Счастливчик - Костин Сергей - Страница 50

Делается это элементарно.

Погружаешься в Твердь чуть в стороне от опасного ме­ста. На три меры вниз, а потом в сторону спасаемого объек­та. Главное – не медлить. Пройти топкий участок на воз­можно большей скорости. Чтобы не составить компанию жертве. Схватить ее за любую часть тела и тащить, тащить, тащить. Пусть она брыкается, пусть дергается в конвульси­ях. Без разницы. И только миновав липкий песок, можно выбираться на Поверхность.

Девчонка не дышала. То ли с великого перепуга, а мо­жет, песка наглоталась. Их же, я имею в виду жертв, не разберешь, пока не вытащишь.

Потрепать слегка по щекам. Безрезультатно? Тогда пе­реходим ко второй процедуре. Вытряхиванию из полости рта песка. Поднять за ноги и как следует потрясти. Песок вышел? Значит, все в порядке. Не помогло? Следуем даль­ше. Теперь искусственное дыхание. Как учили. Без всяких там платков. Чего бояться. И на всякий случай массаж серд­ца. Для профилактики. Снова ничего? Значит, пациент в тяжелой форме. Приподнять и с силой о колено. Чтоб орга­низм почувствовал, чтс о нем заботятся. Так—то лучше.

Янина прерывисто захрипела, закашлялась и ее стало безудержно рвать давешним бутербродом. Обычное явле­ние для почти утонувших.

Теперь можно оттащить ее к кораблю, прислонить к еще горячей обшивке и крепко—накрепко связать руки и ноги. Уже не для профилактики, а ради собственной без­опасности.

Я нашел в корабле пищевую канистру и сходил за водой к озерку, расположенному метрах в двухстах от точки при­земления. Когда вернулся, Янина окончательно пришла в себя и встречала меня злым, я бы сказал, недружелюбным взглядом рассерженной кошки Шин, которая любит только себя.

– Как настроение, девочка?

Минуты две я выслушивал недвусмысленные замечания в свой адрес, складывающиеся в основном из малознако­мых инопланетных выражений повышенной яркости. Но закончилось все вполне пристойно:

– Развяжи меня сейчас же, сволочь недобитая. Девчонка, кажется, безбожно тупа, если абсолютно не понимает, с кем имеет дело.

Я отвесил ей хороший подзатыльник совершенно ис­кренне. Даже меня можно разозлить.

– У тебя короткая память, девочка. Я только что спас тебя, а ты так со мной несправедливо. А как же наше согла­шение?

Еще две минуты я выслушивал откровения Янины в том, что никаких соглашений не было, что все я придумал и что коварнее меня нет на целом свете. Последнее замечание мне особенно понравилось. Я, наверное, когда вернусь, по­прошу старика присвоить мне титул «Коварный». Здорово звучит – Коварный Ночной Охотник. В этом что—то есть.

– Так ты отказываешься сотрудничать со мной?

Великое Светило! Она плюнула мне прямо в лицо. Чест­ное слово, я не понимаю, в чем я так прокололся, чтобы ненавидеть меня столь люто. А по ее личным данным и не скажешь, что в этом довольно щуплом теле скрывается столько ненависти.

Если со мной не хотят сотрудничать, я принимаю меры неадекватного действия. Что это значит: берется индивиду­ум, не желающий нормально общаться, поднимается за одну ногу над поверхностью и переносится в ту точку, которая ему совершенно не нравится.

– Если я сию минуту не услышу твоего согласия, то мне доставит огромное удовольствие наблюдать, как ты снова станешь бултыхаться в песке. Но учти, спасать больше не собираюсь.

Плохо я знал девчонку.

– Иди к черту!

Что ж. Я применил все дозволенные методы воздействия на психику человека. Остаются две последние вещи.

Первый. Метод силового воздействия.

Аккуратно перекинув связанную девчонку через согну­тое колено, я бессовестно спустил штаны комбинезона.

– Что ты собираешься делать со мной, скотина?

– Это очень больно, – тихо ответил я и стал равномер­но, не стесняя себя никакими ограничениями, вколачивать уважение к Ночному Охотнику посредством нанесения лег­ких телесных повреждений по месту, описываемому во всех медицинских справочниках как ягодицы.

Девчонка только стиснула зубы и жалобно так поскули­вала.

Когда рука устала заниматься порученным делом, а сам я основательно взмок, интересное место девчонки представ­ляло раскаленный до красноты участок тела. Но она молча­ла. Все зря.

Пришлось применять метод второй. Самый опасный и особо засекреченный. Специальная разработка Академии для таких невезунчиков, как я.

Я перевернул Янину, как того желает природа, поставил на ноги и поцеловал.

Это совсем не то, что можно подумать. Объясню корот­ко. Данный предмет не входит в обязательную программу обучения в Академии. О данной разработке знали только Глава Академии, я и люди, которые погибли при испыта­ниях. Если не сильно вдаваться в подробности, тема здесь звучит такая; «Воздействие на нервные окончания высшей формы развития животного – человека посредством язы­кового контакта с областями внутри ротовой полости». Все очень просто. Засовываете свой язык в рот человека, на ко­торого желаете воздействовать, и, последовательно стиму­лируя определенные точки, добиваетесь нужного вам ре­зультата. Но осторожно! Если сделаете что—то неправильно, это грозит большими неприятностями. При испытаниях погибло около сотни человек. Как с той, так и с другой стороны. Но самое основное, о чем я забыл сказать, – сле­дить за тем, чтобы партнер не откусил вам язык.

Процедура прошла успешно. Не знаю, конечно, о чем там подумала сама Янина, но только после того, как она открыла глаза, я понял, в этом мире есть место сильному, доброму, нежному.

– Это ты? – Нормальный вопрос после обработки и перестройки мышления.

– Я, детка. Я. – Закрепим эффект поглаживанием по голове.

– Охотник… Ничего не помню.. Что случилось, люби­мый? – Это побочные явления. Я не хотел. – И почему я связана?

– Карантин, – пояснил я, распутывая узлы. Кажется, тьфу—тьфу, все прошло на высшем уровне. Дев­чонке хорошо, да и мне приятно. Было.

– Охотник! Мой Охотник!

Едва руки девчонки обрели свободу, она моментально обхватила меня за шею и притянула к себе. Продолжать лечение.

– Хочу фруктов, – пожелала Янина, оторвавшись от меня.

Я всего лишь Ночной Охотник и не знаю слов любви… Нет, это пошло. Любовь… Морковь… Тоже не годится. Да и что это со мной? Крен полнейший.

Я замотал головой, стараясь освободиться от окутавшей меня дымки счастья. Помогло, но не до конца.

– Фруктов хочу, – напомнила Янина.

Я вскочил на ноги и, расплывшись в широкой, доброй, нежной улыбке, проворковал:

– Конечно, моя голубка. Один момент.

И словно молодой жеребчик помчался в сторону леса, где еще недавно заприметил парочку деревьев с плодами, напоминающими изогнутые желтые огурцы. Да нет! Что я, бананов не ел? Это другое.

Набрав их побольше, я, радостно взбрыкивая ногами, повернул обратно, размышляя о том, насколько далеко мо­жет зайти все это дело. А что? Пустынная планета. Вода есть. Пища есть. Железа на первое время навалом. Постро­им уютный домик с камином. Наплодим детей. Побольше. Объявим планету автономной зоной. Блеск! Блеск?

Ослепительный блеск, вспыхнувший прямо перед гла­зами, развеял радужную картинку и заставил меня, побро­сав желтые изогнутые фрукты, те, которые не бананы, бро­ситься на землю.

– Эй, Охотник? – звучит голос из—за вражеского бугра, где притаилось главное отрицательное лицо истории.

Я перевернулся на спину и посмотрел в голубое небо.

Жаль. Жаль, что мы не построим маленького домика на берегу очень тихой реки. Жаль, что не будет у нас много детишек и я не смогу объявить себя единоличным прези­дентом планеты. А я, дурак, хотел присвоить этому миру имя «Янина».

– Ты еще жив, Охотник?

– Жив! – отозвался я.

– Ты это… Не приближайся близко. Хорошо? А то я могу и отстрелить.

Дура. Подпустила бы ближе и закончила все разом. Она ведь должна понимать, что я не отступлюсь.

– Не понимаю, зачем это все? Можно решить все по­любовно?!

– Ну ты, любовничек! Целуешься ты, конечно, здоро­во. Я уж почти разомлела. Да только не все у тебя получи­лось. Так что извини.