Ученик ученика - Корн Владимир Алексеевич - Страница 51

– Артуа! – окликнул меня Тибор.

Ну вот, не дали мне себя Сократом почувствовать. Он однажды сутки простоял на одном месте, задумавшись. Я же от силы минут пять задумчиво восседаю за столом с ложкой у рта.

Свой тесак на клинкерт Тибора я все же обменял. Обошлась мне эта операция в сам тесак, пригоршню кремней для пистолетного замка и пару серебряных монеток не самого высокого номинала. И мы оба остались довольны: Тибор избавился от не слишком практичного, по его мнению, клинкерта, а я получил наконец то, к чему достаточно давно стремился.

Лезвие нового клинка было длинным, нешироким, с едва заметным изгибом. Долы по обеим его сторонам доходили почти до самой гарды, достаточно мощной, чтобы принимать на нее сильные удары, поскольку ширина и толщина самого клинка настоятельно этого не рекомендовала. Мощные рубящие удары тоже были противопоказаны: не хватило бы массы.

Имелась у оружия и хитрость, состоящая в интересной заточке средней части клинка: благодаря ей режущие удары должны получаться очень эффективными. Навершие эфеса представляло собой мощный латунный набалдашник, что делало балансировку клинка пригодной для фехтования им как шпагой. Елмань полностью отсутствовала.

Правда, непонятно, какой металл пошел на изготовление клинкерта… Да что металл, тесак ненамного лучше был. Почистим, наточим, отшлифуем, поменяем кожу и проволоку на эфесе…

Нет, мой новый клинок определенно мне очень нравился.

Глава 28

Мастера древности

Следующий день начался с того, что Горднер построил всех нас, задумчиво походил перед нами и четырежды ткнул пальцем в случайных бойцов.

В числе осчастливленных оказался и я. Горднер объявил, что вечером мы будем сопровождать его, и велел привести себя в максимально пристойный вид. Он приглашен в один из самых известных домов столицы, и ему не хотелось бы, чтобы его свита вызывала усмешки.

Когда я поинтересовался у Тибора, тоже попавшего в этот список, что это значит и как же все-таки мы должны выглядеть, тот лишь усмехнулся и махнул рукой. Не бери, мол, в голову, достаточно побриться и постараться до вечера не набраться сверх меры.

Мы, все четверо, поедем позади кареты барона, чтобы подчеркнуть его вес в обществе. Ну и на месте придется подождать, пока он не надумает возвращаться. Сам Горднер не большой любитель таких мероприятий, но не всегда имеет возможность от них отказаться.

Словом, ничего выдающегося. Сопроводим, отсидим положенное время в теплом сухом помещении среди таких же страдальцев, как и мы. Нас даже покормить не забудут, ни разу такого не было. Успокоил.

Вообще-то сегодня еще до рассвета мы должны были отправиться в путь. Но накануне вечером стало известно, что наш поход задерживается на несколько дней.

Поскольку никто толком не знал ни места нашего назначения, ни цели путешествия, разговоров было достаточно много. Выдвигались различные версии, но к единому мнению так и не пришли.

Уже затемно карета, запряженная четверкой одномастных лошадей, в сопровождении опять-таки четверки бравых всадников на лихих скакунах, подъехала к огромному, с ярко освещенными окнами, дому, больше похожему на дворец. Мы проследовали по широкой, выложенной каменными плитками дороге к парадному входу.

Горднер вышел из кареты, махнул рукой и скрылся за дверьми, услужливо открытыми лакеями в парадных ливреях. Наш же путь лежал дальше, за угол особняка. Там действительно оказалось достаточно строений, чтобы спрятать лошадей и карету и укрыться от дождя самим.

Ну и зачем было нас с собой тащить? Все равно никто не увидел, темно и сыро, все в доме прячутся.

Я поинтересовался у Тибора, кому принадлежит этот дворец, но тот лишь махнул рукой с таким видом, как будто бы ему уже так осточертело наносить визиты всяким графьям да баронам, что он даже их имена путать начал. Это было забавно, поэтому я рассмеялся.

Тибор в ответ неожиданно насупился и заявил, что прогадал с обменом своего великолепного, сделанного великими мастерами древности, клинкерта на мой тяжелый, ржавый, совершенно неотбалансированный тесак, который я, несомненно, спер у рубщиков сахарного тростника. Нет, даже не спер, его просто выбросили за ненадобностью.

Если бы я успел узнать его чуть хуже, ни за что бы не догадался, что он шутит. Слишком уж серьезно он все говорил. Пришлось немного подыграть ему, заявив, что прошлого не воротишь и теперь уже поздно говорить об этом. Ну и будто между прочим поинтересоваться, какие именно мастера древности сделали этот замечательный клинок. Уж не дальние ли предки тех, что изготовили его пистолет, один из трех имевшихся у него? Историю его приобретения он сам мне и рассказал, еще и подшучивая над собой при этом.

Дело было так. Совсем уж за смешную цену ему предложили пистолет работы знаменитого мастера-оружейника. Здесь их несколько, и этот считается одним из лучших. Тибор был в приличном подпитии и отдал за него все деньги, которые у него на тот момент имелись. Еще и присовокупил приличного качества кинжал, при этом радуясь такой удачной покупке.

Долго ему радоваться не пришлось, поскольку уже на следующий день нашелся знаток, объяснивший ему, что это не настоящий Крисель Брегинье, а всего лишь качественная подделка. Ценой как минимум в четыре раза меньше, чем он за нее отдал.

Прямо как Vertu за шесть тысяч рублев. Пистолет Тибор, правда, частенько носил за поясом, но стрелять из него опасался.

Именно об этом я и вспомнил, поинтересовавшись именем мастера, сделавшего клинкерт.

Долго препираться нам не пришлось, поскольку за мной пришел один из лакеев. Как оказалось, меня срочно желает видеть Горднер.

Почему бы и нет, надеюсь только, что ожидает он меня не в мокром саду с поникшими от избытка влаги ветвями деревьев и не в одной из беседок.

Перед нужной дверью слуга сделал мне знак подождать, осторожно постучал и скрылся за ней. Затем вышел и с важным видом, словно он сам являлся владельцем дома, пригласил меня в комнату.

Как и следовало ожидать, я очутился в кабинете. Не принято здесь отчего-то дела за барной стойкой обсуждать.

Ну, после кабинета герцога меня интерьером такого помещения не удивишь, а вот хозяин дома достоин более подробного описания. Далеко за шестьдесят, умный взгляд, хищный профиль, щурит правый глаз, когда задает вопросы. О росте судить сложно, но телосложение далеко не богатырское. Манера держаться – властная, хотя это совершенно не напрягает и выглядит довольно естественно, совсем как у дяди Миланы.

Разговор опять пошел о Фреде. Присесть мне не предложили, но и долго не задержали. Я вкратце рассказал историю знакомства и ответил на несколько вопросов, касающихся Фреда. Сначала я назвал его по имени, но приметил, что хозяин кабинета чуть заметно поморщился. В следующий раз, когда я сказал «фер Груен», мужчина поправил меня: фер Груенуа. Хорошо, пусть будет так. Но мне все же больше нравится звать его Фредом, да и сам он против этого никогда не возражал.

Наконец Горднер сказал, чтобы я подождал его за дверью. Ждать пришлось недолго, считаные минуты. За это время мимо меня успела пролететь хорошенькая служанка с ошарашенным лицом и пылающими щечками. А в конце коридора какой-то господин в лиловом с серебряными разводами камзоле пристроился целовать даму ну в очень открытом платье. Хорошо, что они вовремя меня заметили и испарились.

То, что Горднер вышел из кабинета, я определил по движению воздуха за спиной. Барон двигается практически бесшумно, ничто никогда не скрипнет, не стукнет и не зашуршит. И говорит мало, только в случае крайней необходимости.

Мы спустились со второго этажа и прошли через полутемное помещение. Если бы я не знал, где нахожусь, то подумал бы, что это один из выставочных залов музея. Исторического конечно же. Экспозиция посвящена Средним векам и рыцарству, судя по немалому количеству доспехов, оружия и гобеленов, находящихся здесь.

Я бы с удовольствием задержался здесь подольше. Но, увы, Горднер миновал все это великолепие и остановился перед приоткрытой дверью, через которую бил яркий свет и доносились звуки музыки. Музыка была мне, конечно, незнакома, но я почему-то решил, что она танцевальная. И не ошибся. Мы увидели множество пар, которые кружили в необычном танце.