Право на бессмертие. Ядерный скальпель - Голодный Александр Владимирович - Страница 43

М-да, нервная у нас работа. Вообще думал, что такие фокусы только в кино проходят. Тележка покатилась, смотрю на показания программы. Следующая камера далековато. Так, не понял? Мы же «Холборн» проехали! Впереди «Рассел Сквайр». А где линия на «Олвич»?! Приподнимаюсь, вопросительно смотрю на командира. Сидя спиной к направлению движения, он легко отталкивается ногой от шпал и явно ждет моей реакции. Заулыбался:

– А я все ждал: когда ты спохватишься?

– Ахмет, не томи – как на нашу ветку выезжать будем? Впереди технический межтуннельный проход? Будем переносить тележку и вещи?

– Все гораздо проще. Вон под той лампой железнодорожная стрелка. Мы проехали мимо четвертой платформы «Холборна», впереди туннели соединяются.

– Не может не радовать.

Точно! Вот и стрелка, переведена на нашу линию. А второй путь уходит в туннель, параллельный тому, из которого мы выехали. Удивительно, но там тоже горят редкие лампы. Разгружать тележку не стали – аккуратно подвели и переставили оси по очереди.

– Как с камерами?

– Только над нами.

– Это хорошо.

Разогнав транспортное средство, Ахмет внимательно смотрит вперед. Приближается первая лампа.

– Командир, камеры нет.

– Согласен, и я не вижу.

На хорошей скорости проскакиваем короткий отрезок туннеля, впереди засветился круг выхода на платформу. А почему освещена?

У въезда притормаживаем – есть две видеокамеры на входе и выходе с платформы. Перехватываю первую, смотрю вокруг и удивляюсь:

– Слушай, она точно не используется?

Состояние платформы идеальное, видны следы недавнего ремонта.

– На пол внимательно погляди.

Что на полу? Ага, вот переход на соседнюю платформу, массивные двери закрыты. Понял – от дверей идут цепочки четко отпечатавшихся в пыли следов.

– Это пятая платформа на «Олвич», закрыта в 1994 году, но иногда используется для съемок, выставок и подобных мероприятий.

– Туалеты, значит, точно работают, и с электричеством проблем нет.

– Разумеется.

Туннель к «Олвич» радует последней лампой и расстилающейся за ней непроницаемой чернотой. Камер наблюдения тоже нет. По примеру командира надеваю и включаю налобный фонарь. Кстати, сколько затратили на дорогу? Всего-то час с небольшим.

Судя по всему, от «Холборна» к «Олвич» были проложены привычные для метро два параллельных туннеля, но использовался для поезда-челнока один путь. Обращаю внимание на специальную, закорачивающую контактный провод железяку. Линия точно обесточена.

– По идее, можно разгрузиться здесь. Но лучше проверить путь до конца.

– Ясно.

Камер наблюдения нет, лампы не горят. Темноту разгоняют лишь лучи наших фонарей и дисплей ноутбука. Катим на хорошей скорости. Что-то впереди блеснуло… Ничего себе! Это поезд. Подъезжаем, останавливаемся, прислушиваемся. Тихий, характерный для механизмов метро, отдаленный гул. Пройдя вдоль первого вагона, сразу обнаруживаем лесенку на платформу станции «Олвич». Платформа точно очень давно не посещалась – пыльная, кое-где облезает краска, свисает рванина старых рекламных плакатов. Жутковато, но с точки зрения конспирации место идеальное.

– Искандер, дай, пожалуйста, мультитул.

– Держи.

Примерившись, командир потыкал лезвием в щель, куда должна уходить раскрывающаяся дверь. Щелчок. Двери немного разошлись. Просунув в щель руку, Ахмет задвигает левую створку, входит в вагон. Следую за ним. Сиденья на месте, пыли не очень много. Есть где жить. Выходим, на всякий случай проверяю тестером розетку. Ожидаемый облом. Впрочем, все включается с силового электрошкафа где-то наверху. На всякий случай забегаю в туалет. Вода тоже перекрыта. Поразительно – в кабинках присутствуют начатые рулончики старой туалетной бумаги. Это фантастика.

– Искандер, пойдем разгружаться.

– Поставим в вагон?

– Конечно.

Командир взваливает за плечи рюкзачище, берется за ручку кофра. Хватаюсь и я. Черт, тяжело идет. Совсем что-то ослаб. Поднимаемся на платформу, затаскиваем в вагон, ставим. Рюкзак Ахмет подвешивает на поручень, прикрывает дверь. Все, менять батарею в ноуте, и назад.

Станции пусты, освещение пригашено. Размеренное движение успокаивает неимоверно – мучительно борюсь с зевотой. Но камеры не прощелкиваю, своевременно переключаюсь. Вот и наша бытовка. Тележку на тормозе оставляем вне поля зрения камеры, произвожу переключения, входим.

– Кемаль?! Дрыхнешь небось, лодырь?

С первой партией сумок в руках появляется улыбающийся здоровяк:

– Даю честное благородное слово – бдю! Да и быстро вы обернулись. Как местечко?

– То, что доктор прописал. Тащи, кстати, фал.

Да, обросли имуществом – за один раз не вынести. Прихватили и все старые комбинезоны из шкафчиков вместе с плечиками. Фалом Ахмет ловко принайтовал сумки и пакеты к тележке, я успешно пристроился на своем месте. Парням в этот раз идти пешком. Ну, с богом!

На дорогу ушел всего час – между платформами напарники шустро бежали, по очереди толкая тележку. Что называется, испугаться не успел, как в лучах фонарей показался поезд. Пройдясь по вагону, Кемаль довольно хмыкнул и предложил:

– На боковую, командир?

– Конечно. Но сначала развесить сумки и пакеты. Займитесь.

– Слушаюсь.

Использовав фал (незаменимая вещь), крепим имущество. Крысы точно не достанут. Впрочем, помета не вижу, да и не пахнет ими. Ну да, правильно: есть-то здесь нечего.

– Бойцы, разбирайте спальные принадлежности.

Да, голова у командира точно золотая. В здоровом рюкзаке, оказывается, он принес три спальных мешка и коврики под них. Причем мешки из дорогих – в одном нижнем белье при минус десяти спать можно.

– Ахмет, нижайший тебе поклон и большое человеческое спасибо! Исключительно благодарен, командир.

– Ладно, Искандер, спасибо. Обычное дело, все нормально.

Да уж, «нормально». Сразу после боя, за рулем машины все прикинуть, обдумать и закупиться, использовав буквально час, когда нас еще не начали активно искать… Неординарно, однозначно.

– Смело раздевайтесь, одежду на сиденья, пистолеты рядом. Дверь вагона я прикрою.

– А дежурство?

– Искандер, ты – спать. Извини, но выглядишь плоховато. Завтра, то есть уже сегодня, по коммуникациям насчет воды и электричества полазаешь?

– Обязательно.

– Тогда тем более спи.

– Спасибо, командир.

– Пожалуйста.

Где ложиться? Сиденья узковаты, будут мешать трубчатые подлокотники. Решено: на полу, на коврике. Сложив рабочий комбинезон подушкой в изголовье, кладу рядом пистолет (опять не вычистил!), заползаю в новую мягкую вещь, мгновенно согреваюсь и засыпаю.

Пробуждение оказалось не таким приятным. Морщась, приподнимаю раскалывающуюся голову, расстегиваю молнию мешка. Щелкает фонарик, загорается свет. Кемаль:

– Искандер, ты что? Спи еще, только восемь утра.

– Да, понимаешь, тут дело такое… У нас аптечка далеко?

– Что болит?!

– Голова. То ли понервничал вчера, то ли перетрудился…

Напарник уже шуршит в сумке. Звучит голос Ахмета:

– Чем лечишься обычно?

Черт, и командира разбудил! Как неловко получилось…

– Цитрамоном.

– Ну, цитрамона нет, но это не хуже. Давай, дружище, жуй таблетку.

– Спасибо.

– Кемаль, в пакете слева от тебя водичка должна быть.

– Слева? Ага, есть. Искандер, запей.

– Спасибо, парни.

Запиваю горечь анальгетика минералкой, стараюсь расслабиться. Через пару минут боль не спеша начинает уходить. Не замечаю, как опять засыпаю.

В следующий раз просыпаюсь с хорошим самочувствием, только горчит на языке. Парни уже встали, на минимальную яркость включен фонарик, тихо беседуют:

– … тревожит его состояние. Не откат ли начался?

– Нет, брат. Я смотрел его медицинские листы – головными болями страдает частенько. А знаешь почему? – По голосу чувствуется, что Ахмет улыбается.

– Давление?

– Ума избыток.

Кемаль одобрительно хмыкает:

– Это да, толковый. И парень нормальный, за дело болеет, за товарищей.