Подразделение 000 - Костин Сергей - Страница 38

— Ну, друзья, давайте прощаться.

Как и всё в подразделении 000, прощание прошло быстро и практически без скупых мужских слез. Команда привычно отправлялась на свою работу.

Человек в доставших уже всех черных контактных линзах выразительно пощелкал ногтем по часам. То ли завод кончился, то ли стрелки отставали.

По старой доброй традиции подразделения 000, второй и третий номера на минутку забежали за колесо Милашки и, не стесняясь многочисленных вохровцев, пожелали себе счастливого пути. Милашка, правда, глупо захихикала, но это было, скорее всего, от щекотки, а не от машинной глупости.

С трудом переставляя ноги в тяжелых горных ботинках, сгибаясь от рюкзаков, шли спасатели к Восточной башне. И в каждом шаге читалась решимость спасти, во что бы то ни стало, Объект, который болтался туда-сюда на холодном столичном небе. И даже непробиваемые вохровцы, повидавшие всяких храбрецов, отдавали им честь. Удачи вам, спасатели!

— Удачи вам, спасатели, — прошептал я вслед Бобу и Герасиму и поспешил к Милашке, где меня ждал теплый душ, крепкое кофе и непомерный объем работы.

Поплескавшись в солярии, я плотно поужинал и даже не высушив волосы, уселся в водительское кресло.

— Милашка! Командир за приборной доской. Как там наши скалолазы?

Спецмашина подсоединилась к камере, установленной на связь-сомбреро Боба и на весь мониторный экран показала панораму столицы.

— Красота-то, какая! — искренне позавидовал я друзьям. — Только ты, Мыша, весь экран не загораживай. Четверть на Боба, четверть на Герасима. Остальное раздели между Объектом и вохровцами.

На восьми мониторах тут же показались ноги Объекта, а на остальных, если не считать членов моей высоко-башенной группы, ребята из ВОХРа. Вохровцы бегали вокруг Милашки и прижимали ладони к уху. Переговаривались. Я тут же рассказал спецмашине занятную историю о том, что когда слуховые аппараты только-только изобрели, весь честной народ думал, что у охраны высокопоставленных особ постоянно болят уши.

— Смешно, правда?

Милашка долго хихикала, отчего панорама столицы дергалась, словно от землетрясения. Пришлось призвать присутствующих к порядку и напомнить, что мы на опасной и срочной работе.

До ужина оставалось всего семь минут.

— У второго и третьего номера что-то происходит! — взволнованно захрипели динамики, увеличивая профиль, фас и анфас Боба и Герасима. — Могу ли я включить звук?

А я то думал, что у нас немая картинка!

Донесенные до Милашки через многие метры слова, исковерканные естественными и искусственными помехами, заполнили все пространство перед Восточной башней:

— Мазе, фазе, лав ю бразе! — на всю страну выругался Боб и, не удержавшись на узком метровом карнизе, камнем полетел вниз.

Вохровцы в пятом и десятом мониторе вскрикнули от испуга. Некоторые даже приставили к вискам пистолеты. Но все обошлось, никто не рискнул испортить вмонтированный слуховой аппарат.

А Боб тем временем продолжал неудержимо падать вниз. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть и безответственность некоторых товарищей безвозвратно испортит тщательно разработанную операцию.

Но в это время на пути следования американского эмигранта, решившего самостоятельно оставить рабочее место, встал обычный российский спасатель Герасим. Пока Боб, набравший уже порядочную скорость, пролетал мимо, третий номер успел намотать на его пояс страховочный трос и закрепить его вокруг Восточной башни. Как раз на уровне круглой нашлепки, некогда, опять таки по слухам, служившей налогоплательщикам рюмочной под названием «Седьмой уровень».

Я бы назвал картину задержания американца «Прерванный полет». Но не назову. Я всегда уважительно отношусь как к успехам, так и к неудачам друзей.

Страховочный трос натянулся, сократился и резким рывком вернул Боба на ранее покинутый карниз. Но на этом работа троса, изготовленного лучшими прядильщицами страны, не закончилась. Продолжая сокращаться, трос подхватил Герасима, успевшего развязать узлы, и также закинул его на карниз.

Все, в том числе и Милашка, облегченно вздохнули. А Боб и Герасим разбили промежуточный лагерь и развели костер. Чайку попить, комбинезоны некоторым просушить.

До ужина оставалось чуть больше трех минут.

Почистив на ночь зубы, и прочитав две главы из «Настольной книги спасателя» я вернулся к мониторам. И вовремя. Группа башнелазов как раз свернула лагерь, затолкала в стыки стен мусор и возобновила подъем. Поднявшись метров на тридцать, Герасим, очевидно, вспомнил, что они забыли потушить костер, и вернулся.

Костер, к счастью, уже потух сам. На мониторах было видно, как Герасим незаметно спихивает остатки костра вниз. Я всегда учил своих людей в любой ситуации сохранять трезвый рассудок и чистые карнизы.

Над парадным люком зазвенел колокольчик. Главному вохровцу видать не терпелось поделиться со мной радостными восклицаниями относительно работы моей команды. Пришлось спускаться вниз. По существующим стандартам и правилам нахождение на спецмашине посторонних хоть и не запрещалось, но мною не одобрялось.

— Вы по существу, или просто поболтать?

Вохровец застучал кулаком по часам. Пришлось обратить на часы самое пристальное внимание.

— Хорошие часики, — одобрил я выбор человека с черными контактными линзами.

— Осталась всего одна минута! — не выдержал вохровец, очевидно не слишком удовлетворенный похвалой.

Пришлось возмутиться:

— Что вы все мечетесь? Что вы все деревянные столбы в колеса спецмашине вставляете? Мои ребята специалисты. Спасатели! И они вашего товарища… — над головой на сверхзвуковой пролетела инопланетная тарелка, — …вытащим. Сколько там осталось на ваших старинных?

До ужина оставалось тридцать секунд.

— Смотрите, и учитесь! — я вытянул указательный палец к макушке Восточной башни. — Сейчас мои ребята доставят ваш Объект на землю. Живым, или мертвым. Мы, спасатели, слов на ветер не бросаем. Сами запомните, и подчиненным своим передайте. Лучше нам поперек дороги больше не становиться. Иначе…

Лицо вохровца даже в вечернем воздухе стало покрываться пепельным цветом. Я не большой знаток человеческих душ, а тем более цвета человеческой кожи, но селезенкой почувствовал, случилось нечто страшное.

— Милашка! Кто, кто?! Я это! Срочно разверни проекцию!

В небе вспыхнул походный экран.

На фоне огромной восходящей луны, на самой макушке Восточной башни, у основания шпиля, сидели три силуэта.

Болтали ногами над всей землей. Над всем миром. И о чем-то, никуда не торопясь, говорили.

О чем? Кто знает, о чем могут говорить простой российский товарищ… какая разница, как его фамилия, …рядовой спасатель Герасим и обыкновенный американский парень Роберт Клинроуз?

— Главное, что бы во всем мире был мир, — сказал я, понимая, что любые слова сейчас, только слова.

— Извините, товарищ спасатель, — вохровец осторожно дотронулся до плеча. — Бог с ним, со скандалом. Переживется. Нам только непонятно, как они спустятся вниз?

— Эх, вы! — повернулся я к переминающемуся с ноги на ногу вохровцу. — Все очень просто. На связь-сомбреро есть красная кнопка. При ее нажатии раскрывается автономный трехместный дельтаплан. Штука такая летающая с моторчиком. Так что никуда ваш и наш Объект не денется. Поговорят о жизни и прилетят.

Я улыбнулся восходящей луне и Восточной башне, на которой встретились таких три совершенно разных человека, и повторил:

— Обязательно прилетят. Если бензин не забыли в бачок залить…

Эпизод 9.

— Тринадцатая машина! Диспетчерская вызывает тринадцатую машину!

— Боб, ответь.

Американец, не глядя, снял с панели микрофон:

— Здесь тринадцатая.

— Чем занимаетесь, тринадцатая?

— Производим стопроцентную дезинфекцию спецмашины.

Я одобрительно похлопал янкеля по плечу. Американец рос в профессиональном плане прямо на глазах. Если раньше Боб на провокационные вопросы диспетчерской выдумывал глупые и заведомо обреченные на провал отговорки, то сейчас полет фантазии американского эмигранта в первом поколении был выше всяких похвал.