?

– Зачем эти вопросы? Разве это имеет значение?

– Все имеет значение. Очень важно установить, насколько яркой была эта… галлюцинация. Так что ты ела?

– Суп. Просто суп.

– Просто суп? Ты была не голодна?

– Там уже мало что осталось из еды. А брать дежурное блюдо мне не хотелось.

– А что это было за блюдо?

– Картофельная запеканка с мясом, либо печенка.

Грегори резко перестал писать и поднял взгляд – глаза его блестели.

– Но ведь именно это ты говорила ночью.

– Что говорила?

– Мне показалось, что-то вроде «запекать в печи», но на самом ты говорила про запеканку и печень. – Грегори бросил ручку и рассмеялся – не столько весело, сколько торжествующе. – Сара, тебе все приснилось! Ты видела все это во сне.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы убедить Сару, что это – самое рациональное, самое правдоподобное, а точнее – единственно возможное объяснение. Таким образом Сара и узнала, что она вовсе не жертва галлюцинаций – просто ей регулярно снятся столь яркие сны, что она не может отличить их от реальности; столь яркие, что способны стереть реальность из памяти, и ее приходится вспоминать сквозь сон, извлекать из-под сна, смотреть сквозь его мутную поверхность, словно пытаясь найти на палимпсесте первоначальную надпись.

– Теперь все понятно, – задумчиво сказала Сара. – Понятны все странности, что со мной случались. Все недоразумения…

– Значит, такое происходило и раньше? – спросил Грегори. – Тебе уже снились подобные сны?

– Да. И не раз.

Грегори перелистнул страницу и аккуратными, миниатюрными прописными буквами вывел заголовок.

– Так давай же, Сара, – сказал он с нервной улыбкой. – Расскажи мне о своих снах.

Спустя одиннадцать месяцев отношения Сары и Грегори подошли к финалу – в первые дни нового семестра. Сара спала все хуже, ее сон, и в лучшие времена не отличавшийся стабильностью, в те дни стал совсем неустойчивым, и она все неуверенней отделяла сны от реальности.

Иногда, в моменты сильного душевного волнения, сны полностью подменяли жизнь, столь отчетливыми и правдоподобными они были. Один из них пришелся на ночь ее разрыва с Грегори. Совершенно того не подозревая, Сара заснула уже через несколько минут после того, как нехотя легла в постель. С неестественной быстротой она погрузилась в глубокий сон, и та ночь сопровождалась самой предательской из иллюзий. Когда на следующее утро Сара проснулась, подробности сна отложились у нее в сознании ярким, горько-сладким воспоминанием. У нее не возникло сомнений, что все так и обстояло на самом деле.

Несмотря на обидный и напыщенный монолог Грегори, несмотря на самого Грегори, который, громко посапывая, лежал рядом, снился Саре вовсе не он. Ей снился Роберт, новый знакомый, с которым она повстречалась в кухонном закутке. Ей снилось, что Роберт очень страдает, и лишь она знает, в чем причина его страданий. Саре снилось, будто у него умерла сестра.

На следующее утро она рассчитывала встретить Роберта за завтраком, однако он не появился. Грегори в десять утра, не попрощавшись, уехал в Лондон, а Сара отправилась в студенческую библиотеку, где просидела несколько часов кряду, тщетно пытаясь сосредоточиться. Отчасти ее мысли занимал Грегори, но в основном она думала о Роберте. Сара спрашивала себя, как он переживает страшное известие. Наверное, уже уехал домой – утешить родителей, подготовиться к похоронам.

Она просидела в библиотеке до четырех часов дня, размышляя о том, сколь неудачный оборот приняли события. Сара так и не научилась контролировать свои сны, она постоянно забывала о границе между реальностью и иллюзией, и потому ей даже в голову не пришло, что смерть сестры Роберта могла присниться. Ей не пришло в голову, что эту фантазию-обман могли спровоцировать его скорбь по кошке и рассказ об агрессивном граффити «Смерть сестрам». Во всяком случае, Сара плохо помнила их встречу на кухне: реальную встречу полностью подменил сон. Роберт наверняка был бы искренне тронут, узнай он, что Сара сидит в библиотеке, размышляя о нем и тревожась, не разрушит ли его жизнь безвременная кончина сестры. Но в тревогах не было особой нужды, ибо сам Роберт в это самое время лежал в ванне в Эшдауне, и самую большую его заботу составляла смутная неопределенность: где он будет ужинать.