Подразделение 000 - Костин Сергей - Страница 25

Запихнем пакет с плотом под нижний стеллаж. Там у Милашки всякая дрянь смазанная храниться.

Эвакуатор харизматический. Это что за дрянь? У Милашки спрашивать неудобно. Она и сама ничего не знает. Запихнем неизвестное приспособление на стеллаж с ядерными брикетами.

Собственно, я занимаюсь не своим делом. Заботы по наведении порядка в грузовом отсеке лежат исключительно на плечах Милашки. Но сегодня у спецмашины отгул. За две недели предупредила. Так что приходиться мне ящики ворочать.

Нет, Герасима отвлекать от сна нельзя. Третий номер слишком ценный член экипажа, чтобы задействовать его на погрузо-разгрузочных работах. Не дай бог на голову железка какая-нибудь свалится. Кто думать будет?

А Боб в магазине. Как с утра убежал, так до сих пор и нет. Моя вина. Надо американца приучать к порядку. Негоже сотруднику подразделения 000 так долго отсутствовать на рабочем месте. Час, или два, это я еще могу понять. Но уже четвертый час, как второй номер, выпросив самосвал, укатил закупать что-нибудь вкусненькое. А вдруг вызов срочный? А вдруг где беда?

— Командор! Диспетчерская желает пообщаться с кем-нибудь из членов экипажа. Напомню, командор, что в кабине никого нет, а я в отгулах.

Мысли, как воронье карканье. Не было печали. Придется оборудованием завтра заняться.

Добравшись до кабины, я удобно разместился в левом кресле водителя и, закинув ноги на панель управления энергетическими потоками в двигателе Милашки, включил связь.

— Тринадцатую машину вызывает диспетчерская. Предупреждение! Если не ответите через минуту, вызываем к вам спасательную команду.

— Вызовете лучше интенданта, — вклинился я в угрозы диспетчерской. — Вся команда ищет запасную лампочку наружного освещения. Ночью кто-то с Милашки, то есть, со спецмашины, свинтил. Все еще майор Сергеев на связи. Опять у населения проблемы?

Диспетчер ничего о проблемах не слышал.

— Соединяю вас с Директором по служебному каналу. Линия не прослушивается.

В динамиках послышался характерный треск перехода на служебный канал. Значит, в это время к наружному штекеру связи на правом борту Милашки подбежал связист и установил проводную линию. Неблагодарная у них, у связистов, работа. Бегать по столице с мотком провода на спине.

— Сергеев? — треск помех сменился скрипом Директора.

— Так точно, — не по уставу ответил я. Если Директор совсем с ума не вышел, то поймет, что не вовремя он мою команду потревожил.

— Извини, Сергеев, может быть я не вовремя? — нет! дураков Директорами не назначают.

— Чего уж там, — вздохнул я. — Все равно всех дел не переделаешь.

— Это точно, — согласился наш замечательный Директор Службы. — А раз ты там со своими шалопаями бездельничаешь, то получи срочное задание. Записывай, если на память не надеешься.

Перечить Директору способны только лишь герои, или команда, находящаяся в полном составе при исполнении. А так как поблизости не наблюдалось ни тех, ни других, пришлось молча сносить завуалированные оскорбления шефа.

— Запомню, — почему рядом никогда нет ручки?

— Вызов поступил с севера. Координаты места отправлены. Ты там пни свою машину, чтоб все приняла, как положено.

Я добросовестно пнул Милашкину панель. Отгулы отгулами, а сообщения из диспетчерской принимать надо независимо от режима работы. Спецмашина подразделения 000, недовольно заурчав, втянула поток зашифрованных координат и отослала обратно, в центр, подтверждение.

— Может, когда захочет, — захихикал Директор, сам проработавший на спецмашинах подразделения не один десяток лет. — У меня, Сергеев, для подобных случаев всегда рядом кувалда находилась.

Что б я? Милашку? Кувалдой?! Хотя… надо попробовать.

— Далековато что-то, — координаты вызова находились чуть ли не на берегу Ледовитого океана. — Товарищ Директор, я что-то не вижу названия населенного пункта.

— А там и нет никакого населенного пункта. Ни малого, ни большого. В чистой тундре трехэтажный чум. Коренное население просит о помощи.

— Олени что ли разбежались по пастбищам? — вот американец обрадуется! Какая возможность познакомится поближе с русским коренным населением, и сравнить с американским, которое сейчас всех белых колонистов в резервации согнало.

— Не разбежались, — огорчил Директор. Гоняться за оленями мое самое любимое занятие. — Все гораздо хуже, майор Сергеев. И смех ваш здесь неуместен. Аппендицит.

А я и не смеюсь. Я просто радуюсь, что олени на месте.

— Что? — последнее слово Директор произнес невнятно, поэтому до меня плохо дошло.

— Я же просил записывать, — проворчал Директор. — Повторяю для глухих и прачек. У одного из представителей местного населения, проживающего в трехэтажном чуме посреди тундры, болит живот. Местный шаман, которому регулярно сбрасывают с самолетов медицинские журналы, определил все симптомы аппендицита. Будете вырезать аппендицит, майор Сергеев.

— Это как это так? — растерялся я. — Что значит вырезать? Я ж не умею.

— Брось, Сергеев, — вконец обозлился Директор Службы. — Передо мной лежит твой аттестат об окончании академии спасателей. И я своими старческими, но зоркими глазами, читаю. Так… Рисование, физкультура, вождение, вождение в экстремальных условиях, ядерная физика, фигурное катание… Зачем им фигурное катание? А! Вот! Нашел! Читаю заново. Оказание первой медицинской помощи — отлично! Невропатология — отлично! Ухогорлоносология — отлично! Хирургия — Отлично! Акушерство — отлично условно. А почему условно?

— Потому, что только теория. На практике сознание потерял. Кричат они сильно.

Называется, влип. У меня с детства к медицине отвращение. Ухо от горла еще отличить могу, а вот почки от гланд, уже вряд ли. А что оценки? Или все такие честные? Я ж не хирургом работать устраивался, а спасателем. Огонь, вода и ржавые трубы, в которых изредка кто-нибудь да застревает.

— Вот и замечательно, — обрадовался Директор. — Хватай в охапку команду, пинай по второму разу спецмашину и двигай к указанной точке оказывать срочную хирургическую помощь коренным народам. И без шуточек. Конец связи.

Ровно три минуты я сидел молча, разглядывая ногти. Ровно три минуты я ни о чем не думал. И ровно через три минуты я медленно поднялся с водительского кресла, крякнул, выгибая спину, и со всей силы пнул борт Милашки:

— Всем общий сбор! Отгулы, отпуска, выходные и праздничные отменяются! Команду в кабину! Пасти никому не разевать! Особенно подотчетной технике!

Милашка только ничтожную долю секунды хотела возмущаться. Но потом, когда до нее дошло, что психованный командир хуже плавильной печи, спецмашина за считанные секунды вышла в аварийном режиме без перезагрузки в рабочее состояние. В ее отсеках уже надрывался тревожный колокольчик, который притащил Герасим со свалки. У колокольчика, правда, был отколот небольшой кусок, но третий номер примотал его изолентой и пообещал что на веки.

От этого колокольчика Герасим и проснулся. Влетел в кабину, путаясь в штанинах. Не говоря ни слова, что было весьма странно с его стороны, свалился в кресло связиста, засунул в уши связь-бируши и, согнувшись в три погибели над масштабным столом, стал внимательно изучать карту местности.

Видать его Милашка предупредила. Мол, к командору лучше не приставать, ногами пихается.

— Где второй номер?! — гремел в унисон перезвону колокольчика мой голос. — Найти, разыскать и доставить в кабину немедленно!

Милашка торопливо связалась со спутником Службы, с его помощью прочесала весь микрорайон, обращая особо пристальное внимание на торговые точки. Через минуту спецмашина выдвинула перископ и нацелила его на искомый второй номер.

Не переставая метать громы и молнии, я резким движением откинул рукоятки перископа и сунул голову в обзорную камеру.

Вот он, голубчик! Бежит, спотыкается. Полные руки сумок, пакетов, и даже в зубах связка сосисок. Следом плетется самосвал до верху набитый продуктовыми заказами…

Американец, вытаращив глаза, мчался к месту сбора. Жители окрестных домов, прохожие, водители проезжающего мимо транспорта, заткнув уши, умоляли американца прибавить ход. Его постоянно дергали за комбинезон и, указывая на нашу спецмашину, орали, стараясь перекричать трель Герасимова колокольчика: — «Туда! Туда! Тебя там ждут! Быстрей беги американец!» Некоторые, особо сердобольные граждане, подталкивали Боба. Иногда и руками.