Анатомия страха - Сантлоуфер Джонатан - Страница 3

Я спрыснул рисунок фиксатором и отнес детективу Шмид. Потом пошел в туалет, помыл руки, оросил лицо холодной водой. И вдруг почувствовал легкий озноб. Смутно знакомое необъяснимое предчувствие. Со мной иногда такое случается. Я не обращал внимания, и лишь позднее, когда происходило что-нибудь плохое, до меня доходило: «Ах вот, значит, что это было».

2

Комната без окон – камера, келья, такой он ее задумал, – отражает его сознание, сфокусированное на предмете одержимости, закрытое в данный момент для всего остального. Единственный звук здесь создает карандаш, царапающий бумагу; быстро, твердо частички графита оседают на тонких белесых волосках его мускулистых рук, линии переплетаются, формируя изображения. Это мертвые тела, разбросанные на тротуаре, как поломанные марионетки, руки и ноги торчат, повернутые под немыслимыми углами.

Но как изобразить крики и стоны?

Он прекращает работу, задумывается. Мертвые тела, потрескавшиеся тротуары, взорванные автомобили – это воспроизвести можно. Но крики – вряд ли. Звуковая дорожка всегда появляется позднее. Настоящий объемный звук системы «Долби». Все как положено.

Он рассматривает рисунок, прищурив бледно-голубые глаза. Нет, надо продолжать. Он открывает в блокноте новый лист, сдувает с него воображаемые пылинки и начинает легко и плавно наносить штрихи, казалось бы, беспорядочные, но так надо. И вот наконец это приходит, и на мгновение он видит человека. Зрительная память не подводит его.

Именно это ему и нужно.

Он принимается за работу. Один фрагмент. Затем другой.

Но рисунок не получается.

Проклятие!

Он принимается ходить по комнате, затем рывком опускается на пол, несколько раз быстро отжимается, и теперь, когда сердце заколотилось быстрее и дыхание стало прерывистым, перед его мысленным взором возникают новые фрагменты, и он торопится перенести их на бумагу, прежде чем они успевают исчезнуть.

Но это по-прежнему фрагменты. Где же целое? Почему всегда приходится вот так блуждать в неведении?

Он сосредоточивается, пытаясь определить в себе ту часть, которая может это знать, мозг работает, как мощный компьютер, кусочки объединяются. Он переводит дух, открывает чистый лист и рисует, стирает, снова рисует, каждый раз добавляя чуть больше информации.

Да, вот оно.

Один рисунок закончен, у мертвеца появилась голова. Он откладывает его в сторону. Половина пути пройдена, первая часть работы завершена. Но в голове уже роятся другие образы, требующие внимания. Он быстро затачивает карандаши. Мозг подает импульсы рукам, какие движения делать. В этом загадочном процессе рисования его воля будто не участвует. Пока ничего не выходит, но он не отчаивается. Мысленно шепчет себе: «Доверься интуиции. Прежде у тебя получалось, получится и сейчас».

Карандаш не просто инструмент, он продолжение его руки, они вместе сложный слаженный механизм, совершающий движение за движением, пока наконец не возникает… оно.

Он откидывается на спинку стула, отряхивает с перчаток графит – а он осторожен и всегда работает только в перчатках, – в жилах пульсирует адреналин. Да, рисунки приобрели смысл. Теперь он знает, что и как будет делать.

3

– Да оттесните же вы наконец этих людей назад! – буркнула Терри Руссо бруклинским полицейским, пытающимся навести порядок, и медленно двинулась дальше, выставив перед собой полицейский жетон.

Было темно, но желтые уличные фонари в сочетании с красными проблесковыми маячками автомобилей заливали толпу примерно в шестьдесят человек зловещим оранжевым сиянием. Люди не унимались, проталкивались ближе, чтобы лучше увидеть происходящее.

Для них это очередное реалити-шоу, с горечью подумала Терри. Теперь ведь трудно провести грань между жизнью и развлечением.

Она продолжила наблюдать за собравшимися. Ведь среди них может быть и он.

Последнее крупное дело ей удалось раскрыть быстро потому, что подонок, серийный убийца, обнаглел настолько, что вертелся вблизи места преступления среди зевак, прямо под носом полицейских и детективов. Смотрел, как они пытаются разбираться со злодейством, которое он сотворил. Терри узнала его по фотороботу и погналась, даже не подумав позвать с собой кого-нибудь. Разумеется, это было безрассудство. Коллеги примерно так ее поступок и оценили, тем более что она схлопотала себе пулю в правое плечо. Зато после этого Терри Руссо повысили, сделав начальником отдела расследования убийств центрального района Манхэттена. Значит, ей надо за это благодарить негодяя.

– Ну, что тут у нас? – спросила она бруклинского детектива, хотя уже знала, в чем дело. Иначе бы ее не вызвали. К телу убитого был прикреплен рисунок, как и у парня, которого зарезали на Манхэттене.

Но того зарезали, а этот застрелен. Странно.

Взгляд бруклинского детектива медленно скользнул по лицу Руссо, затем по грудям, которые прятались под облегающей джинсовой курткой, и вернулся к лицу, захватив темные волосы, завязанные в хвостик, от чего Терри выглядела восемнадцатилетней, хотя через неделю ей исполнялся тридцать один год.

С трудом подавив зевок, детектив протянул ей бумажник убитого.

– Афроамериканец, застрелен между шестью и шестью тридцатью. Есть двое свидетелей. Слышали выстрелы, но не видели, кто стрелял. Убитого зовут Харрисон Стоун, живет вон там. – Он показал на четырехэтажное здание из бурого песчаника. – Жена уже опознала его. Она прибыла на место происшествия примерно в то же время, что и патрульный автомобиль, то есть через десять минут после выстрелов. – Детектив кивнул в сторону группы полицейских, рядом с которыми стояла и плакала блондинка: – Его жена.

Последняя фраза прозвучала чуть насмешливо, но, может, Терри это показалось.

Она увидела, что один детектив, осматривающий место преступления, снял рисунок с трупа, собираясь положить в сумку, и начала надевать перчатки.

– Дайте его мне.

Наконец прибыл шеф полицейского управления Перри Дентон. Вид у него был такой, будто он ожидал, что перед ним сейчас расстелят красную ковровую дорожку, зажгут софиты и подойдет Джоан Риверс[3] с вопросом: «У кого вы одеваетесь?» Дентон невысокий, но держался так, словно был высоким. Сунув в рот неприкуренную сигару, он задумчиво оглядывал место преступления.

Терри подумала, что если бы сейчас кто-нибудь узнал о ее прошлой связи с Дейтоном, то наверняка бы решил, что ее повышение по службе связано именно с этим. Черта с два. Если бы все зависело от Дентона, не видать ей повышения как своих ушей. Потому что она резко оборвала отношения менее чем через месяц после начала. И это было больше года назад, когда Дентон возглавлял отдел по борьбе с распространением наркотиков. Откуда ей было знать, что он вскоре станет ее боссом?