Русский клан - Косенков Виктор Викторович - Страница 53

— На Сумской.

— Знаю. Парилка большая, зал с бассейном. Здание старое.

— Именно. Есть в нем одна особенность. Подвал сообщается с соседними. Дверцей. Я тот район хорошо знаю. Рос я там. Когда баню делали, все облазил. Так что через подвал сразу на лестницу попадаешь.

— Понятно. Хорошо, конечно. — Сергей крутил в руках чашечку. Его явно что-то мучило.

Александр следил за руками Сергея Васильевича, подмечая старые шрамы от сведенных татуировок.

— Скажите, — неожиданно обратился к Вязникову Сергей, — вы… стрелять умеете?

— Умею, — просто ответил Александр.

— Умеет, умеет, — проворчал Иван Иванович. — Люди надежные. Фраера, конечно. Но для этого дела подойдут. Тем более что мы поговорить идем.

«Ну-ну, фраера, — подначил про себя Вязников Ивана Ивановича. — А кто твоих молодцов давеча всухую сделал?»

— Я понимаю. Но если уж мы идем разговоры тереть, то хочется прояснить вопрос. Настрой должен быть… как бы это вам сказать, ну, будто вы не говорить идете, а убивать. Вам приходилось?

— Приходилось. Все приходилось. Я понимаю, о чем вы говорите. Будет и настрой, и все, что угодно. — Вязников встал. — А вот и ребята.

В двери незаметно вошли остальные мужчины. Возглавлял процессию старший Морозов. Александр коротко представил гостя.

— Сергей Васильевич — партнер Ивана Ивановича. Будет представлять его интересы на переговорах с Денисом Рогожиным.

После того как друзья расположились в креслах и на диване, Сергей изложил свой взгляд на проблему. Особенных возражений и дополнений не последовало.

— Вопрос об оружии, я думаю, не должен никого ставить в тупик?

Ответом было холодное молчание.

— Прекрасно. Тогда сейчас же и приступаем.

Компания как-то быстро, по-деловому собралась, и через минуту несколько машин уже тронулись в сторону города.

На Сумской было довольно шумно. Невдалеке рабочие ломали недавно положенный асфальт, гремели отбойными молотками, что-то кричал бригадир, стараясь перекрыть компрессор.

«Не так уж и плохо, — подумал Александр. — За этим грохотом ни черта не будет слышно с улицы».

Сама баня представляла собой очень старое здание с полуколоннами, портиком и лепниной. Справа и слева его подпирали такие же образцы сталинского ампира.

— Вот сюда и пойдем, — указал кивком на один из домов Иван Иванович.

— Отлично, — отозвался Игорь. — Мы пойдем, отец, а ты снаружи подожди. У дверей покрутись.

— Не учи ученого, — проворчал старик.

— А ребята твои?.. — спросил Сергей у Ивана Ивановича.

— Ребята подъедут, когда мы внутрь войдем. Нечего зря к себе внимание привлекать.

И они нырнули в душную темноту парадного.

Это отдельная песня — питерские подъезды. Черные. Страшные. Таящие в себе массу историй. Запретных, пугающих. Почему-то в таких местах сразу вспоминаются разгул бандитизма, война, блокада. Кровь, трупы, живое человеческое страдание. Кажется, что каждый дом в Петербурге, каждый двор и закоулок вобрали в себя всю ту боль, что изливалась на улицы города на протяжении всей его истории. Вобрали, пропитались ею, как сыростью, и теперь через много-много лет этот страх все еще сочится сквозь слои штукатурки. От этого тайного ужаса любому неподготовленному человеку хочется поскорее проскочить парадное и бежать вверх, к солнцу. Страшная это вещь, питерские подъезды.

Тем временем мужчины спустились в подвал. Иван Иванович отпер дверь. «Откуда что берется?» — подумал Полянский, глядя, как ловко тот орудует ключами

— Теперь куда, Иваныч? — немного удивленно поинтересовался Сергей Васильевич. — Для меня топография подвалов всегда была загадкой.

— Налево, потом направо. Выйдем в коридор и снова налево. А потом так все прямо, прямо, пока в дверцу не упремся.

— Понятно.

— По крайней мере, раньше было так. Я, как вы сами понимаете, не частый ходок по подвалам.

— Ну, видимо, опыт у тебя все же большой. — Сергей усмехнулся.

Они шли недолго. Как и в любом другом подвале, здесь было сыро, пахло кошками, то тут, то там виднелись их настороженные тени. Какие-то помещения были забиты досками с навешанными криво амбарными замками. Под потолком тянулись коммуникации, проложенные тут бог знает с какой целью. Доисторические чугунные трубы. Новенькое волокно в аккуратных беленьких кабелях. Шорох воды.

— Осторожно, — сказал Морозов, идущий впереди, огибая торчащую из стены арматуру. — А вот и дверь.

— Пустите-ка. — Иван Иванович вытащил из кармана еще один ключ.

Висячий замок заржавел и поддался не сразу. Пришлось напрячься, чтобы повернуть ключ и разогнуть застывшие дужки.

Дверь отворилась со скрипом битых временем петель.

— Теперь снова прямо.

Этот подвал выглядел несколько иначе. Запах вездесущих котов был слабее, горели лампы дневного света, на каждом закутке стояла нормальная дверь с номером. Здешние хозяева следили за домом. Через несколько метров под потолком потянулись пластиковые трубы, заменившие чугун, покрытый облупившейся масляной краской.

— Сейчас направо. Тут должна быть лестница.

— Нету, Иван Иванович, — глухо прозвучал из-за поворота голос Михаила. — Тупик…

— Тогда дальше. Ошибся немного.

Действительно, за следующим поворотом начинались ступеньки. Откуда-то сверху доносился шум и ругань.

— Что это? — спросил удивленный Морозов.

— Ну, — немного смутился Вязников, — по-моему, это…

— Елки-горелки. Батя! — воскликнул и сразу же осекся Морозов-младший. — Что за фокусы?

— Обычная ситуация, старик выпил, ломится в баню не в то время. Охрана старается его выпроводить. Дед бушует. — Вязников прислушался. — Сейчас начнет корочками ветерана трясти.

— Он же не воевал!

— Ну, это смотря где. В горбачевской кампании он очень активно поучаствовал.

— За это корочки ветерана не дают.

— Не дают, но охрана этого не знает. Им сейчас вообще трудно.

Иван Иванович хмыкнул, как показалось Игорю, одобрительно.

— Пойдемте. Старик долго держать их не будет.

Стараясь не шуметь, команда поднялась по лестнице.

Заходя в баню, младший Морозов успел заметить у распахнутых дверей отца, одетого в нелепую тельняшку, продранную в нескольких местах, и фуражку-бескозырку. Старик прет грудью на одетого в дорогой костюм охранника, позади которого потешаются ребята уже совсем другой наружности, видимо рогожинская охрана. Морозов-старший грамотно оттянул на себя всеобщее внимание.

Усадив на место вскинувшуюся было администраторшу, «мы по приглашению Дениса Ефимовича», мужчины вошли в банный зал. Остро пахнуло хлоркой.

На скамейке сидел со скучающим видом один из быков Рогожина.

Удивленные глаза, рывок в сторону одежды, и хлесткое: «Стоять!» Амбал неожиданно для себя оказался на линии огня сразу нескольких человек. Сергей Васильевич подошел к здоровяку и мягко проговорил с видом завзятого маньяка:

— Дениса Ефимовича Рогожина попросите, будьте так добры. Пусть выйдет. Не хотелось бы нарушать куртуазность поведения и вламываться в баню одетыми. Тем более там, видимо, женщины… Вы понимаете?

— Че? — Бык манерность не оценил.

— Рогожина сюда, бегом! — меняясь на глазах, рявкнул Сергей.

Амбал исчез.

— Может быть, не стоило его отпускать вот так? Все-таки… — неуверенно произнес Вязников.

— Спокойно, — сказал Сергей Васильевич, присаживаясь на край бассейна. — Никто в парилку стволы не берет. Таких параноиков не бывает.

Морозов тем временем покидал всю одежду, которую нашел, в дальний угол зала.

За дверью загрохотало, взвизгнули женщины, что-то опрокинулось.

— Теперь вы молчите, что бы ни случилось, — быстро проговорил Иван Иванович, обращаясь к «гражданским». — Держать ухи востро.

— Какая сука?!

Вслед за этими словами распахнулась дверь в парилку и из нее вывалился всклокоченный Рогожин, укутанный в простыню. Был он слегка нетрезв и небрит, видимо гулял не первый день и в баню завалился поправлять здоровье.