Право на бессмертие. Ядерный скальпель - Голодный Александр Владимирович - Страница 19

Визави здорово похожи на нас – те же арафатки, пустынный камуфляж, очки-консервы, «калашниковы». Их джип останавливается, пулеметчик с заднего сиденья спрыгивает, откидывает задний борт. Выкрашенный в темно-серый цвет бочонок литров на сто пятьдесят с четырьмя ручками для переноски, надежно закрепленный стяжками. Пока боевик раскрепляет груз, меняю девайс в ноуте, отключаю аппарат от стационарного питания. Очередь моей проверки.

Нефонящих радиоактивных изотопов не бывает, каждый имеет свой спектр. На основе этих данных создано оригинальное устройство для компьютера. Ставлю ноут рядом с грузом, прикладываю панель с датчиками к боку бочонка, щелкаю по тачпаду. Две минуты – готов результат. Характерные спектры урана и калифорния. Оно. Одобрительно киваю. Наблюдавший за процедурой со своего места водитель выходит, направляется ко мне. Прячу ноут и девайс в сумку. Пулеметчик и переговорщик с усилием снимают заряд, ставят на песок.

– Ты говоришь на английском?

– Да.

Опа! А водила-то непростой. Светлые кисти рук (в отличие от моих «замаскированных»), сине-серые глаза за очками-консервами, проглядывает слабо загорелая кожа лица. Откинув мешающую говорить полу арафатки, открывает физиономию типичного англосакса. М-да, как-то и не сомневался. Сдвинув очки на лоб, положив руку на крышку заряда, вопросительно смотрит. Аналогично открываю лицо, сдвигаю очки. Какой цепкий, запоминающий и оценивающий взгляд!

– Cмотри внимательно, запоминай.

Поворачивает рычажок, открывает за него крышку. Под ней – несложный пульт.

– Вот клавиша «тест». Она проверяет исправность фугаса.

Жмет. По одному загорается цепочка зеленых светодиодов. Черт, видно плоховато – солнце уже изрядно засвечивает.

– Это дисплей установки временного механизма. Здесь – часы, здесь – минуты. Набирать на клавиатуре, сначала набираются часы. Если нужны только минуты, нажимать «ноль». Понятно?

– Да.

Хрен ты от меня «сэра» дождешься. А вот пару пуль из «браунинга», да в брюхо, чтобы сдыхал подольше, сволочь, я бы тебе обеспечил.

Покосившись с оттенком недовольства, британец продолжил:

– Если что-то установил неправильно – нажмешь клавишу «сброс». Правильно выставленное время подтверждаешь клавишей «ввод», потом закрываешь крышку. С этого момента отменить взрыв невозможно, замок на крышке блокируется. Ты понял?

– Да.

– Повтори, что я рассказал. Я должен быть уверен, что ты все запомнил.

Интересная проверка. Точно, мечтает определить акцент. Ну-ну. Невозмутимо и без эмоций пересказываю услышанное, нажимая кнопки. Англичанин внимательно слушает.

– Все правильно…

Остаток фразы пробурчал под нос. На каком языке? Скорее всего, иврит. Нахально усмехаюсь в ответ и молчу. Еще один пристальный взгляд, не прощаясь, британец разворачивается и садится на соседнее с водителем место. Остальные так же молча занимают сиденья, джип трогается, уезжает. Не понял. А где «Аллах акбар» и прочая романтика джихада? Быстро стыкую и запускаю схему контроля эфира, благо ноутбук оставил в спящем режиме, возвращаюсь к заряду.

Кемаль уже готовит стяжки – визитеры свои не оставили. Интересно, почему?

– Искандер?

– Пока все нормально, командир. Точно скажу, когда залезу в потроха.

– Хорошо.

Проверяю обнуление схемы, закрываю крышку, с некоторым усилием водружаем втроем ядерный фугас в джип. Совсем Кемалю мало места осталось.

– Не сильно фонит?

– Нет, Кемаль, практически не излучает – не тот тип изотопов.

Запрыгиваем на сиденья. Взгляд на дисплей – никакого радиообщения. Непонятно. Делюсь сомнением с командиром.

– Да, странно. По идее, должны были доложить.

– Или тот англичанин?..

– Да. Скорее всего, высокого ранга и сам определяет, когда и кому докладывать.

Наконец разворачиваемся и едем. Поглядывая на дисплей ноута, освежаю в памяти порядок технологических работ с вражескими зарядами. Какая-то неясная мысль бродит на задворках… Блин, на этой жаре мозги плавятся. Жара!

– Ахмет, у них в машине чехла для заряда не было? Серебристого, плотного?

– Не видел.

– Надо останавливаться, срочно закрывать фугас от солнечных лучей. Перегрев крайне вреден для ядерной начинки, да и взрывчатке не шоколад.

Серия жестов в сторону ведущей машины, синхронно тормозим. Наши коврики, теплые куртки, маскировочная сеть надежно закрыли бочонок.

Придерживая прыгающий ноут (с плато съехали минут десять назад, дорога резко ухудшилась), размышляю. Почему не обеспечивалась термостабилизация? Конечно, есть вариант, что передающая сторона не профессионалы, а у настоящих террористов был свой специалист, разбирающийся в вопросе… Нет, что-то очень мутно. Или уран-калифорниевая смесь имеет высокую твердость? Дико сомневаюсь, хотя пальцами в этом добре не ковырялся. Ладно, домыслю потом, в более цивилизованных условиях. Машину жестко тряхнуло; поймав мой вопросительный взгляд, Ахмет разрешающе кивнул. Хватит издеваться над ноутом, хотя он и защищенный, но вещь деликатная. Выключаю так и не засекший переговоров агрегат, убираю в уже изрядно пропыленную сумку, оглядываюсь. Едем практически точно на запад, в сторону Сирии.

Тигр, Евфрат… Экзотические и полные романтики названия. На деле – грязные, не самые широкие реки, хотя берега и живописны. Притормозив в неприметной лощинке и выполнив правила маскировки, плотно пообедали из пакетов амеровского сухпая (использовать нагреватель вообще не пришлось – две минуты на глыбе черного базальта чуть не расплавили полиэтиленовую оболочку курятины с отварным рисом под тайским соусом), сняли крупняки, наклеили на борта опознавательные знаки какой-то частной армии, немного изменили прикид. Теперь щеголяю старой штатовской военной панамой, у каждого на рукаве большие яркие шевроны. Смысл действия понятен – через час выскакиваем на грунтовку, а потом на порядком раздолбанную асфальтовую дорогу. Эль-Кут, Эль-Дивания, Эль-Куфа, в общем, грязные, изрядно потрепанные войной кишлаки. Несколько раз встречали амеровские военные патрули на «Хаммерах», удостаиваясь лишь беглого взгляда. Кстати, в потоке машин эмблемы частных вооруженных сил попадались довольно часто. В центре Ирака хватало и военной авиации. Небо пересекали инверсионные следы истребителей, регулярно над головой свистели лопастями вертолеты. Первый раз вижу вживую вражескую технику, как и самих амеровских солдат, впрочем. После заправки на окраине Эль-Мусайиба дорога становилась все хуже, а движение реже. Выждав, командир решительно свернул влево, на малозаметную грунтовку. Удалившись по совершенно безлюдным местам километров на сто от трассы, возвращаем на место пулеметы, приводим к исходному состоянию внешний вид. Правильно, в царстве пустынных партизан лучше выглядеть соответствующе.

Шпарим точно на северо-запад и опять по темно-серой каменистой пустыне. Хорошо, что наступает вечер – жара в этой природной духовке сумасшедшая. Уже в темноте пересекли достаточно оживленное шоссе, полчаса стояли, выжидая просвет в движении. Водители перешли на приборы ночного видения. Блин, железные парни – двенадцать часов за баранкой, а рулят уверенно. По идее, скоро будет граница с Сирией. Интересно, она как-то охраняется или патрулируется?

Черт! Накаркал! На приборной панели вспыхивает красный светодиод, коротко выматерившийся Ахмет резко бросает джип вправо. Наверное, поздно, потому что с неба светит слепящий прожектор, а метрах в пяти впереди каменистый грунт вспарывает очередь авиационного пулемета. Резко выскочивший непонятно откуда вертолет описывает круг. Никаких шансов – мы для него как на ладони. Хотя… Резкий свист, мощный грохот, позади резво наддавшего джипа валится и взрывается то, что осталось от ударной винтокрылой машины. Экипаж второго внедорожника отработал четко, а шансов уцелеть на таком расстоянии вертолетчикам не было – ПЗРК разит молниеносно.

Рванувший джип бешено прыгает на кочках, скорость явно велика для полного бездорожья. Нам только не хватает навернуть подвеску. Наверное, аналогичная мысль посетила и Ахмета, потому что ход снижается. Командир молчит, но понимаю, что продолжение воздушной охоты весьма вероятно. Если погибший экипаж успел сообщить на базу или сработал радиомаяк… Вряд ли отобьемся от звена истребителей. Тревожное ожидание длилось пару часов, пока Ахмет не остановил машину, устало откинувшись на спинку сиденья. Проскочили. Мы в Сирии.