Денис Котик и царица крылатых лошадей - Зорич Александр - Страница 13

А вот что было потом — он, к своему большому стыду, вспомнить не мог. (И не даром, ведь известно, что сон-трава делает из памяти самое настоящее решето!)

Голова у Быстрого гудела. Да так сильно, словно только что по ней трижды ударили огромным кузнечным молотом (эта боль тоже была вызвана сон-травой, но откуда Быстрому было об этом знать?).

Конь попробовал вскочить на ноги.

Но, опять же к собственному стыду, смог только медленно-премедленно встать вначале на передние копыта, а затем подняться на все четыре.

Так он и стоял, покачиваясь, как пьяный. Его крылья чуть подрагивали и казались слабыми, словно у новорожденного жеребенка.

"На таких я и метра не пролечу. А ведь нужно срочно скакать за Снежной!" — с тревогой подумал Быстрый.

Он помнил, что перед тем, как заснуть, он о чем-то говорил с Советником Игогонием. Но вот о чем…

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — громко спросил Быстрый.

Но ему никто не ответил — дворец был погружен в тишину.

"Может быть, все ускакали в Черный Город, один я тут дрыхну?" — обмирая от стыда, подумал Быстрый.

Он позвал еще. И даже для верности поколотил копытом в пустое серебряное ведерко, которое стояло неподалеку. Получилось довольно громко, но снова никто не отозвался.

"Что за незадача? Ведь во дворце столько слуг!" — подумал Быстрый.

Однако, через пять минут к Быстрому вышел Игогоний собственной персоной.

Игогоний был старым конем. Таким старым, что шерсть у него на боках поседела. А зубы стали желтыми-желтыми, как спелый голландский сыр. На морде же у него по-прежнему красовались старинные очки с мутными стеклами.

— Я рад, что ты наконец проснулся, Быстрый, — сказал Игогоний своим скрипучим голосом. — А то я уж начал беспокоиться — не случилось ли чего.

— Беспокоиться? А что за причины были для беспокойства? — спросил Быстрый.

— Как это, "что за причины"? Причина была простой — ты спал очень уж долго!

— Но ведь сейчас только вечер!

— Конечно же, вечер! — Игогоний громко рассмеялся и его смех был больше всего похож на козлиное блеяние. — Но только вечер следующего дня!

— Следующего дня?! — черные глаза Быстрого расширились от удивления.

— Да-да, следующего дня. Ты проспал в общей сложности… — Игогоний посмотрел на гигантские песочные часы, которые стояли у входа, — ты проспал… тридцать один час!

— Не может этого быть! — всполошился Быстрый. — Но ведь раньше я никогда не спал столько! Что это на меня нашло?!

— Ты просто очень устал. Тебе нужно было восстановить силы, — не сводя с Быстрого своего гипнотического взгляда, сказал Игогоний.

— Да… Наверное, я просто устал, — покорно повторил Быстрый. — А что наши? Есть ли вести от Бубенция, Кусачего, Хитрой и Печального? Вы ведь выслали их на помощь Снежной?

— Я? О чем ты, Быстрый? — недоуменно спросил Игогоний.

— Ну как же! Перед тем, как я заснул, я ведь говорил, я ведь настаивал, что нужно поскорее броситься туда, к Змеиному Ущелью! Чтобы успеть спасти Снежную до того, как ее запрут в подземельях Черного Города!

— Ты? Говорил? Нет, ты ничего такого мне не говорил… — соврал Игогоний, не моргнув глазом.

Как и многие советники многих других царств, он умел врать так виртуозно, что даже начинал сам верить в свое вранье. Если бы по вранью устраивались олимпиады, Игогоний наверняка завоевал бы титул Абсолютного Чемпиона Архипелага.

— Как не говорил?! — в отчаянии спросил Быстрый.

— Так… Наверное, тебе это просто приснилось!

— А что же я в таком случае говорил?

— Ты почти ничего не успел сказать… Ты ведь был таким усталым… Ты даже слова путал — например, ты не мог толком сказать, сколько именно там было волков…

— Что-то смутно припоминаю… Да-да… — понурив голову, сказал Быстрый. — А еще?

— А еще ты сказал, что на вас напали волки и забрали Снежную в плен. И что Сизокрыл погиб. Но ты даже не сказал, где они на вас напали!

— Неужели? Неужели я не упомянул даже про Змеиное Ущелье?

— Нет, ты ничего про Ущелье не говорил! Ты сказал мне всего три фразы. Тут же лег и… и погрузился в глубокий сон.

— Что я наделал! Что я наделал! — возопил Быстрый и в гневе заколотил копытами по полу. — Ведь если бы я сказал вчера про Змеиное Ущелье, Снежную можно было бы отбить еще по дороге к Черному Городу!

— Но ты ведь был таким усталым, — изображая сострадание, сказал Игогоний.

— Постойте, — вдруг в голову Быстрому пришла одна мысль, — а почему же вы меня не разбудили?

— Почему не разбудили? Ну… почему-почему… — Игогоний впал в замешательство. Впрочем, это замешательство длилось всего-то несколько секунд, ведь все-таки Игогоний был очень опытным притворщиком. — Ах да! Мы, конечно, будили тебя! Но ты и не думал просыпаться!

— А почему же вы не окатили меня ледяной водой? Тут я живо проснулся бы! Ушат ледяной воды мне на брюхо! Бр-р-р! — фыркнул Быстрый, представив себе свои ощущения. Он ненавидел воду, а особенно ненавидел воду ледяную.

— Почему не окатили? Гм… Что ж, наверное, просто не догадались… А впрочем, нет! Мы окатывали тебя ледяной водой! Конечно окатывали! Как я мог забыть! Видишь то серебряное ведерко?

— Вижу.

— Так вот: в этом самом ведре я воду-то и носил. Ну, может быть, она и не ледяная была… Но что холодная — это точно…

— И что?

— Не помогло! — отвечал Игогоний. — Ты только крыльями шевелил и бурчал себе под нос что-то непонятное. Про каких-то поганых русалок…

— Русалки… Да, что-то такое припоминаю… Кажется, я видел их, когда скакал сюда от Змеиного Ущелья… А может, это тоже мне приснилось? — неуверенно сказал Быстрый.

На душе у него скребли кошки — как же это так? Заснул, подвел товарищей, но главное — Ее Величество! Она там одна, совсем беззащитная, среди этих злющих и невоспитанных волков, а он, Быстрый, дрыхнет! А Игогоний даже не знает, куда послать подмогу!

— Какой позор! — вслух проговорил Быстрый. — Какой позор!

— Не стоит так переживать, мой молодой друг! — сказал Игогоний. — Сейчас я сяду, напишу письмо князю волчьему, Дитеру фон Борзофф, и мы все уладим!

— Как, вы и письмо еще не писали? — возмутился Быстрый.

— Посуди сам, как я мог писать письмо, не узнав всех обстоятельств дела? Это же дипломатия, а не укроп с петрушкой!

— Но пока вы напишете письмо, пока гонец отнесет его в Княжество Волчье, пока князь фон Борзофф напишет вам ответ… А ведь все это время Ее Величество будет заточена в Черном Городе! А вдруг они не будут ее кормить и поить? А вдруг они будут издеваться над ней?

— Издеваться? Ну, это вряд ли… Ведь на ней же Синий Медальон!

— Но главное, кто же будет там ее чистить? Кто будет расчесывать и заплетать ее роскошную гриву? Кто будет мазать маслом и серебрить ее копытца? Кто, в конце концов, будет вытаскивать репейники из ее хвоста и массировать ей спину, если она устанет? Ведь Ее Величество может умереть в Черном Городе без всего этого! — вскричал Быстрый.

Душераздирающая картина, которую он только что нарисовал Игогонию, предстала перед его мысленным взором. Волосы на его холке зашевелились от ужаса и негодования.

— Гм… Кто будет заплетать ей гриву и серебрить копытца, — вроде как в задумчивости повторил Игогоний. — Знаешь, Быстрый, а ведь об этом я как-то не подумал!

— То-то и оно! Поэтому я сейчас же кликну друзей и мы все вместе немедленно отправимся в Черный Город. Как бы там ни было, мы должны освободить ее! А вы пока занимайтесь своей дипломатией!

— Но ведь это опасно! Разве ты не знаешь, что Черный Город кишит волками и призраками? А также призраками волков и волк-призраками?

— Опасно? Пусть! Я готов даже пожертвовать своей жизнью! Может, хотя бы так я смогу загладить свою вину перед Снежной…

На этот раз Советник Игогоний не успел предложить Быстрому ни воды, ни овса.

Он даже не успел сказать ему что-нибудь подходящее к случаю — вроде "в добрый путь!" или "береги себя!"