Кот, который гулял по чуланам - Браун Лилиан Джексон - Страница 27

Прозвучавший флейтовый дуэт и стихотворение «Я верен останусь тебе, Синара…» лишь подтвердили догадку Квиллера. В зрительном зале слышались всхлипывания, и даже Полли приложила несколько раз платок к глазам. От такой её реакции Квиллеру стало не по себе, он знал: Полли вспоминает своё собственное прошлое.

Поминальное представление подходило к концу. Занавес позади сцены опустился, и, когда зазвучало Адажио для флейты и арфы, появилось изображение танцовщицы, которая томно проплывала по сцене, за ней трепетал и развевался легкий газовый шарф. Кружась, танцовщица опустилась на колени, склонив голову, потом встала с колен с высоко поднятой головой и широко раскинула руки. Белокурые локоны танцовщицы были стянуты на затылке в узел, как у балерины, а сам узел был перехвачен пурпурной лентой.

Сперва по зрительному залу пронёсся шёпот, но затем, когда видеоролик закончился, наступила немая тишина и… полная темнота. Неожиданно сверкающие лучи яркого света залили сцену, и все присутствующие замерли, услышав громогласные аккорды Симфонии для органа. Все как будто застыли, чувствуя, как мощные звуки божественной музыки вселяют в их души уверенность в победе духа над плотью, но протяжные финальные аккорды, смолкнув, вновь навеяли на зрителей ощущение невосполнимой утраты.

— Ууух! — шумно выдохнул Квиллер, когда в зрительном зале зажёгся свет. Оцепенение постепенно стало проходить, шум голосов нарастал, группы людей потянулись из зала. В фойе приятели и друзья, встречаясь друг с другом, обменивались вопросами, пытались комментировать только что увиденное.

— Что-то неописуемое! — сказал Арчи Райкер.

Кэрол Ланспик сообщала всем и каждому, что цветы для букета и оформления сцены — георгины, гладиолусы, пурпурные астры, орхидеи и амариллисы, — доставили самолетом из Чикаго.

Сьюзан Эксбридж, владелица антикварного магазина, говорила, что кресло с изогнутой спинкой прежде стояло в вестибюле особняка Гейджев и что она купила его у Эвфонии за две тысячи долларов.

Лайза Комптон поражалась тому, что колени у Эвфонии так хорошо сгибались в восемьдесят восемь лет.

Квиллер и Полли беседовали с четой Комптонов, когда к ним подошла пианистка, которую Лайл представил как Джун Холибартон, новую заведующую музыкальным сектором в комитете по образованию, перешедшую из округа Локмастер.

— Если бы они уступили нам и своего футбольного тренера, — заметил Квиллер, — мы почувствовали бы себя просто превосходно.

Рыжие волосы пианистки были коротко подстрижены и завиты на иной, не мускаунтский манер, а её духи были куплены явно не в универсальном магазине округа Локмастер. Не сводя игривого взора своих карих глаз с усов Квиллера, пианистка заговорила:

— Мне очень понравился ваш спектакль о пожаре. Я видела его в школе для детей фермеров. Скажите, чем вы руководствовались, подбирая мелодии для музыкальных вставок?

— Да просто переписал кое-что с кассет из моей фонотеки, — ответил он.

— Они подобраны прекрасно! Однако захоти я придраться, то указала бы вам, что «Танец Анитры» ещё не был написан в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году, так что воображаемая вами радиостанция не могла передавать его в эфир.

— Только никому об этом не говорите, — попросил он. — И никто об этом не догадается. Впрочем, я не уверен, обращает ли кто внимание на музыку.

— Я обратила внимание, — живо откликнулась Полли. — И знаешь, милый, пассажи из «Франчески да Римини», на мой взгляд, лучше подошли бы для сцены пожара. Лично я могла бы на фоне этой музыки представить разбушевавшуюся огненную стихию.

— Джун собирается внедрить в учебную практику метод Хилари Ван Брука в преподавании музыки, — сказала Лайза. — А что если тебе написать об этом в газете, Квилл?

— Почему нет? Мы это обсудим, — ответил Квиллер. — А где находится ваш офис?

— Приходите лучше ко мне в Индейскую Деревню. Дома у меня мы сможем послушать хорошую музыку, — с готовностью предложила Джун.

Полли вспыхнула, и Квиллер почти явственно ощутил излучаемый ею жар.

— Что нам действительно надо, — высказал предложение он, — так это сесть и спокойно поговорить о методе Ван Брука.

Лайза дипломатично перевела разговор на другую тему:

— Да, чуть не забыла спросить вот о чём, Квилл. Не согласился бы ты показать свой «Грандиозный пожар» в доме для престарелых?

— Ничего не имею против, — галантно ответил он, — когда бы ты хотела нас пригласить?

— До Дня благодарения.

— Созвонись с Хикси Райс.

Выходя из театра, Полли и Квиллер столкнулись с Джуниором Гудвинтером.

— Ну, что скажете о бабушкиной затее?

— Наводит на некоторые размышления, — ответил Квиллер.

— Хотите услышать интересную новость? Адвокат изучает бабушкино завещание! Он подозревает душевную неуравновешенность и подстрекательство.

— Он что, хочет оспаривать его в суде?

— Пока не знаю. Всё зависит от размера состояния, которое, впрочем, можно оценить с достаточной точностью.

По дороге домой Квиллер и Полли не проронили ни слова, у каждого на то были свои причины. Когда она пригласила его к себе на кофе, он отказался, сославшись на незавершённую работу. Отказался впервые. Она кротко простилась с ним, однако было заметно, что она несколько встревожена. Вероятно, она предположила, что он собирается позвонить какой-то другой женщине.

Глава одиннадцатая

Вернувшись домой после мемориальной феерии Эвфонии Гейдж, Квиллер обнаружил, что сиамцы спят в библиотеке на диване, свернувшись клубком, — ну точь-в-точь меховой каравай. Один из них сонно приподнял голову, другой лишь раздражённо повёл ухом.

— Простите за беспокойство, — обратился Квиллер к кошкам, включая настольную лампу, — мне надо позвонить.

Кошки, лизнув друг друга и разобравшись с перепутанными во сне лапами, поднялись, широко зевнули, потянулись и деловой походкой направились к двери. Он знал, куда и зачем они пошли, — на кухню, попить водички и проверить свои тарелки. Положив им остатки консервированной курицы, он решил приготовить себе кофе, прежде чем заказать разговор с Флоридой. Позже, когда ему ответил женский голос, он сказал:

— С вами говорит доктор Клейтон Робинсон, из университета Джона Гопкинса.

Он произнёс это измененным голосом тринадцатилетнего мальчика, желающего, чтобы его приняли за доктора в области медицины.

— Клейтон! — закричал женский голос. — Мама знает, что ты звонишь по межгороду? Повесь трубку немедленно, а то тебе попадёт.

— С первым апреля! — торопливо сказал он. — Это Джим Квиллер. Я звоню вам из Пикакса. Надеюсь, не слишком поздно?

— Ну, это совсем другое дело, — ответила бабушка Клейтона, смеясь над своей доверчивостью. — Нет, для меня не поздно. Хотя здесь, в парке, считают, что девять вечера всё равно что полночь, но я долго не ложусь спать, читаю и ем вишни в шоколадной глазури.

— А что вы читаете?

— В основном детективы и полицейские романы. Я покупаю дешевые издания у букиниста за полцены, а затем пересылаю их Клейтону; Литературные вкусы у нас с ним одинаковые. Лично меня никогда не привлекала научная фантастика.

— Какая у вас погода?

— Отличная! А у вас уже выпал снег?

— Ещё нет, но сильного снегопада ждут со дня на день. Я хочу поблагодарить вас, Селия, за фотографии. Я брал их с собой на поминальную церемонию, которая состоялась сегодня вечером, и друзья миссис Гейдж поражались тому, насколько хорошо она выглядела. Если хотите, я пошлю вам программку поминальной церемонии.

— О, конечно, большое спасибо! И если вас не затруднит, пошлите, пожалуйста, программку и мистеру Крокусу.

— Конечно же пошлю. Может быть, он также захочет получить на память одну из её книг. Например, книгу о том, как правильно дышать.

— Для него это будет большим счастьем! Он так тоскует по ней. Я уверена, что между ними что-то было.