Кот, который гулял по чуланам - Браун Лилиан Джексон - Страница 30

— Невозможно получить всё сразу, — философски заключил Квиллер. — Но позволь спросить тебя, Хикси, вот о чём: получив столь ответственный пост, неужели ты и дальше будешь нажимать на кнопки и включать тумблеры по ходу нашего представления?

— Ты серьёзно или шутишь? Да я просто обожаю шоу-бизнес!

Они подъехали к церкви, и, высадив Хикси у входа, Квиллер велел ей проверить, как подготовлена сцена, в то время как сам он займется выгрузкой реквизита. Багажник не успел освободиться и наполовину, как вернулась Хикси.

— Печь снова приказала долго жить, — сообщила она. — Я словно прошлась по холодильной камере! Зрители уже собрались и сидят в теплых Куртках, шерстяных шапках и перчатках. Внутри горит маленькая керосиновая печечка, но от неё только смрад.

— Представление должно состояться, — стоически ответил он, — если зрители могут вытерпеть холод, нам тоже надо терпеть. Прошу тебя, не снимай пальто, а меня, надеюсь, обогреет жар лесного пожара. Не перестаю удивляться, сколько тепла выделяет организм, когда я вхожу в роль.

Со стороны Квиллера это было чистой бравадой. По сценарию он вел репортаж из студии, температура воздуха в которой доходила до ста десяти градусов, а посему надевал летнюю рубашку с короткими рукавами.

— Может быть, стоит сделать исключение и не снимать сегодня куртку? — предложила Хикси.

— И испортить всё впечатление? Уж лучше схватить воспаление легких, чем опорочить созданное тобою произведение искусства, — шутливо, но решительно ответил он.

— Ну что ж, — в тон ему весело парировала она, — обещаю навещать тебя в больнице.

Все места в зале были заняты, и зрители сидели закутанные до самых глаз. Квиллер стоял в комнате, где размещалась печь, и дрожал от холода, ожидая своего выхода на сцену.

Когда спектакль начался, он предпринимал отчаянные усилия унять зубную дрожь во время своего монолога: «Пламя коробит железнодорожные вагоны… Весь город окутан клубами раскаленного воздуха и пепла». В полуподвальном этаже церкви клубился в ледяном воздухе пар от дыхания зрителей, Квиллер же должен был отирать рукой воображаемый пот, заливавший ему глаза.

Во втором акте он не смог сдержать дрожь окостеневших от холода пальцев, когда читал сводку новостей: «Температура в студии сто десять градусов, а до оконных стекол невозможно дотронуться — настолько они раскалены». Неудивительно, что сорокапятиминутный сценарий он прочитал в этот раз за сорок минут.

После заключительных слов зрители одобрительно зашумели, зааплодировали и затопали ногами. Квиллер подозревал, что аплодисменты и топание преследуют одну-единственную цель — согреться, однако, несмотря на это, красиво и степенно поклонился публике и протянул руку Хикси, которая стояла рядом с ним на сцене. Пока они раскланивались, Квиллер думал о своей тёплой куртке и чашке горячего кофе, совершенно искренне недоумевая, почему зрители, чтобы не заморозить руки, не сидят на своих ладонях. И вдруг во время четвертого выхода на поклоны в зрительном зале погас свет. По всему помещению цокольного этажа разлилась густая чернильная темнота

— Выключили электричество! — прозвучал голос пастора. — Всех прошу оставаться на своих местах, пока мы не зажжём свечи.

Ей ответил мужской голос:

— У меня есть фонарик! — Слабый луч беспорядочно пошарил по стенам и потолку — и в этот самый момент раздался крик, за которым последовал глухой звук упавшего тела. Десятки людей разом тревожно ахнули.

Луч фонарика осветил помост, на котором с изумленным лицом стоял Квиллер, но Хикси рядом с ним не было. Она, скорчившись от боли, лежала на полу.

— Доктор Герберт! Доктор Герберт! — закричал кто-то из зрителей.

— Я здесь. Передайте мне фонарик, — отозвался хриплый мужской голос.

Двухбатарейный фонарик и несколько свечей осветили то место, где лежала Хикси, и доктор опустился на колени, чтобы осмотреть её.

Зрители, в состоянии, близком к шоковому, спрашивали друг друга:

— В чём дело? Она что, свалилась с помоста? Хорошо ещё, что доктор здесь.

Квиллер наклонился к плечу Герберта:

— Как она?

— Транспортабельна. Я отвезу её в больницу. — Он вынул из кармана ключи. — Кто-нибудь, подгоните мою машину.

Зрители, всё ещё не успокоившись, толпились вокруг; между тем двое мужчин соединили руки наподобие стула и перенесли Хикси вверх по ступенькам лестницы.

— Держись! — сказал Квиллер, сжимая руку Хикси.

—  C'est laпроклятая vie, — отозвалась новоиспечённая вице-президент слабым голосом.

Квиллер отыскал в темноте дорогу к отопительному помещению, намереваясь поскорее надеть фланелевую рубашку, и куртку. Когда он раскладывал по сумкам реквизит, на помост поднялась Ненси Финчер.

— Жаль, что так получилось, — грустно сказала она, — но доктор Герберт сделает всё, что надо. Ещё я очень беспокоюсь за вас. По вашему лицу было видно, как сильно вы замерзли, у вас губы были совершенно синими.

— Думаю, что со мной ничего не произойдёт, — ответил он, — а вот моя коллега, она меня действительно беспокоит. Давайте заглянем в «Чёрный медведь» и выпьем чего-нибудь горячего, а оттуда позвоним в больницу.

На машине Квиллера они доехали до кафе, которое также освещалось свечами. Гарри налил им горячего сидра, горшок с которым стоял, окутанный паром, на небольшой керосиновой печечке для туристов, и спросил:

— Как же вы будете обходиться без Хикси на представлениях?

Вместо Квиллера ответила Ненси, и голос её на этот раз звучал более живо, чем обычно:

— Возьмите меня в помощницы. Сегодня я во второй раз смотрела ваш спектакль и смогу разобраться во всём, если вы объясните мне, что нужно делать.

— А ваша работа в клинике? — спросил Квиллер. — У нас запланировано три показа, и все они в утренние часы.

— Я поменяюсь сменами.

— Газета заплатит вам за работу повременно, насчёт этого не сомневайтесь.

— Вовсе не обязательно, — ответила она. — Честно говоря, мистер Квиллер, я надеюсь, что участие в спектакле принесёт мне некоторое облегчение. Отвлечет меня от того, что произошло. Понимаете, что я имею в виду?

Он сочувственно кивнул.

— Да, сейчас вам тяжело.

— Просто, если рядом есть кто-то, с кем можно поговорить, это уже приносит облегчение. Я до сих пор не могу полностью осознать того, что случилось.

— Вы не знаете, как продвигается расследование?

— Не знаю. Они приходили ко мне, задавали вопросы, но ничего определенного не сказали.

— Вы ведь говорили, что ваш отец сильно изменился после смерти матери, — напомнил ей Квиллер, стараясь придать своему голосу мягкость.

— Да, он пил больше, чем прежде, и не ходил по воскресеньям в церковь, хотя никогда не отказывался помочь, когда надо было что-либо починить. Помните, я рассказывала вам, что он потратил большие деньги на технику и дренажные кольца. Он сказал, что получил мамину страховку, но её страховка не покрыла бы и малой части этих затрат. Потом он сказал, что получил ссуду в банке, но всем известно, что банки сейчас не дают больших кредитов фермерам.

— А вы сообщили полиции о его денежных делах?

— Нет, — виноватым тоном ответила она. — Вы полагаете, стоит сказать?

— Они всё равно об этом узнают. В таком небольшом приходе, как ваш, невозможно сохранить в тайне чьи бы то ни было финансовые операции, — сказал он и взглянул на часы. — Давайте позвоним в больницу. — Он отошел к телефону, стоявшему в дальнем углу стойки, а когда вернулся к Ненси, сообщил: — Её перевезли в больницу в Пикакс, и пока в справочном нет никаких данных о её состоянии.

Квиллер подвёз Ненси до церкви, где она оставила свой пикап.

— Следующее представление состоится в Пикаксе в субботу утром, — сказал он. — Нам надо встретиться и порепетировать.

— Обязательно, я сама хотела вас просить об этом, — с готовностью согласилась она. — Можно завтра, я поеду в город за покупками.

Брр был всё ещё погружен в темноту, когда Квиллер отъезжал от церкви, зато Пикакс встретил его горящими огнями. Старомодные уличные фонари на Гудвинтер-бульваре разливали свет сквозь ажурную пелену мягко падающего снега. Войдя в дом, Квиллер сразу же позвонил в больницу, и ему сообщили, что названного пациента приняли и что сейчас больная спокойно спит. Больше никакой информацией справочное не располагало.