Ученик ученика - Корн Владимир Алексеевич - Страница 26

Мы немного подышали свежим воздухом, затем Доминкус поинтересовался:

– Артуа, ты все еще зол на меня за то, что я тогда тебе не помог?

Я пожал плечами. Не то чтобы зол, но в глубине души неприятный осадок все же есть.

– Понимаешь, – чуть помолчав, продолжил он, – если бы я тогда вмешался, то ты не смог бы почувствовать то, что почувствовал. А ведь ты кое-что почувствовал, верно?

В ответ я лишь кивнул. Только вот откуда он это знает?

– Судьба забрала у меня самое дорогое. И взамен дала то, о чем я совсем не просил. Порой мне кажется, что все это просто иллюзии, а иногда я уверен в этом. Тогда, наблюдая за тобой, я чувствовал, что ты едва удерживаешь себя, чтобы не сбежать. Побеги ты – и я обязательно помог бы тебе. Но как видишь, тебе не понадобилась моя помощь. И еще, ты ощутил в себе то, что и должен был ощутить. А без этого любое мастерство не более чем красивое размахивание куском железа.

Помолчав еще, он добавил:

– Знаешь, Артуа, если ты очень хочешь что-то сделать, то сделать это обязательно нужно. Лучше жалеть о содеянном, чем всю жизнь страдать от того, что мог, но не сделал.

Глава 14

Любовный порошок

Что-то скучно спать одному. И Тиасса давно не наведывалась. Самому, что ли, в гости сходить? Со свечкой. Мирта на первом этаже спит: и не увидит, и не услышит.

Батюшки-светы! Как я вовремя, и свеча к месту. Надо же такому случиться.

Так, а кто это у нас? Надо же – сам Сайес! Не прикрывайся, солнышко, чего я там не видел. Это я не тебе, Сайес, какое ты мне солнышко.

Тихо, тихо! Успокойся, Сайес. Ничего страшного не происходит. Вот только захотелось мне самому убедиться. Знаешь, в общем-то никакие особые чувства нас с Тиассой и не связывали. Встретились два одиночества и разошлись, как в море корабли.

Помню-помню, это из разных песен. Хотя ты этого точно знать не можешь. Да я и не в претензии. Мне обидно немножко, могли бы и сказать. Нет, не так, не обидно – мужчины не обижаются, немного огорчительно.

Ага, точно, огорчительно, лучше и не скажешь. Знаю я, что завтра ты уезжаешь, догадался и о том, что знакомы вы уже давно.

Ну и куда ты тянешься? Совершенно напрасно, поверь. Мне ведь в отличие от тебя никуда тянуться не нужно, все при мне. Омниа меа… и так далее. Ну что же ты так громко падаешь? Весь дом перебудишь. Запомнил хоть, как это делается? Согласись, несложно. Вся хитрость в том, чтобы именно тем местом бить, откуда волосы расти начинают, там еще кости черепа сходятся. И еще два обязательных момента – плотно зубы сжать и лбом в челюсть противнику не попасть. Да это ты и сам должен знать, как-никак азы.

Давай, я тебе нос на место вправлю, через неделю как новенький будет. Я умею, я это уже делал. Сам ломал и сам на место ставил. Несложно.

Вот только людей убивать мне до вашего идиотского мира не приходилось. А так всякое бывало. Нет, до утра нельзя откладывать, потом опять ломать придется. Ну как знаешь. Я свечку с собой заберу, у вас свои есть. До свиданья, солнышко. И тебе, Сайес, не кашлять.

Все-таки как хорошо быть образованным человеком, даже просто грамотным. Почитаешь разных книжек – и столько мудрости наберешься, что потом сам себе удивляешься. Казалось бы, какая мелочь – два деревянных клинышка, они ведь могут даже и не пригодиться, если дверь в комнату наружу открывается. Но моя-то дверь вовнутрь открывается. Пожарников на них нет. Ну в нашем случае это даже хорошо. Положу обе деревяшки на пол, и, если кто-нибудь дверь начнет открывать, они ее и заклинят.

Это мне в одной книге прочитать довелось, все про того же агента, только у него один клинышек был, а я перестраховщик. Я их еще в Дертогене выстрогал, когда в дорогу собирался. Так деревяшки и валялись у меня в мешке без дела. Наконец-то пригодились, а то прямо хоть выкидывай.

Я клинышки почему поставил – перед дорогой выспаться хочу. По крайней мере, проснуться. Кто его знает, как себя Сайес поведет.

Утром я попрощался с Миртой. Жаль, что Бронса с Дерком не дождался, ну да ладно.

Хорошие у тебя сыновья, Мирта, и дочь тоже хорошая. Это я тебе искренне говорю. Просто так получилось. Не связаны мы с ней узами священного брака, а других уз, видимо, не хватило. Житейская ситуация, я не в претензии. Но оставаться здесь уже не могу, как ни хотелось бы.

Бедная Мухорка, как же ты застоялась. По-моему, ты даже пополнела, зайка. Нельзя же так, женщины за фигурой следить должны. Это нам, мужланам, все позволено. Все, все, теперь долго ехать будем, еще пожалеешь.

К полудню я был далеко от Стоклерда. Движение на тракте было такое оживленное, что даже удивительно. Пристроишься к группе повозок и едешь вместе с ними некоторое время. Затем высмотришь впереди идущий караван, догонишь его на рысях и с ним дальше следуешь. Никто особого внимания не обращает, думают, отстал от своих, сейчас догнать пытается. Так и передвигался рывками.

Эх, Тиасса, Тиасса. Ведь не делается так. Я все понимаю: старая любовь и так далее. Уехал бы он на следующий день, и, если бы я в комнату не вошел, все бы по-прежнему продолжалось. Самое неприятное то, что все у меня за спиной происходило. И как мне после этого уважать самого себя?

Да, как боец он меня сильнее, кто же спорит. И пропади я вдруг, кто бы меня спохватился? Утром, когда уезжал, я не видел ни его, ни Тиассу. Не было их обоих за завтраком, мы вдвоем с Миртой за столом сидели. Дело не только в мастерстве, оказывается. Да ну их обоих. Нашел о ком думать.

К вечеру решил остановиться в какой-то деревне, на постоялом дворе, расположенном на самой окраине. Названия узнать не смог, какие-то хулиганы оторвали табличку на въезде. А может, и не было этой самой таблички, еще нигде не попадались, с чего бы здесь ей взяться. Хотя даже если бы и была, вряд ли сумел бы прочитать: не очень у меня еще хорошо с местной грамотой.

Свободных мест не оказалось, другого постоялого двора тоже. У меня и так с самого утра настроение не очень, а здесь еще этот боров – хозяин двора – пренебрежение проявил по отношению ко мне, через губу разговаривал.

Еле сумел взять себя в руки.

В принципе и на дворе переночевать можно, главное, что безопасно. Правда, разбаловался я за то время, что в Стоклерде жить пришлось. Ничего, придется снова привыкать, сколько их еще предстоит, ночевок под открытым небом. Ярмарка у них в ближайшем городе – Бенгорде, потому и движение оживленное. Вот когда его миную, проще будет с ночлегом.

Надо было поесть да сразу спать заваливаться, но черт меня дернул заглянуть за какое-то строение из свежего теса, еще не успевшего потемнеть. И настроение испортилось окончательно.

В недостроенном сарае спрятались три мужичка и одна девчонка, молоденькая совсем. Огромные глазищи смотрели поверх руки, зажимавшей ей рот. Вторая рука под юбкой у девчонки скрылась.

Мужик, ну и что ты там такого обнаружить пытаешься, чего у твоей жены нет? Ты уже в годах, можно сказать, явно старше меня будешь. У тебя, наверное, дочка такого же возраста, и не факт, что старшая.

Двое других мужиков тоже разве что слюни на землю не роняют. Братва лихая, статья тяжелая и совсем не уважаемая. Эх, не те это приключения, о которых я всю жизнь мечтал. Я у вас тут всего ничего, а уже второй подобный случай. В общем, ничего хорошего. И я поинтересовался:

– Мужики, кто крайний?

Оказалось, что с юмором у них никак. Нет чтобы сказать, что самим мало, так даже послали. Беда в том, что я уже достаточно овладел языком, чтобы понимать, куда именно. И добавили еще: иди, мол, пока цел. Вот я и пошел. Вернее, подошел. Поближе. Подробности рассказать?

Можно нанести очень быстрый и очень мощный удар крепко сжатым кулаком. Если указательный палец не сгибать до конца, а прижать его к подушке большого, то удар будет еще быстрее, но уже не таким мощным. А вот если кулак вообще не сжимать, но в последний момент сделать рогатку из указательного и среднего пальцев, то вообще никакой мощи не будет, а будет только скорость и сплошная темнота. Не у самого нападавшего, конечно.