Пациентка - Кортес Родриго - Страница 29

Как правило, коллега начинал расспрашивать, торговаться и в конце концов соглашался.

— Ладно, Тедди. Но ты сам знаешь, у нас — не у вас, наркотиками, кроме хиппи, почти никто не балуется… Так что брать, считай, некого…

Бергман понимающе улыбался.

— Это я знаю… но думаю, если в твою сеточку два десятка колумбийцев или итальянцев ненароком залетят, тебя с работы не снимут?

На том конце провода начинали хихикать, и чаще всего это означало признание того факта, что за колумбийцев с работы не снимают. И только встречая решительное сопротивление, Бергман сам сдавал назад.

— Ладно. Пусть будут хиппи.

Салли поставил машину в широком пологом овраге, находившемся от пиццерии футах в трехстах. Вытащил и тщательно проверил все свое снаряжение и под защитой темноты меньше чем за час прокрался почти к самому костру.

Его шлюха сидела возле костра и то плакала, то глупо, истерически хохотала. Собственно, здесь все были «под кайфом» — и заросший бородой по грудь парень, и две его подружки с длинными, заплетенными в тощие косы волосами, а уж тот, чьи босые ноги торчали из палатки, судя по их абсолютной неподвижности, был и вовсе невменяем.

Салли язвительно улыбнулся. Лично он не употреблял наркотики никогда, даже когда недолгое время жил в Нью-Йорке, но вот к чему это приводит, видел частенько, а потому был уверен: еще час или два, и он сможет взять ту, за которой пришел, голыми руками. А может быть, даже и раньше.

Он переполз к росшей неподалеку группе мелких кустов и расположился поудобнее. Доктор Левадовски всегда говорил, что если человек не будет создавать себе ненужных трудностей, любое дело станет проще втройне. И Салли был склонен с этим согласиться. Док вообще частенько говорил по-настоящему мудрые вещи.

«Салли, — расхаживая по кабинету со скрещенными на груди руками, говорил он, — ты способен на большее…»

Или вот: «Помни, Салли, ты не должен умалять себя только потому, что кто-то показался тебе сильнее или успешнее… я тебя заверяю, копни глубже, и тебе сразу станет ясно, как люди вокруг тебя несовершенны…»

Никто и никогда не говорил Салли таких слов, и только благодаря этой постоянной поддержке он и отваживался пробовать еще и еще, «копнуть» этих шлюх поглубже, с каждым разом убеждаясь все больше и больше в том, что доктор прав, — действительно он и лучше, и сильнее каждой из них. Наверное, именно поэтому даже пятидесяти долларов за часовой сеанс было совсем не жалко.

И только однажды док дал маху, вскользь упомянув о том, что не поддерживает насилие власти над человеком, даже если человек не совсем той социальной ориентации.

Салли категорически не согласился. Он слишком хорошо помнил историю о том, как Моисей — святой человек, один из первых провозвестников бога, лично убил три тысячи язычников, наверняка таких же, как эти хиппи, — грязных, вечно обкуренных, вечно живущих в свальном грехе, а главное, поклоняющихся черт знает кому!

«Нет, мистер Левадовски… — покачал тогда Салли головой. — Вы как хотите, а я человек богобоязненный и таких вещей никак простить не могу…»

И вот надо же… — Салли прекрасно почувствовал это… — именно с того момента мистер Левадовски его даже как-то зауважал.

Шевеление у костра помаленьку затихало, и наступил момент, когда Салли понял: пора. Бородатый полностью отключился, одна из его подружек уползла в палатку, вторая не подавала никаких признаков жизни уже с четверть часа, а по праву принадлежащая ему шлюха лежала на боку, уютно поджав ноги к животу и по-детски сложив ладошки под щекой.

Салли сунул пакет со снаряжением за пазуху и медленно, осторожно двинулся вперед. Прополз несколько футов и прислушался — пока все было тихо. Он сосредоточился и преодолел еще два десятка футов — шлюха спала, как нагулявшийся ребенок.

Салли представил, как не далее чем через час она будет визжать от ужаса и боли, и сладко зажмурился. Их страх перед неотвратимой и мучительной расплатой бывал так велик, что в такие минуты он чувствовал себя господом.

Шлюха перевернулась и легла на спину, и Салли на секунду замер, но тут же усмехнулся и стремительно преодолел огромную, поросшую бурьяном пустошь. Отсюда до нее было всего ничего — футов пятьдесят. И едва он изготовился преодолеть это последнее препятствие, как по земле скользнуло ярко-желтое пятно, а от дороги послышался шорох колес нескольких машин.

Салли оглянулся и заметался. Еще далекий, но уже нестерпимо яркий свет фар — одной пары, второй, третьей — подло обнаруживал его присутствие и прижимал к земле, словно зайца.

«Черт!»

Не разбирая дороги, он кинулся назад, рухнул в не так давно скрывавшие его кусты и замер, слушая сумасшедшее биение своего сердца, а через несколько невероятно долгих минут зло ругнулся и стиснул зубы. Это была полиция.

Порядка десятка вооруженных полицейских высыпали из машин, бесцеремонно стащили в одну кучу всех, кого отыскали, перетряхнули палатку и рюкзаки, долго рассматривали добычу, а потом бесцеремонно побросали задержанных в микроавтобус, посадили своих водителей в обе машины и, не включая за ненадобностью сирен, столь же стремительно умчались в сторону шоссе. Салли ошарашенно потер виски, встал и медленно подошел к догорающему посреди песчаной пролысины костру. Опустился на колени, затем на четвереньки, принюхался к земле, на которой каких-нибудь десять минут назад лежала его законная добыча, и заплакал. Нечистый умел защищать своих.

Уже на вторые сутки после начала операции «Сеть» к Бергману стали поступать сводки из близлежащих городков. Он торопливо просматривал казенные листки и улыбался. Именно на это он, в общем, и рассчитывал. Коллеги уже задержали порядка сотни колумбийцев, в том числе и нелегалов, полсотни итальянцев, в основном мелких торговцев наркотиками, и что-то около двух сотен хиппи всех полов, сортов и типов.

Наркотиков, собственно, взяли тоже неплохо, что-то порядка полутонны марихуаны, шесть килограммов найденного у колумбийцев кокаина и два килограмма героина — предположительно итальянского.

Его собственные успехи были не в пример лучше — одного кокаина целый микроавтобус, однако он на коллег в претензии не был — шум они все-таки подняли изрядный, за то им и спасибо. Потому что теперь Бергман мог спрогнозировать почти все.

Он совершенно точно знал, что теперь и колумбийцы, и даже итальянцы заняты тем, что перемещают запасы сырья и меняют все свои точки. Просто потому, что не могут гарантировать, что никто из задержанных ни о чем не проболтался. А значит, на ближайшие пару недель о войне кланов можно не беспокоиться — у этих ребят сейчас других дел хватает. А едва они начнут приходить в себя, Бергман нанесет им второй удар — еще более чувствительный.

От нового удара судьбы Салли отходил долго, с четверть часа, а едва отошел, как перед его глазами поплыли цветные круги, и он понял — господь снизошел, а значит, кто-то просто обязан понести наказание!

Он поднялся с песка, механически переставляя ноги, дошел до пиццерии и подошел к стойке.

— Что будете пить? — приветливо улыбнулась вышедшая из подсобки немолодая итальянка.

Салли угрюмо молчал.

Итальянка встревожилась, окинула быстрым взглядом дорогу и явно удивилась — ни одной машины рядом не было, а посетитель выглядел таким изможденным, словно, как Моисей, пришел сюда пешком, через всю пустыню.

— Пиццу? Виски? Вино? — попыталась угадать она. — Что вы хотите?

Салли печально вздохнул, отрицательно замотал головой и сунул руку за пазуху. Выложил на стойку свернутый вчетверо прочный полиэтиленовый пакет, странную веревку с крупными узлами на концах, длинное шило на деревянной ручке и наконец бритву. Открыл ее, проверил пальцем лезвие и снова уложил на стойку.

— Лучше ты мне скажи, что ты хочешь… — устало произнес он и провел рукой вдоль «выставки» своих инструментов. — Выбирай.