Похищенная - Стивенс Чеви - Страница 68

— Минутку! А тот мужчина, который набросился на меня на улице? Это был ростовщик или Дуайт?

Уэйн опустил глаза.

— Вы что, наняли кого-то, чтобы похитить меня еще раз?

— Нет. — Голос его был таким тихим, что я едва слышала, что он говорит. — Это был я.

— Ты? Господи Иисусе, Уэйн, ты тогда до смерти напугал меня, мне было больно.

Он повернулся ко мне лицом и снова поспешно заговорил:

— Я знаю, знаю, прости меня. Я не хотел. Ты не должна была упасть… Я не думал, что ты будешь отбиваться так сильно. Твоя мама сказала, что пресса начинает терять к тебе интерес. У нас просто не было другого выхода, Энни, мы попали.

— Это вы попали? Нет, Уэйн, «попал» — это когда тебя насилуют практически каждую ночь. «Попал» — это когда ты должна сопротивляться, плакать и кричать, просто чтобы он быстрее кончил. «Попал» — это когда ты ходишь пописать по расписанию. А знаешь, что он делал, когда ловил меня в туалете во внеурочное время? Он заставлял меня пить воду из унитаза. Из унитаза, Уэйн. Люди даже своим собакам не позволяют этого делать. Вот что такое «попал».

Уэйн все это время только кивал со слезами на глазах.

— Моя дочь умерла, Уэйн. — Я потянулась к нему, взяла его руку и перевернула ее ладонью вверх. — Ее головка была меньше твоей ладони, и эта девочка мертва. А теперь ты рассказываешь, что это со мной сделала моя собственная семья? Я считала, что из всех людей могу доверять вам больше всего, а вы…

Я услышала свои последние слова, а потом все поплыло.

Я согнулась пополам, поджав ноги, потому что страшный груз навалился на мою грудь, а голова словно попала в тиски. Я хватала ртом воздух, а Уэйн хлопал мне по спине и все время повторял, как он раскаивается. Похоже, он плакал. В глазах у меня начало темнеть. Я почувствовала, что заваливаюсь вперед.

Уэйн подхватил меня и помог сесть на место.

— Ох, Энни, только не нужно терять сознание.

Через несколько минут дыхание мое выровнялось, но мне почему-то было холодно, меня трясло. Я подняла голову и отвела руку Уэйна. Я набрала побольше воздуха, поднялась на ноги и принялась ходить, зябко обхватив себя руками за плечи.

— Получается, что в мой дом вламывались тоже вы?

— Ну да, твоя мать должна была войти туда сразу после меня и спасти тебя, но когда я поднялся в твою спальню, тебя там не оказалось, а потом сработала сигнализация, и я выскочил через окно. А потом, когда мама ночевала у тебя, ты рассказала ей, в котором часу уходишь бегать по утрам…

Это была та ночь, когда мама принесла мне печенье «Мишка Энни» и фотографии. Я в изнеможении откинулась на спинку скамейки.

Очень долго после этого мы просто сидели и смотрели друг на друга, ничего не говоря, но все понимая. По крайней мере, так было со мной. Наконец я прервала молчание.

— Ты понимаешь, что должен будешь сдаться полиции?

— Уже сообразил.

Мы смотрели на детскую площадку. Детей видно не было. Солнце скрылось за облаками, и в тени стало прохладно. Легкий ветерок слегка раскачивал качели, туда-сюда, туда-сюда. Воздух был наполнен ритмичным поскрипыванием цепей и запахом приближающейся грозы.

— Знаешь, я очень люблю твою маму.

— Я знаю.

Он тяжело вздохнул и положил колоду карт обратно в футляр. Я хотела остановить его, хотела сказать: «Давай еще сыграем, последнюю партию». Но было уже поздно. Слишком поздно для всего.

— Я пойду в полицию вместе с тобой.

Гари только что вернулся из суда и очень разозлился, когда увидел меня с Уэйном. Но когда Уэйн сказал ему, что хочет сделать признание, Гари ткнул в меня пальцем и сказал: «Никуда не уходи», после чего увел Уэйна с собой.

Следующие два часа я провела, шатаясь по участку, листая журналы и разглядывая стены, — сначала считала трещины, потом пятна. Удар, нанесенный предательством моих близких, оказался больнее, чем все, что со мной делал Выродок, и пришелся в то место, куда он достать был не в состоянии. Я изо всех сил пыталась убежать от этой боли.

Наконец вышел Гари.

— Ты не должна была говорить с ним, Энни. Если бы это не сработало…

Я протянула ему кассету.

— Но ведь сработало же.

— Мы не сможем использовать это…

— Но ведь это вам и не понадобилось, разве не так?

Я не собиралась ни перед кем ни за что извиняться.

Он покачал головой, а потом сказал, что Уэйн, посоветовавшись с адвокатом, решил сделать полное признание и дать показания против моей матери в обмен на смягчение приговора. Он взят под арест по обвинению в пособничестве похищению, вымогательстве и преступной халатности. Он останется в полиции, пока не будет рассмотрен вопрос о его освобождении под залог.

Гари сказал, что выписки из банка поступят сегодня к вечеру или завтра утром. Собственно, они им и не нужны, чтобы арестовать маму прямо сейчас, но, перед тем как допрашивать ее, он хотел проверить показания Уэйна. Они также ожидают заключение экспертов из лаборатории насчет резинок для волос, но раньше утра могут его и не получить. Они не считают, что существует вероятность, что мама может сбежать, — у нее даже машины нет, — к тому же она не представляет опасности для общества, так что, если ничего не изменится, они заберут ее уже утром.

Они заставили Уэйна позвонить маме и сказать, что он собирается проверить одно срочное предложение по продаже на севере острова. Если возвращаться домой будет уже поздно, он остановится там у своего приятеля. Затем он упомянул, что встретил меня, на случай, если ей расскажет об этом кто-то еще, и добавил, что я уже вернулась в город, но очень устала после долгой езды и отправилась домой, чтобы отдохнуть. Она поверила.

После этого Гари проводил меня к машине.

— Ты в порядке? — спросил он. — Тяжело, наверное, было услышать все это.

— Я просто не знаю, кто я такая. Все это какое-то… Не знаю. — Я покачала головой. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы мать сделала такое?

— Люди иногда совершают ужасные вещи по отношению к тем, кого продолжают любить. И любое преступление, какое только может прийти тебе в голову, хотя бы раз, но кто-то уже совершил.

— Почему-то мне от этого не легче.

— Я постараюсь позвонить тебе, как только мы арестуем ее. Хочешь присутствовать при допросе?

— Господи, я не знаю, в состоянии ли выдержать это!

— Я понимаю, что это твоя мама и тебе может быть по-настоящему тяжело понять, что она сделала, но мне нужно, чтобы в этом вопросе ты проявила твердость. Ты не должна разговаривать с ней до нас, о’кей?

— Понимаю.

— Я говорю серьезно, Энни. Я хочу, чтобы сейчас ты отправилась прямо домой. Я не должен был рассказывать тебе о том, чем занимался, но мне не нравилось держать тебя в неведении. Ты можешь испытывать сильное искушение предупредить маму, но я верю, что ты все сделаешь правильно. Не разочаруй меня. Просто помни, что она с тобой сделала.

Вроде мне нужно было об этом напоминать…

Что ж, я выполнила требование Гари частично — оттуда я действительно поехала прямо, правда, не домой, а к вам в офис. Я даже не особенно заботилась о том, видел меня кто-нибудь или нет. Вопреки всем доказательствам и здравому смыслу, я продолжаю надеяться, что все это какая-то огромная ошибка.

Сеанс двадцать пятый

— Вы, вероятно, уже видели газеты — я снова попала в горячие новости. По дороге домой после нашего прошлого сеанса я все время думала о маме. Она иногда может быть еще той сучкой, она, как правило, очень эгоистична и, безусловно, считает, что все в этом мире существует только для нее, но чтобы она оказалась способной на такое?

Когда я тем вечером добралась домой, на голосовой почте меня ждало сообщение от Люка. Разумеется, он был слишком деликатен, чтобы просто спросить: «Где тебя черти носят?» Вместо этого там было что-то вроде того, что неплохо было бы дать ему знать, когда я буду дома. Я не позвонила ему — просто не знала, что сказать.