Верховные судороги - Бакли Кристофер Тэйлор - Страница 54

Главное, понимал он, не признавать себя побежденным.Как сказал Уинстон Черчилль, «никогда, никогда и ни в чемне сдаваться». Ну хорошо, заклинание у него имеется, теперь дело за стратегией. Басси Скрамп сказал ему: самое важное — показать всем, что ты не дрогнул и продолжаешь стоять на своем, — и потому на следующий же после выборов день Декстер бодро выступил перед прессой. Сколь ни твердо держался он мнения о том, что является законным президентом страны, называть имена членов его кабинета, решил Декстер, пока не время. Да и журналистов вообще-то интересовало совсем другое.

— Вы собираетесь обратиться в суд, сенатор?

Хороший вопрос. Но, собственно, с чем?

— Нет. Я хотел сказать… мы не… мы изучаем сейчас все аспекты сложившейся ситуации. Все мы… послушайте, каждый из нас прилагает все силы… ситуация очень сложная. Да. Да. Однако я…

— Правда ли, что вы решили прибегнуть к услугам Благгера Форкморгана, сенатор?

— Нет-нет. Нет. Вообще говоря, мы… эта возможность обсуждалась, однако…

— Десять минут назад агентство Рейтер сообщило, что вы наняли его, чтобы он защищал ваши права в суде.

— Мои права в защите не нуждаются. Послушайте, совершенно ясно, что Конституция не позволяет президенту Вандердампу снова занять в следующем январе место, которое он занимает сейчас. Для того чтобы заявить об этом, мистер Форкморган мне не требуется.

— В таком случае зачем вы его наняли?

— Пока я могу сказать лишь следующее. Послушайте, он является авторитетом по такого рода… выдающимся юристом. Да. Весьма выдающимся. Так почему же я не могупроконсультироваться с ним?

И действительно, почему? Благгер Форкморган, эсквайр, занимал в вашингтонском юридическом сообществе примерно такое же место, какое занимает в подводном царстве тигровая акула. Одного лишь заявления какой-либо корпорации о том, что ее интересы будет представлять в суде Благой (как его иронически именовали) Форкморган, зачастую хватало, чтобы припугнуть тяжущуюся с ней сторону, будь ею даже Министерство юстиции. Форкморган начинал как клерк Верховного суда (при Эрле Уоррене), был прокурором штата, федеральным атторнеем, заместителем министра юстиции и генеральным прокурором. В последние же десятилетия он возглавлял сверхдорогую частную юридическую практику и время от времени выступал в роли специального прокурора — извещение об этом неизменно сопровождалось громом правительственных литавр. За годы своей карьеры Форкморган ухитрился повергнуть в прах: вице-президента страны, двенадцать членов кабинета министров, двух губернаторов, восемнадцать конгрессменов, четырех сенаторов, четырнадцать донов мафии и двадцать восемь генеральных директоров корпораций. Федеральные тюрьмы были переполнены свидетельствами его успехов. Он отстаивал в Верховном суде 66 дел — и 54 из них отстоял. Он был «Человеком, с Которым Стоит Поговорить» — если, конечно, вам по карману поверенный, берущий за разговоры 2500 долларов в час.

Ответы Декстера на пресс-конференции были двусмысленными, однако на данном этапе то же самое можно было сказать и обо всем остальном. Даже Секретная служба и та пребывала в растерянности, не понимая, следует ли ей — теперь, когда Декстер, строго говоря, выборы проиграл, — лишить его охраны. Президент Вандердамп мирно и снисходительно приказал оставить ее при Декстере вплоть до полного прояснения ситуации. Между тем, едва лишь штат Огайо обеспечил победу своего любимого сына, Хейден Корк снял с телефона трубку и хрипло прошептал в нее: «Мистера Кленнденнинна, пожалуйста».

Грейдон, находившийся на борту частного «Боинга-757» — он летел на встречу с эмиром Васаби, — новость к этому времени уже услышал и сам приказал пилоту развернуть самолет и взять курс на США.

Сохранить его появление в Белом доме в тайне было невозможно. Оно сопровождалось щелчками тысячи фотокамер. В Интернете немедля появилась сомнительная по вкусу виртуальная игра, главными персонажами коей были Кленнденнинн («Белый рыцарь») и Форкморган («Черный рыцарь»), сошедшиеся в «Верховной схватке». Пресс-секретарь Белого дома спокойно отметила, что мистер Кленнденнинн — «доверенный советник» президента и потому лишь естественно, что «при нынешнем», — она запнулась, подыскивая наиболее мягкое выражение, — «положении вещей» президент «обратился к нему за консультацией». Вообще-то говоря, ей следовало сказать «при нынешнем кризисе». Страна пребывала в смятении. За три дня цены на бирже упали почти на две тысячи пунктов, и продажу ценных бумаг пришлось прекратить. Когда биржа открылась на следующий день, масла в огонь подлил вице-президент, — фигура, как правило, большого влияния не имеющая, — произнесший короткую, но радостную речь о «неразрывности правления», на которую рынок отреагировал падением еще на семьсот пунктов. А особенно тревожными были смутные намеки воинствующих блогов на то, что «некоторые элементы Пентагона» развитием событий «недовольны».

— Черт знает что за каша, Дональд, — сказал Грейдон, заметно побледневший и ссутулившийся. И отмахнулся, что было для него абсолютно нехарактерно, от мартини. — Черт знает что.

Он тяжело осел в кресло, и президент едва ли не впервые заметил, насколько Грейдон стар.

— Я не пытался победить, — словно оправдываясь, сказал президент, сжимавший в ладони бокал уже согревшегося, но так и оставшегося нетронутым пива. — Однако какой теперь смысл стенать, скрежетать зубами и раздирать на себе одежды? Вопрос в том, что делать дальше.

— Понятия не имею, — ответил Кленнденнинн. — Мы заплыли в воды, которых нет на карте. У вас просто мания какая-то — заводить наш корабль в такие места. Не понимаю, как вам удавалось справляться со службой во флоте.

— У нас имелся радар.

— Ну так теперь нам одним радаром не обойтись, — сказал Кленнденнинн. — Он нанял Благого Форкморгана.

— Это точно?

— Форкморган сам позвонил мне в машину десять минут назад, — ответил, вытирая лоб, Кленнденнинн.

— О. Вот, значит, как.

— Да. Вот так. К бою, джентльмены.

— Да не хочу я никакого боя, — жалобно сообщил президент. — Я домой хочу.

— В таком случае вам стоило подумать о этом раньше, не так ли? — раздраженно произнес Кленнденнинн.

— Вот только не надо все валить на меня. Разве не вы приставали ко мне — боритесь, боритесь?

— Вы и боролись — и победили. Вы делали это из принципа.Ну и радуйтесь теперь. Только в окно не выглядывайте, потому что страна из-за вашего принципастоит на рогах. И все это снова валится в конечном счете на мои плечи. Грейдон Кленнденнинн, личный президентский разгребатель навоза. Каждый раз, как вы ухитряетесь все изгадить, мне приходится тащиться в кокпит и говорить пилоту: «Забудьте о том, куда мы летели, и возвращайтесь в Вашингтон. Президент Вандердамп опять устроил черт знает что. Из принципа».

— Ах-ах-ах. Что же, по крайней мере, у меня имеютсяпринципы. И прошу прощения за то, что помешал возглавляемой Грейдоном Кленнденнинном корпорации «Розничная торговля влиянием» — офшорной,должен добавить, корпорации — положить в карман очередной грандильон долларов.

— Пожалуйста, не могли бы вы оба просто-напросто взять и… заткнуться?

Президент Соединенных Штатов и Грейдон Кленнденнинн мгновенно умолкли и, повернувшись к двери Овального кабинета, уставились на Хейдена Корка, произнесшего эти резкие, повелительные, непривычные в его устах слова.

— Прошу прощения? — произнес президент.

— Извините, — сказал Хейден. — Но не пора ли нам заняться делом — или вы так и собираетесь реветь друг на друга, точно парочка престарелых буйволов?

— Пожалуй, я бы все-таки выпил мартини, — сообщил, промокая лоб, Кленнденнинн.

Перспектива того, что дело «Митчелл против Вандердампа», или «Вандердамп против Митчелла», или «Народ против Конституции США» — не так уж и важно, как поименует себя сей юридический Франкенштейн, — в конце концов придется рассматривать Верховному суду, привела к тому, что три с чем-то сотни обитателей его мраморного дворца обуяло жутковатое спокойствие.