Стажер - Дашко Дмитрий - Страница 10

– Какой? – вяло спросил я.

Что она может мне предложить: напиться, набить кому-нибудь морду? Выбор развлечений в Ванаваре небольшой. Я только что перечислил приблизительно две трети.

– Заведите дневник. Описывайте в нем свои чувства, мысли, планы, делитесь самым сокровенным, тем, что вы никогда бы не доверили другому. Очень помогает.

– С чего вы так решили?

Признаться, совет меня огорошил. В школе за сочинения мне в лучшем случае ставили четверку, да и то с минусом. Книги открывал по большим праздникам, а тут… Дневник. Скажет тоже!

– Знаю по опыту, – сказала она, задумчиво разглядывая обои за моей спиной. – Думаете, один вы такой?

– А что, есть и другие? – заинтересовался я.

– Есть, – кивнула Ирина Эдуардовна.

– И я могу с ними познакомиться?

– Мы с вами уже знакомы, сержант Павлов, – печально сказала она. – Будут еще вопросы?

– Будут, – уверенно заявил я. – Сразу два. Чем вы занимаетесь сегодня вечером и могу ли я называть вас Ирой?

– Что, прям так и спросил? – восхищенно присвистнул Дэн.

– Угу, – коротко подтвердил я.

– А что она? Ну, не тяни! – взмолился приятель.

– А ты угадай, – сказал я и отвернулся к стене.

– Понятно, – протянул он. – Поскольку сегодня вечером ты со мной – психичка дала тебе от ворот поворот.

– У нас все еще впереди, – мрачно произнес я.

– Щаз! – хмыкнул Дэн. – У нее, наверное, шуры-муры с каким-нибудь капитаном или майором. Зачем ей салабон с сержантскими лычками?

– Заткнись, Дэн. И без тебя тошно, – попросил я.

– Уже затыкаюсь. Вот только… – Приятель задумался.

– Что только? – раздраженно прорычал я.

– Если она тебе отказала, может, мне к ней подкатить?

– Только попробуй! – угрожающе просипел я. – Зарэжу! Ночью дождусь, когда заснешь, и зарэжу.

– А еще друг называется, – огорченно заметил Дэн.

– Я тебя, как друга, нэ больно зарэжу.

– Ясно! – улыбнулся приятель. – Спи, джигит. Желаю тебе эротических снов с участием психички и… – он захихикал, – …меня.

Вот паразит! Я потянулся за штык-ножом, но Леха захохотал как сумасшедший и выскочил из комнаты как был – в трусах и майке.

Ладно, еще попадется, покажу, где раки зимуют.

Дневник, дневник. Посмотрим, что из этого получится. Я положил перед собой толстую тетрадку в клеточку, купленную в Военторге, и на первой странице написал нехорошее слово. Только так я мог охарактеризовать свое отношение к происходящему.

Немного подумал, покусал кончик авторучки и вернул тетрадь в планшетку.

Словесный протест выразился в шести буквах. На большее меня сегодня не хватило.

Глава 4

– Кончится контракт, грохну Гидроперита к такой-то матери! – простонал Леха, заползая на кровать.

Вид у него был жалкий: глаза ввалились и потускнели, черты лица заострились, накопленный за время службы на Большой земле жирок исчез без следа.

Брошенный мимолетом взгляд в зеркало констатировал факт, что я выгляжу не лучше, но мне все же удалось найти немного сил для ответа:

– Ага, как же! Грохнешь ты его! Это он сначала в тебя со всех стволов всадит, а что останется – завяжет узлом и выкинет к ядрене фене.

Прапорщик был нереально крут, и его крутизну мы быстро ощутили.

Леха схватился за голову и в сердцах запустил в меня подушку. Крыть ему было нечем.

Я успел увернуться. Лехин «снаряд», пролетев в опасной близости от люстры, врезался в стену и сполз.

– Ты мне еще лампочки расколоти, гранатометчик недоделанный!

Вот уже полтора месяца, как мы здесь. Примерно столько длится КМЕ – курс молодого егеря, включающий в себя море всяких дисциплин.

Гоняют нас как сидоровых коз. Я забыл, что такое полноценный восьмичасовой сон, давно уже сплю урывками. Схватил минут тридцать и счастлив до потери пульса.

Каждое утро кросс с полной выкладкой, потом тренажерный зал, теоретические занятия, пальба в тире из всего, что стреляет, рукопашка с приемчиками, не имеющими ничего общего с традиционными боевыми искусствами. До полного изнеможения, сухого пота и обморока. После такой нагрузочки добираешься до койки с языком на плече, падаешь в полуобморочном состоянии и мечтаешь только об одном: лишь бы обошлось без внезапного подъема по учебной тревоге и очередной карусели с бегом, стрельбой и маханием конечностями.

А если учесть, что впереди самое трудное – полевые занятия, становится жутковато. Не раз ловил себя на мысли, что готов забить на все и застрелиться.

Но и это не выход. Наш опекун и инструктор – Гидроперит – достанет и на том свете.

Прапорщик – тип, который тратит на нас двадцать пять часов в сутки. Садист и маньяк, по мнению Лехи. И просто садист, на мой взгляд. С него бы кино снимать – «Обыкновенный фашизм». Эсэсовцы в концлагерях по сравнению с Гидроперитом – невинные дети.

Все его зверства подаются под соусом «вам же потом лучше будет».

Готов принять это умом, но не сердцем. При виде прапорщика не могу удержаться от нервной дрожи и с огромным трудом подавляю нарастающее желание грохнуть его при первой возможности. Дэн разделяет мое мнение, но если я человек себе на уме и редко озвучиваю мысли, то приятель не может похвастаться такой выдержкой. В результате проблем у Дэна намного больше, чем у меня. И спит он, соответственно, значительно меньше.

Ничто так не сближает, как совместные трудности и злющее начальство. У нас был полный комплект. Но Филя и Кокос держались наособицу. Дружбы не сложилось.

Вымотанные после тренировок, мы расползались по своим углам, как тараканы. В свободное время не встречались, разговоры не разговаривали, водку вместе не пили.

Так продолжалось долго, но этот день внес свои коррективы.

Все шло хорошо. Занятия закончились, вот она – расправленная постель. Осталось только упасть лицом на подушку и спать, спать, спать…

– Подъем, бойцы.

Голосе Гидроперита вырвал меня из сладких объятий Морфея.

– В чем дело, товарищ пра…

– Одевайтесь и бегом в оружейку. ЧП у нас, бойцы. Боевая тревога!

Чрезвычайные происшествия в Ванаваре не редкость, но вот чтобы по настоящей тревоге поднимали еще зеленых стажеров – такого на моей памяти не случалось.

Так, брюки, куртка… Я собрался намного быстрее положенных сорока секунд. Чему-чему, а этой премудрости меня выдрессировали еще в учебке.

Возле оружейной комнаты стоял офицер. Увидев на наших рукавах белые повязки с надписью «стажер», он удивился:

– Что, больше некого послать?

– Так точно, – откозырял Гидроперит. – Из свободных остались только стажеры.

– Понятно. – Офицер мрачно поскреб подбородок. – Докатились! Смотри, Галунзе, не положи новичков!

– Не волнуйтесь, тащ капитан. Я с них глаз не сведу. Да и им наука лишней не будет.

Офицер кивнул.

Старшина отомкнул стальные двери, ведущие в оружейку:

– Налетай, гаврики.

«Гавриками» называли егерей-стажеров.

Повторять старшине не пришлось. Мы быстро кинулись к пирамидам, разбирая табельное оружие и боеприпасы.

– Быстрее, – торопил Галунзе, пока мы облачались в неуклюжие «Скаты» и обвешивались оружием с ног до головы.

Я распихал автоматные рожки по карманам. Ничего, своя ноша не тянет. Никто не может предсказать, сколько понадобится патронов.

Как было хорошо на прежнем месте службы! Мы даже в караулы выходили в «облегченном варианте» – втихаря от начкара вытаскивали из броников тяжелые пластины.

В АТРИ егерей навьючивают как верблюдов. Одних патронов несколько кэгэ. Эх, были бы перышки, о которых рассказывал Марчелло. Но чего нет, того нет, мы же гаврики – с цацками у нас просто беда, и никто не спешит поделиться. Разве что за деньги, но с ними у нас тоже далеко не фонтан. Никто не предупреждал, что задержка получки в АТРИ – обычное дело. Мы с Лехой быстро остались без гроша в кармане. Вот если бы найти какую-нибудь дорогую цацку да загнать!