Кольцо Соломона - Страуд Джонатан - Страница 32

Строй опустился ниже гребней скал и направился в ее сторону, летя над дорогой. Он приближался стремительно; там, где он пролетал, тучи песка взмывали в воздух, курились по склонам, заполняли ущелье. Теперь Ашмира видела, что шесть из семи летящих были демоны, крылатые, но в человеческом обличье. Седьмым же был ковер, который нес еще один демон, а на ковре восседал человек.

Ашмира уставилась на него, на его свиту, на все это небрежно расточаемое могущество.

— Воистину, — прошептала она, — видно, это и есть сам Соломон…

Стоящий рядом джинн Бартимеус только хмыкнул.

— Не угадала! Попробуй еще раз. Это всего лишь один из семнадцати главных волшебников Соломона, хотя, возможно, самый грозный из всех. Его зовут Хаба. Повторяю: берегись его!

Заклубился песок, налетел ветер, огромные радужные крылья замахали медленнее; шесть демонов зависли в воздухе, немного повисели и мягко опустились на дорогу. Седьмой, летевший в центре, сдвинул ковер с плеч на свои гигантские руки и, низко поклонившись, отступил назад, оставив ковер висеть без поддержки в нескольких футах над землей.

Ашмира во все глаза глядела на строй безмолвных демонов. Каждый из них имел облик человека семи-восьми футов ростом. Все они, кроме того, который носил имя Факварл (этот по-прежнему упорно оставался коренастым, с бычьей шеей и внушительным брюхом и сердито насупился, посмотрев на нее), выглядели мускулистыми темнокожими атлетами. Двигались они изящно, грациозно и уверенно, полагаясь на свою сверхъестественную силу, точно некие божки, спустившиеся с небес на землю. Лица их были прекрасны; золотые глаза сверкали во мгле ущелья.

— Ты на них особо не заглядывайся, — заметил Бартимеус. — Большинство из них — круглые идиоты.

Человек на ковре восседал прямо и неподвижно, скрестив ноги и невозмутимо сложив руки на коленях. Он кутался в плащ с капюшоном, который предохранял его от царящего на высоте холода. Лицо его скрывалось под капюшоном, ноги были накрыты ковриком густого черного меха. Видны были только длинные, бледные кисти рук; вот они разомкнулись, щелкнули тонкие пальцы, из-под капюшона послышался голос, произнесший волшебное слово. Ковер опустился на землю. Человек сбросил с ног коврик и одним плавным движением поднялся на ноги. Сойдя с ковра, он стремительно зашагал к Ашмире, оставив позади своих молчаливых демонов.

Бледные руки откинули капюшон; губы растянулись в приветственной улыбке.

Ашмире внешность волшебника показалась едва ли не страшнее облика его рабов. Она, как во сне, увидела большие, влажные глаза, глубокие шрамы на пепельно-серых щеках, улыбающиеся тонкие губы, натянутые, точно струны из кишок.

— Жрица, — негромко сказал волшебник, — я — Хаба, слуга Соломона. Какие бы беды и ужасы ни постигли тебя, забудь о них, ибо ныне я принимаю тебя под свое покровительство. — И он склонил свою лысую голову.

Ашмира поклонилась в ответ:

— Я Кирина, жрица Солнца из страны Химьяр.

— Мой раб уже сообщил мне об этом, — ответил Хаба, не оглянувшись назад, на джиннов; Ашмира заметила, что коренастый демон скрестил руки на груди и смотрит на нее скептически.

— Прошу прощения, что заставил тебя ждать, — продолжал волшебник, — но я был далеко отсюда. И разумеется, я прошу прощения за то, что не сумел предотвратить этого… жестокого нападения. — Он указал на следы побоища.

Хаба стоял несколько ближе, чем хотелось бы Ашмире. От него исходил странный запах, напоминающий ей о Чертоге Мертвых, где жрицы возжигают благовония в память всех матерей. Запах был сладкий, резкий и какой-то неправильный.

Она сказала:

— И тем не менее я благодарю тебя, ибо твои слуги спасли мне жизнь. Как только я вернусь в Химьяр, я позабочусь о том, чтобы моя царица не оставила тебя своей благодарностью.

— Увы, ваша страна мне незнакома, — сказал волшебник. Улыбка застыла у него на лице, большие глаза пристально смотрели ей в лицо.

— Она находится в Аравии, к востоку от Красного моря.

— Ах вот как… неподалеку от Савы. Удивительно, что всеми тамошними землями правят женщины! — Волшебник хмыкнул — подобная несообразность его забавляла. — У меня на родине, в Египте, одно время тоже баловались такими вещами, — сказал он. — Это редко доводит до добра… Но, по правде говоря, жрица, я не могу сказать, что честь твоего спасения принадлежит мне. Ведь это мой владыка, царь Соломон, повелел мне очистить эти земли от разбойников. Так что если тебе и следует кого-то благодарить, так только его.

Ашмира улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно очаровательной.

— Я хотела бы поблагодарить его лично, если такое возможно. На самом деле я направлялась в Иерусалим по поручению царицы, чтобы молить Соломона дать мне аудиенцию.

— Я так и понял.

— Быть может, ты сумеешь помочь мне в этом?

Улыбка застыла как приклеенная; глаза смотрели на нее, не отрываясь. За все это время Ашмира еще ни разу не видела, чтобы волшебник мигнул.

— Многие жаждут увидеть царя, — ответил он, — и многих постигает разочарование. Но я полагаю, что твое положение и, да будет дозволено мне так выразиться, твоя несказанная прелесть позволяют тебе рассчитывать на его внимание. — Он величественно развернулся к своим рабам. Улыбка исчезла. — Нимшик! Внемли мне!

Один из великанов трусцой выбежал вперед и скорчил гримасу.

— Остальные рабы останутся с тобой и будут слушаться тебя, — сказал Хаба, — за исключением Хосрова, который понесет меня, как и прежде. Мы сопроводим эту даму в Иерусалим. Вам же, Нимшик, я поручаю следующее. Расчистите дорогу от трупов и обломков. Убитых похороните, верблюдов сожгите. Если найдутся еще выжившие, перевяжите им раны и отнесите их к Народным воротам дворца, вместе со всем добром и животными, какие остались невредимыми. Понятно?

Массивная фигура замешкалась.

— Хозяин, но Соломон запретил…

— Глупец! Разбойники уничтожены, теперь вы можете вернуться. Когда управитесь с поручением, ждите меня на крыше моей башни, там я дам вам новые распоряжения. Если чем-нибудь меня разочаруете, шкуру спущу! Убирайтесь! — И волшебник обернулся к Ашмире с прежней широкой улыбкой: — Жрица Кирина, прости моим рабам их тупость. Увы, волшебнику приходится иметь дело с подобными тварями — впрочем, возможно, тебе это известно.

— Насколько я знаю, некоторые из старших жриц временами беседуют с духами, — сдержанно ответила Ашмира. — Но я в таких вещах не разбираюсь.

— Ну еще бы, к чему это такому прелестному созданию, как ты… — Большие бархатные глаза смерили ее взглядом. — Но не страшись моих слуг, — продолжал Хаба, — ибо они целиком и полностью в моей власти, скованы мощными магическими узами, и все как один страшатся даже самого безобидного моего слова. Ну а теперь, если… — Он запнулся и нахмурился.

Где-то поблизости послышался перезвон колокольчиков. Порыв ветра принес с собой резкую вонь, рванул платок Ашмиры и заставил ее закашляться.

Хаба сделал любезный жест.

— Прошу прощения, о жрица. Разреши мне на минутку отвлечься!

Он произнес слово; миновало три мгновения. В воздухе над ними, подобно цветку, распустилось сиреневое облачко. На облачке, небрежно положив ногу на ногу и закинув за голову сцепленные узловатые лапы, возлежал маленький зеленокожий демон.

— Привет, хозяин, — сказал он. — Я просто подумал, что…

Тут он заметил Ашмиру и скроил крайне изумленную мину.

— О-о, да ты не один! Здорово. Ну ладно, не буду вам мешать!

И он поудобнее улегся на облачке.

— Что тебе надо, Гезери? — спросил Хаба.

— Да ладно, не обращай на меня внимания! С этим можно обождать. Общайтесь себе на здоровье.

Волшебник не перестал улыбаться, но тон его сделался угрожающим.

— Гезери…

— Ну ладно, ладно!

Мелкий демон усердно почесался под мышкой.

— Я только хотел сказать, что все в порядке! Наша дамочка наконец-то сломалась. Она начала собирать товар, и…

— Довольно! — воскликнул Хаба. — Не стоит утомлять нашу гостью подобными нудными разговорами! Я с тобой потом поговорю. Немедленно возвращайся ко мне в башню!