Кот, который гулял по чуланам - Браун Лилиан Джексон - Страница 9

— Угадай, какое событие ожидает нас в канун Рождества? — спросил он её и сам же ответил: — Арчи и Милдред решили соединиться узами брака.

— Как я рада за них! — воскликнула Полли с искренним жаром и, как отметил Квиллер, с облегчением. Ему всегда казалось, что Полли считала Милдред потенциальной соперницей.

— Арчи предложил справить сразу две свадьбы, — добавил он, бросив на неё лукавый взгляд.

— Надеюсь, милый, ты убедил его выбросить эту вздорную мысль из головы.

К ним подошёл официант.

— Варёный сиг для дамы, а для меня большой отбивной шницель, слегка зажаренный.

Сделав заказ, он обратился к Полли:

— Ты читала некролог в сегодняшней газете?

— Да. Поразительно, где они раздобыли эти фотографии?

— А ты хорошо знала миссис Гейдж?

— Думаю, никто её не знал достаточно хорошо, — ответила Полли. — Она в течение нескольких лет была членом библиотечного совета, но держалась крайне обособленно. Из-за этого многие члены совета обвиняли её в снобизме, хотя подчас она была вежливой и открытой. Она любила широкополые шляпки, которые всегда сидели на её голове ровно и всегда подходили по размеру. Кое-кто из дам находил в этом что-то зловещее.

— Я чувствую стойкий запах каких-то цветочных духов в одной из спален наверху в доме, — сказал Квиллер.

— Это фиалка. Она пользовалась исключительно этими духами, полагая, что никто в городе не осмелится пользоваться такими же. Не хочу пробуждать в тебе сентиментальные чувства, Квилл, но ведь именно миссис Гейдж помогла мне, сдав свой каретный сарай, когда я была в отчаянии, оставшись без крыши над головой.

— Тоже мне благодеяние! — возразил Квиллер. — Не обольщайся на её счёт: ей необходимо было найти кого-то, кто присмотрел бы за домом после того, как она перебралась во Флориду.

— Ты неисправимый циник, Квилл.

— А тебя не удивляет, Полли, что миссис Гейдж вот так сама покончила счеты с жизнью?

Прежде чем ответить, Полли задумалась.

— Да нет, она была практически непредсказуемой. А как она тебе показалась, когда ты брал у неё интервью?

— Не скрою, она произвела на меня сильное впечатление: миниатюрная женщина — и такая сила воли плюс привлекательная внешность, острый язычок и жизнерадостность. Хотя, возможно, все это лишь маска, чтобы пустить пыль в глаза прессе.

— Возможно. А что происходит сейчас?

— Джуниор во Флориде, занимается необходимыми формальностями и надеется вернуться домой до снегопада.

— Будем надеяться, хорошая погода простоит вплоть до Дня Всех Святых, тогда дети смогут вдоволь походить по домам и поприставать к прохожим. Ты уже приготовился к этому?

— Приготовился? А в чём, по-твоему, должна состоять подготовка?

— Тебе следует ввернуть лампочку над парадной дверью и накупить побольше разных лакомств, чтобы раздавать их ряженым. К примеру, купи большой пакет яблок, хотя дети больше любят получать сласти и деньги. Раньше они радовались нескольким центам, а теперь подавай им целый доллар.

— Доллар! Жадные отродья! И много детей будут вот так побираться?

— В семьях, живущих на бульваре, всего несколько ребятишек, но в этот день обычно бывает нашествие детей из соседних районов. Так что не удивляйся, если тебя посетит как минимум сотня гостей.

Квиллер недовольно замычал.

— Ну уж нет! От меня они не получат ничего, кроме яблок, — все лучше, чем ничего. — Он умолк, так как принесли шницель, а в ресторане «Типси» мясо готовилось по старинным рецептам, и его надо было тщательно жевать.

Спустя какое-то время Квиллер заговорил снова:

— Завтра у нас начинаются гастроли. Первую заявку сделала школа для детей фермеров, но мы предпочли бы, чтобы в этот день произошло землетрясение.

— Отчего, милый, так мрачно? У них хороший зрительный зал?

— У них есть гимнастический зал, в котором для нас будет сооружён помост. Хикси обо всём договорилась. А я навострился устанавливать наш реквизит за девять минут, а упаковывать за семь.

Представление в школе, с одной стороны, прошло успешнее, чем Квиллер предполагал, с другой же стороны, все прошло значительно хуже. Готовясь к представлению, он упаковал осветительные лампы, телескопические штативы, кабели и аудиоаппаратуру в три чемодана; по описи было проверено и наличие остальных предметов: листов с дикторским текстом, микрофона, телефона, удлинителя, тройников, носового платка, которым диктор отирал пот со лба и так далее. В былые времена в театре колледжа существовала так называемая тыловая команда, которая следила за всеми этими вещами, сейчас же он должен был исполнять обязанности и постановщика, и рабочего сцены, и суфлера, и ведущего актера. Было нелегко, но он справлялся, и это доставляло ему удовольствие.

Всё было упаковано в соответствии с описью, за исключением одного — расписания, по которому Хикси производила таймирование. Он пересмотрел все три чемодана, полагая, что оно по ошибке попало не туда, куда надо, но расписания так и не нашел. Тут он вспомнил, что наклеивал расписание на картонку в редакции. Может быть, он забыл его там? Он позвонил Райкеру.

— Ты взял его с собой, когда мы уходили обедать. Я хорошо помню, что видел его у тебя в руке.

— Взгляни, может, оно лежит в машине, — попросил Квиллер голосом, в котором слышалось нетерпение. — И побыстрее. Нам начинать через полчаса! Я не вешаю трубку.

Держа молчащую трубку в руке, он мысленно проигрывал возможные варианты. Сможет ли Хикси управиться со звуком и светом без своего расписания? Во время спектакля проигрывались шесть музыкальных отрывков, восемь раз звучали голоса, записанные на пленку, пять раз менялось освещение — все эти моменты они закодировали, и коды соотносились с показаниями шкалы стереобаланса. Приобрети Хикси чуть больше опыта, они бы обошлись и без расписания, но ведь это было всего лишь второе представление.

Райкер вернулся с пустыми руками. Даже не поблагодарив его, Квиллер грохнул трубку на рычаг, спустился в бальный зал и заходил из угла в угол, затравленно глядя на окружавшие его четыре стены.

Сиамцы, вытянувшись во всю длину, лежали на боку и с выражением полнейшей непричастности к происходящему наблюдали за его безумным коловращением. Их безмятежность, даже сами их позы показались Квиллеру подозрительными.

— Не вы ли, дьяволы, стащили картонку? — закричал он, обращаясь к сиамцам. Громовые раскаты его голоса повергли кошек в бегство.

Он всё понял! Клей — вот в чём дело! Он пользовался резиновым клеем, а Коко был сам не свой до него.

В отчаянии Квиллер занялся подсчётами в уме: двадцать минут надо, чтобы доехать до школы, девять — подготовить реквизит, так что у него в запасе одиннадцать минут на то, чтобы отыскать картонку в доме из пятнадцати комнат и пятидесяти чуланов, забитых доверху неизвестно чем. Невозможно!

«Спокойно, — внушал он себе, — сядь и всё хладнокровно обдумай; если бы я был котом, где бы я?…»

Он бросился наверх, в кухню, которая считалась территорией, находившейся под юрисдикцией сиамцев, и где шестифутовый стол, точно балдахин, скрывал от посторонних глаз посуду, из которой они ели, плошку из которой они пили, и сокровища Коко, то есть все самое личное. Конечно же, злополучная картонка оказалась здесь, на одном из углов её были заметны два прокола, оставленные кошачьими зубами.

Бормоча про себя слова, какие сиамцам ещё не доводилось слышать, Квиллер бросился вниз и перепаковал все снаряжение, не сводя при этом глаз с циферблата. Времени оставалось в обрез, а ему предстояло доехать до школы, найти нужный подъезд, выгрузить чемоданы, затащить их в гимнастический зал, оборудовать сцену, проверить динамики, сфокусировать осветительные фонари, переодеться и войти в образ радиодиктора двадцатого века, перенесенного в век девятнадцатый. Хикси, вероятно, уже его ждет и волнуется, поскольку сама ничего не может предпринять.

Он проехал на недозволенной скорости Сэндпит-роуд и остановился перед главным входом, не заметив, что поребрик выкрашен в жёлтый цвет: парковка машин здесь запрещалась. Когда он открывал багажник, из-за угла школы выбежал коренастый мужчина в мешковато сидящем костюме, за мужчиной поспешал огромный неуклюжий школяр в форменной спортивной куртке.