Скобелев - Костин Борис Акимович - Страница 29

Женская половина семьи Скобелевых в полном составе активно включилась в работу Красного Креста. Примечательна одна из статей устава «Русского общества попечения о раненых и больных воинах», согласно которой «лицам женского пола категорически запрещалось занимать должности председателя и товарищей председателя главного управления, а также уполномоченных на театре военных действий». Но Ольга Николаевна благодаря своей энергии сумела преодолеть этот запрет и добилась неофициального признания ее в качестве попечительницы над Болгарским отделением Красного Креста.

Тысячи русских женщин, надев скромную одежду сестер милосердия, фельдшериц и врачей, отправились добровольцами в военные госпитали, заняли места санитарок и сиделок в больницах. Сестер Скобелевых нередко можно было видеть в больничных палатах Крестовоздвиженской общины. Ольга Николаевна, собирая продовольствие, перевязочные материалы, закупая лекарства, зачастую вкладывала и свои средства и неоднократно сопровождала транспорты в Болгарию. Блестящие столичные красавицы, сестры «белого генерала», Надежда, Ольга, Зинаида получили предметный урок сострадания и заботливости, сохранив его в душах на долгие годы. Отзывчивость к человеческому горю Ольги Николаевны принесла ей широкую известность в Болгарии. Замечательные русские подвижницы, искренние патриотки оставили в истории Балканской войны свой незабываемый след...

Около 10 часов вечера Скобелев получил от князя Имеретинского предписание: «Завтра, 28-го августа, с рассветом подкреплю вас 14-ю ротами Ревельского полка. В случае наступления на вас противника в превосходных силах, отойти на позицию, занятую войсками 2-го эшелона, прикрывающими дорогу от плевненского шоссе на Богот. Полагаюсь вполне на ваше благоразумие. Имейте в виду, что получена шрапнель с двухъярусными трубками, которая будет вам отпущена по вашему востребованию».

Но еще через несколько часов, уже ночью, Скобелев получил уведомление о том, что наступление, назначенное на 28 августа, переносится на один-два дня по причине неудачных действий артиллерии.

Скобелев, понимая, что еще несколько суток удерживать все высоты малыми силами будет трудно, решает оставить второй гребень, укрепившись на первой, о чем и доносит Имеретинскому: «Получив в 2 часа ночи уведомление о том, что атака города Плевны (предполагавшаяся на 28-е августа) отложена на один день, я очистил второй гребень, отведя с него эстляндцев на первый гребень, здесь укрепился, чтобы дать отпор противнику в случае его наступления».

Ночь прошла спокойно. Турки даже не вели огня. Но утром бой за первый гребень разгорелся с новой силой, что убедило П. Д. Зотова в необходимости отложить штурм. И эту мысль он выразил в своем донесении главнокомандующему: «Наступление это (имеется в виду наступление турок. – Б. К.), хотя и неуспешное, но совершенное при тех обстоятельствах, при которых находился неприятель, обойденный кавалерией с тыла, обстреливаемый и теснимый с фронта, естественно, приводило к мысли о значительности сил противника и, стало быть, к необходимости не особенно торопиться с атакой его укрепленного лагеря».

Артиллерию выдвинули ближе к Плевне и еще два дня вели опять-таки малоуспешный обстрел турецких укреплений. Зотов сделал вывод, что из-за низких результатов огня артиллерии «далее медлить становилось прямо невыгодно и приходилось либо отказаться от штурма, либо произвести его безотлагательно». Решено было последнее. 29 августа, вечером, в войска направили диспозицию на третий штурм Плевны, который намечалось осуществить 30 августа.

Накануне штурма в отряд к Скобелеву приехал генерал К. В. Левицкий, помощник начальника штаба Дунайской армии. Скобелев был прекрасно осведомлен о недоброжелательном отношении к нему Левицкого, но действительность превзошла все ожидания. Левицкий даже не соизволил посетить позиции, несмотря на настойчивые предложения генерала. Так и не вникнув в существо дела, он доложил великому князю: «...Турки не могут отдать те высоты, которые приходится атаковать Скобелеву, потому что с них обстреливается и город Плевна, и весь турецкий укрепленный лагерь, в котором стоит их резерв. Атака этих высот приведет к самому кровопролитному бою: не следует делать иллюзий на этот счет».

По здравому смыслу, казалось бы, именно поэтому надо приложить все усилия для овладения этими высотами. Но Левицкий сделал неожиданный вывод – сначала овладеть укреплениями Южного фронта.

Весь день 30 августа был пасмурный, холодный и унылый. Пошел мелкий, затем превратившийся в ливень дождь. Глинистая почва стала похожей на месиво. Но и это обстоятельство не повлияло на решение командования начать штурм.

30 августа не простой день. В этот день празднуются именины царя. И как повелось издавна, к празднику преподносят подарки. Вот таким-то подарком императору, по мысли великого князя и его окружения, должен быть успешный штурм и взятие Плевны. Решили «осчастливить» Александра II, полагая, что такое знаменательное событие придаст силы войскам и они без сомнения завоюют победу.

...Уже несколько дней государь ездил в войска и ободрял их своим присутствием. Он выезжал ранним утром из своей квартиры и с одного из холмов наблюдал за ходом бомбардировки. С правой стороны располагался главнокомандующий, сзади в несколько рядов стояли генералы свиты, ближе министры, чины поменьше держались по сторонам пригорка группами – все внимательно следили в бинокли и подзорные трубы за стрельбой. На холме главной квартиры главнокомандующего и вовсе держались свободно: кто лежал на спине, кто на животе, да и разговоры велись совсем не относящиеся к войне – вспоминали то, сё... Однообразие и монотонность бомбардировки без всякого видимого результата мало кого беспокоили.

Вдали серыми пятнами виднелись редуты – сделано солидно: широкие, глубокие рвы, высокие насыпи, и трудно было сказать, какой из редутов был наиболее грозным, – все казались труднодоступными. И вот эту позицию решено было попробовать еще раз взять в лоб. Все понимали, что предстоит великое кровопролитие.

День 30 августа вошел в историю как третья Плевна. Накануне в своем донесении царю главнокомандующий писал: «От всей души поздравляю с днем Ангела, и да поможет нам Господь обрадовать Тебя сегодня чем-нибудь хорошим». И это «хорошее» началось.

Утром главнокомандующий, а затем и вся главная квартира выехали на высоты для наблюдения за ходом сражения. На высотах было многолюдно. Вдалеке гремели выстрелы, слышалась барабанная дробь, и вот под эти звуки началось богослужение перед развернутыми иконами. Царь стоял впереди. Затем все опустились на колени, склонив головы. Священник с дрожью в голосе, вскинув руки и подняв лицо к небу, воззвал: «Еще просим о сохранении воинства расейского». Хор подхватил: «У Господа просим. Подай, Господи». Картина впечатляющая: блеск эполет, склоненные головы, голубизна неба и виднеющиеся вдали горы.

В это время раздался раздирающий уши треск ружейного огня и в центре послышалось: «Ура-а-а-а! Ура-а-а!» Это войска пошли на приступ. Но почему раньше установленного времени? Ведь по диспозиции атака должна начаться в 3 часа дня.

Биографии свидетельствует, что редко какое сражение происходит согласно намеченному плану, нарушения его могут быть либо пагубны, либо полезны, исходя из обстоятельств и от разумной находчивости или от замешательства и растерянности исполнителей. Диспозиция третьей Плевны была составлена так неумело и при таком плохом знании противника и его расположения, что только благодаря нарушению ее возможен был благоприятный исход боя.

После молебна начался завтрак. На холме поставили стол, за которым разместились царь со своей свитой: место и время такого представительного завтрака, прямо сказать, выбрано «удачно» – на поле брани лилась кровь воинства, а за столом рекой лилось шампанское, вдалеке словно Перун мчался на своей колеснице, а здесь тоже своеобразный грохот – выстрелы пробок. Царь: «Выпьем за здоровье тех, которые там теперь дерутся – ура!»