Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Король-крестоносец - Коссак Зофья - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

Король, дабы не утомлять себя долгой речью, поручил вести совет Раймунду III. Князь Триполи в четких и чеканных выражениях оповестил собравшихся о причине нынешнего чрезвычайного совета. Как известно, такие советы, принимающие решение безотложно, созываются лишь в крайних случаях, и ныне случай именно таков: избрание королевского преемника – это дело весьма и весьма срочное, ибо государь не надеется на поправление своего здоровья и имеет опасение, что вскорости не сможет нести трудов по управлению святым королевством. Стало быть надлежит как можно скорее найти мужа для Сибиллы Иерусалимской, вдовы Монферрат, избрав такого рыцаря, коему впоследствии можно будет без колебаний доверить трон. Прежде чем приступить к избранию, предлагается обдумать, какие достоинства будущему королю наиболее потребны…

– Пыл в борьбе с неверными! – одновременно выкрикнули Ренальд де Шатильон и великий магистр тамплиеров.

Раймунд, усмехнувшись в ус, заметил:

– К сей добродетели, я думаю, не помешало бы добавить разум…

– Разум само собой, он рыцарю дается от рождения. Блюсти честь – вот от чего не должен отступать король.

– Согласен с вами, благородный рыцарь. Блюсти честь – наиглавнейшая забота короля. Только ведь честь чести рознь. Всяк ее горазд по-своему толковать.

Многие бароны с криками повскакивали с мест.

– Как это – «по-своему»?! Едина честь у рыцарей! Едина!

– Нет, не едина. Мое, к примеру, разумение чести повелевает соблюдать клятвенные договоры, заключенные с неверными…

– А мое нет! – крикнул де Шатильон.

– А ваше нет, это всем известно. Сами видите, благородные бароны, сколь разным бывает разумение чести. По сей причине королю, кроме скорого меча, потребна и голова, дабы решить, какую из честей ему блюсти для выгод королевства.

– Все это увертки! – ярился де Шатильон. – Ишь ты! честь чести рознь!… Увертки! Честь – это значит не терпеть позора!

– А в чем вы полагаете позор? – полюбопытствовал Ренальд из Сидона.

Старый барон, посинев от гнева, испепелил дерзкого взором.

– В чем же еще, как не в трусости?! Рыцарь пятиться не должен!

– А неосторожными шагами подталкивать королевство к гибели, разве это не позор?

– Королевство не погибнет, коли во главе поставить самых смелых.

– Сколько раз наше королевство едва не погибло от избытка смелости! – заметил Раймунд. – Однако переходим к делу. Господа бароны! За последний десяток лет нами столько понаделано ошибок, что ныне мы, ради спасения королевства, не имеем права ни на один неверный шаг… Почитай, на наших глазах произошла немалого значения перемена: ислам, дотоле разбитый на множество враждующих меж собой государств, соединился. Соединился нашим попущением, и это главная из помянутых мною ошибок. Промах непростительный, а виной всему – как раз избыток смелости: своими драками со всяким, кто носит на голове тюрбан, мы крепко поддержали Саладина, ибо губили его врагов, просивших у нас подмоги. Государю известно, что сказанное мною вовсе не относится к его достойным похвалы предшественникам, ибо стремлением каждого из прежних королей было поддержать слабого против сильного, дабы сохранить усобицы в разрозненном мусульманском стане. Вы же, благородные бароны, сводили все эти мудрые усилия на нет. Когда Саладин осадил Дамаск с засевшими там сынами Нур-ад-Дина, вы с оружием в руках бесчинствовали на их границах. И напрасно Амальрик, отец нашего государя, убеждал вас подсобить Египту, славшему к нам посольство за посольством: вы дружно отказали египтянам. И что же? На наших глазах Саладин прибрал к рукам Египет. Вот уж кто должен поклониться вам в ножки! Не без вашей помощи он объединил под своей властью Багдад, Каир, Дамаск! И ежели падут последние независимые города Моссул и Алеппо, мы окажемся лицом к лицу с огромнейшим войском. Ныне государь намерен поддержать Зенгидов, из последних сил противящихся Саладину, и будущий наш король должен сию политику разуметь. Претенденту на иерусалимский престол надобно знать, что делается у соседей, дабы искусно вести свою игру.

Филипп Фландрский поднялся с оскорбленным видом. Это уж слишком! Его, видимо, даже в расчет не собираются брать! Не скрывая возмущения, он промолвил:

– Слушаю я и ушам своим не верю! Вы, князь, во всеуслышание твердите, что надобно помогать неверным?! А пристало ли такое христианину? Не почитается ли единственным его долгом борьба с сарацинами?

– Верно! Верно! – загремели, срываясь со своих мест, Ренальд де Шатильон и Одо де Сент-Аман.

Раймунд остался невозмутим.

– На то, чтобы бороться со всеми, – холодно возразил он, – потребно иметь достаточно сил.

– Наши деды о силах не беспокоились…

– Сейчас речь не о дедах. Иные настали времена, иные народились люди…

Неожиданно подал голос седой Онуфрий де Торон.

– Напрасно мы так редко вспоминаем о предках, – сказал он, – напрасно! Деды наши воистину были воинами Креста, а вот мы… И выразить трудно, чему мы стали подобны… Они говорили: «Так хочет Бог!», а мы с нехристями договоры пишем… Ведем игру… Рыцарю одна только игра гожа – схватка с врагом в чистом поле… Стар я, новых времен не пойму, так что значения моим словам прошу не придавать…

– Слова достойнейшего из нас всегда имеют значение, – учтиво ответил ему Раймунд. – Но времена воистину изменились, благородный рыцарь, и не считаться с этим опасно. Деды наши прибывали сюда из родного края, защищенного морем. Им нечего было терять, кроме жизни, отданной Богу. И ныне, кто приезжает оттуда хоть в паломничество, хоть на битву, одним только рискует: жизнью. Либо погибнуть, заслужив вечное спасение, либо воротиться домой, покрытым славою, – такова цель всякого крестоносца. Вы нас укоряете, что мы об этом забыли. Но ведь нам приходится здесь оставаться навсегда. Мы отвечаем за Гроб Господень, мы его стража. Погибнуть зачастую бывает легче, чем жить, но нам приходится выбирать труднейшее. Мы не только за себя отвечаем, но за все королевство, за возведенные тут дома Божии, хранимые нами от поругания, за жизнь христианскую, что расцвела у нас богатым цветом, за людей, явившихся к нам издалека с надеждой, что мы их от опасности защитим. Вот в чем наше различие с дедами, и различие это огромно!

– Стар я и новых времен не пойму, – упрямо повторил де Торон.

– Вернее сказать, не хотите понять, благородный рыцарь, не хотите! Ныне одним мечом да верой уже не управишься. Военные походы короля Людовика VII, императора Конрада III и других властителей королевству принесли больше вреда, чем пользы, ибо они, подобно вам, тоже не хотели понять.

– Клянусь святыми патронами Фландрии! – обиделся принц Филипп. – Вы то и дело клянчите у нас помощь, святой престол постоянно понуждает всех к походам в Святую землю, и вот какая нас ждет за это благодарность!

– Помощь ваша желательна и даже необходима, но прибывающие сюда войска должны подчиняться нам, доверившись нашему опыту. Драться только с теми, на кого мы укажем, а союзников наших оставить в покое.

– Всех неверных должно почитать врагами, – упорствовал Филипп.

– Так было когда-то, но не теперь. Почему вы никак не желаете поверить нашему опыту? Сто лет назад мусульмане владели Святым Гробом, ходили под стены Византии, грозились погубить Европу. Ныне мы отогнали их очень далеко. Латинский Моав [7] сделался пятерней, сдавившей шею мусульманского мира и разделяющей Дамаск и Египет. Паломники мусульманские, идущие в Мекку из Индии, Марокко, Туркестана и Андалузии, вынуждены проходить мимо наших пограничных крепостей, расположенных в Идумее [8] и Моаве. Мы стали хозяевами дорог ислама. И кабы нам оказано было немного разумной помощи – повторяю: разумной! – мы превратились бы в силу, не уступающую Саладину!

– Все, чем вы сейчас похваляетесь, добыто нашими дедами! Крестоносцами!

вернуться

Моав – страна и народ к востоку от Мертвого моря.

вернуться

Идумея – южная часть Иудеи.