Подопечный - Костин Сергей - Страница 5

— А я чё, не говорил?— как то вдруг растерялся пустынник.

— Не припомню, чтоб ты даже представился, — заметил я.

Пустынник вскочил, отряхнулся и чуть поклонился.

— Разрешите представиться. К вашим услугам ангел-хрестопрода…

На этом месте пустынника застопорило. Он снова полез в свой дурацкий балахон, извлек блокнот, плюнул на палец и нашел нужное место.

— Вот… К вашим услугам, повторюсь, ангел-хранитель.

— Чего, чего?.., — я ожидал все что угодно, но подобного.!. Что бы мой ангел-хранитель… , (Да я уже во все верю! В деревне вы не родились…)… кровный, родной… и так долго мне голову морочил?

— Ну ладно, ладно, — замахал руками новоявленный, — Ну по выпендривался. По выделывался. Но теперь завязал. Все как на духу выложу. Но…

— Что но?

— Я и сам маловато знаю. Ведь…

— Стоп!

Все это было чертовски интересно, но меня смущала одна вещь. Мы тут хорошо так болтаем, а между тем солнышко припекает, время идет. А насколько я помню, главное в подобных ситуациях действие. И наличие воды. Много воды.

Я встал. Кое-как отряхнулся. Плюнул на раскаленный песок. Развернулся. И потопал прямо на солнце.

— Эй, ты куда?— ангел затрусил чуть позади, вопросительно заглядывая в глаза.

Я не обращал внимания. Никуда он от меня не денется. Если, конечно, это действительно ангел — хранитель, а не самозванец.

— Эй, Вася, ты ведь без меня пропадешь, — хранитель не отставал, — Тут знаешь какие страсти водятся. Чего молчишь? А?

Я был словно камень. Молчалив и неуступен.

— Василий, а Василий!— ангел перешел на хныканье, — Ты не должен так поступать. Я ж твой ангел-хранитель…

— Ладно, — смилостивился я, замедляя шаг, — Я хоть и простой деревенский мужик, но со мной не надо в игрульки играть.

— Все. Не буду.

Пустынник преобразился. Он превратился в само внимание.

Время шло. Солнце неустанно посылало испепеляющие лучи на землю. Песок раскалился до такой степени, что казалось, еще чуть, чуть и ступни мои расплавятся. Не скажу, что я избалован, но, честное слово, иногда наступали мгновения, когда хотелось плакать. Только присутствие ангела сдерживало меня. Кстати. А на кой хрен мне суетиться.

— Эй, ангел, поди-ка поближе, — тот безропотно приблизился, — Стой на месте и не вертись.

Я несколько раз обошел хранителя, внимательно разглядывая его со всех сторон. Несколько минут безуспешно пытался ухватить его за одежду или за часть тела. Не удалось. Я не стал спрашивать — почему. Любой дурак поймет, что все ангелы невидимы и представляют собой всего лишь иллюзию.

Ангел стоял смирно и довольно улыбался. Ничего странного в нем я не нашел. По внешнему виду обыкновенный человек. Со всеми положенными человеку частями.

— Как тебя звать?

— У меня много имен, — ангел растянулся в широкой улыбке.

— Как мне тебя звать, дурень?— я стоял нос к носу с ангелом и внимательно смотрел ему в глаза.

Хранитель, не переставая улыбаться, достал записную книжку, вновь помусолил палец.

— Так… Это не подойдет… Это мне самому не нравиться… Это.., — ангел затрясся в мелком смехе, — Ну и назовут же, негодяи. А! Вот. Это то, что надо. Мне было бы весьма приятно, если бы вы, уважаемый носитель тела, которое я должен охранять, называли меня… Баба-Мустафа.

— Я те щас дам, носитель тела. Ну хорошо, хорошо. Прощаю. Но называть я тебя стану.., — я на секунду задумался, и не найдя ничего позаковыристей, со вздохом согласился, — Просто — Мустафа.

— Нет, нет и еще раз нет! — ангел неожиданно возмутился, — Только полным именем.

Но я его уже не слушал. Я двигался вперед. В этом мире я уже часа два, а ничего героического не сделал. На кой хрен я тут страдаю. От жажды, от солнца, от придурка Мустафы.

— Мустафа!— бросил я не поворачивая головы. Шагов ангела слышно не было, но я знал, он где-то рядом. Так оно и оказалось.

— Что?— тихий смиренный вздох.

— Ты мой ангел-хранитель? Не отвечай, сам знаю. А раз так, то знай, что через десять минут я умру от жажды. Где колодец? Где вода?

— Не знаю.

— Но ты же ангел, — возмутился я.

— Да. Я ангел. Но ангел-хранитель, а не Миклухо-Маклай.

Следующие полчаса я брел молча. Я устал. Хотелось пить до сумасшествия. Жарко. Господи…

— Мустафа. Вот ты говорил про Странника?

— Ну.

— Палки гну, — у меня не оставалось сил сердиться, — Что он вообще?

— Как тебе сказать. Странник — это профессия, призвание, если хочешь. Много чего…

— Не понимаю.

— Чего не понимаешь?

— Я то тут при чём? Как может мое тело и душа переселиться в другого человека. И как я смогу делать его работу? Я ж ничего не знаю. А?

Мустафа ничего не от ответил. Шел молча, потупясь.

— Отвечай, ангел, твою ма…

— Не ругайся, — Мустафа на удивление оказался спокойным, — Я сам многого не понимаю. Видишь ли какое дело. Сидим, значит, мы в компании, в картишки перебрасываемся…

— Что? — брови мои непроизвольно полезли на лоб, — В картишки?…

— А что тут удивительного?— ангел недоуменно пожал плечами, — Вы там коровам хвосты крутите, а мы — ангелы, должны каждый день на эту гадость смотреть? Увольте, увольте! Лучше слушай и не перебивай.

— Валяй…

— В картишки, значит. В подкидного. На деньги. Тут сверху вдруг шум, гам, тарарам. Депеша от шефа. Так мол и так. Ложный заброс четвертой степени. Три подопечных. В один из неизведанных миров. Ты знаешь, что такое ложный заброс четвертой степени? Конечно, откуда же! Непонятно куда, непонятно зачем, и непонятно, как вернуть заблудшие души. Дай папироску.

Я молча протянул. История начинала мне нравиться. Мустафа разговорился и теперь главное не прерывать его красноречие.

Каким образом Мустафа удерживал папиросу и курил, для меня неясно. Я подумал, что возможно, когда-нибудь научусь общаться с ангелами не только посредством голоса.

— Ну так вот. Шеф ругается почем зря. Вспоминает маму нашу и всех родственников. И приказ. В пяти экземплярах. По всем уровням. Таким-то, таким-то ангелам явиться в полной готовности в Центр Переброски для следования за своими подопечными. И мое имя. Основное. А у меня как назло масть поперла. Ну, думаю, ерунда. Успею. И успел. Даже не прихватил зубную щетку. Остальные трое во всей экипировке, как терминаторы… а? Ну… терминаторы это… , словом не важно. А я как был в домашней пижаме, так меня и засунули в камеру переброски. Даже извинения не попросили. А шеф напоследок пригрозил вообще уволить. Если без тебя вернусь. Понял теперь всю сложность ситуации?

Сказанного не понял бы только дурак. Но я, все равно, ничегошеньки не понял.

— Ты хочешь сказать, что тебе ничего не известно об этом мире?

— Да нет, — Мустафа злился от моей глупости, — кое какая информация известна. Я мелочишку успел перехватить, пока переносился вслед за тобой. Но этого мало. И о Страннике я маловато знаю. Время пройдет, время покажет.

Минут двадцать плелись мы молча, не разговаривая. Вернее, плелся я один. Мустафе обжигающее солнце и раскаленный песок, казалось, были по фигу. Долго я не выдержал. Слишком много вопросов перемешалось в голове.

— Мустафа! Нескромный вопрос?

— Валяй, подопечный, — милостиво согласился ангел.

— Говоришь, что ты ангел? А где, эти, как их, крылышки.

Мустафа остановился как вкопанный.

— Ты чё, мужик, обалдел? На дворе двадцать первый век. Какие крылышки? Если я ангел, то стало быть и рожа у меня должна быть ангельской? Ты, брат, пойми, у нас все давно автоматизировано. А кому положено, тот имеет индивидуальные камеры переброски. Естественно миниатюрные.

— А ты?

— А я нет.

— А почему?

Мустафа обессилено всплеснул руками.

— Я ж тебе объясняю. Кому положено. Вот ты, например, кто? Простой скотник…

— Скрещиватель крупного и…

— Ну хорошо, хорошо. Скрещиватель… Будь ты президентом, или академиком, тогда да. За тобой бы ходила целая толпа ангелов со всеми причиндалами. И пукнуть бы даже не посмел без их ведома. Они такие. Специалисты первого класса.