Чужие игры - Долинго Борис - Страница 15

Он поведал эти соображения Николаю. Тот долго переваривал услышанное, морщил лоб, а потом признался, что не совсем всё понял, но думает, что идея не лишена смысла, которого он, однако, пока не видит. Самое главное, он уверен, что из этого гиблого места нужно выбираться как можно скорее.

Остапенко решил ещё подумать над своей гипотезой. В конце концов, все покажет время, точнее, маршрут чёрных. Главное, чтобы хватило бензина – судя по спидометру, они пока отдалились от Столбов на пятьдесят семь километров.

Тем временем сравнительно благодатная долина кончилась, снова начались глинистые холмы, овраги и крошащиеся валуны. «Кактусы» сделались маленькими и кривыми, деревья ссохлись, трава исчезла. Вести машину стало сложно, и скорость снизилась до десяти—пятнадцати километров в час. К тому же ночь буквально свалилась на окрестности, накрыв всё тёмным покрывалом. Теперь люди не только боялись сбиться с пути, но и опасались, чтобы не провалиться в какую-нибудь яму или не врезаться в скалу.

В конце концов, Николай остановил машину.

– Шабаш, нужно подождать до утра, – сказал он. – Без света мы след потеряем, а светить будем – себя выдадим и ещё чего доброго, попадем в засаду. Может, у них там в «жуке» жратвы до фига, но у нас с собой осталось по кружке воды и по два сухпайка. Не, Валя, дурить не стоит. Отомстить сволочам надо обязательно, но никуда они от нас не денутся, следов-то вон сколько оставили!

Валентин потер слегка проступающую на подбородке щетину.

– Пожалуй, ты прав. Нужно найти укромное местечко и заночевать. Будем нести вахту по три часа и давай-ка тент задраим.

Глава 3

Остапенко проснулся, и рука сама нащупала автомат, лежавший на коленях. Снаружи, в темноте, доносилось завывание ветра, что-то шелестело, стучало, скреблось о стекла и металл машины. УАЗ ощутимо покачивало из стороны в сторону. Буквально на всем чувствовалась пыль и песок – на одежде, оружии, коже.

– Коля?! – Валентин включил плафончик освещения и повернулся – Шорин, мирно посапывая, спал, извернувшись на сиденье и инстинктивно во сне прикрыв рот и нос рукавом. Струйка пота стекала по его лбу, прокладывая влажную дорожку сквозь слой пыли на коже.

– Старшина! – Остапенко затряс Николая за плечо. – Подъём, часовой!

– А?! – Шорин встрепенулся, заморгал и закашлялся.

– Заснул?!

– Я… Что это? – Николай попытался всмотреться в ревущую темноту за окнами машины.

Валентин прильнул к стеклу – не было видно ни зги: снаружи бушевал ветер, крутивший в воздухе тонны песка и пыли.

– М-да, как же это я… уснул… – Шорин виновато скривился.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Валентин и посмотрел на часы.

Три часа – то ли ночи, то ли дня. Впрочем, что значит земное время на этой планете?

Ветер шумел с неистовой силой, и массы песка атаковали машину, словно пытаясь похоронить её под собой. Что если буря продлится до утра? Слава богу, в машине имелись лопаты, но если занесёт по самую крышу?..

Николай включил ближний свет и протер стекло ладонью. В не слишком ярком свете фар бесновался песок, не позволяя ничего увидеть дальше двух шагов.

– Песчаная буря, однако. – Остапенко придавил плотнее форточку. – Хорошо еще, не нараспашку оставили.

– Угу… – Шорин, вздохнув, откинулся на сиденье. – Кстати, плакали наши следы.

– Следы?

– Ну да, «жучиные».

– А… Нам бы тут самим не заплакать. УАЗ – машина проходимая, но кто знает, сколько песка наметёт? Слышишь, как воет, черт побери?

Шорин зябко передернул плечами, хотя было неимоверно душно, и предложил немного раскатать колёсами песок, чтобы потом было проще сдвинуться с места.

Он завел мотор, включил передачу и осторожно выжал педаль сцепления. Машина зарычала, задергалась, буксуя в песке, и, наконец, медленно поехала взад-вперёд на несколько метров. При одном из таких движений прямо перед капотом возникла большая темная тень, и Николай ударил по тормозам.

– Фу ты, это же кактус… – пробормотал он и сдал назад, приговаривая: – Главное развалять кучу вокруг нас.

Проделав подобную манипуляцию несколько раз, Шорин заглушил двигатель и выключил фары.

Несмотря на то что была очередь Николая дежурить, Валентину не спалось – мешал ветер и хаос мыслей, что лез в голову.

Они молча сидели, погруженные в свои думы час, потом второй. Наконец буря постепенно стихла, а вскоре начало светать и, что любопытно, заметно спала жара. Валентин с Николаем наскоро перекусили, запили скудный завтрак остатками воды и рискнули выбраться наружу в тусклое утро.

Песок был повсюду, и вокруг УАЗа снова громоздились барханы, нанесенные безумствующим ветром.

– Лопаты в руки – и вперед, – мрачно ухмыльнулся Остапенко.

Песка намело столько, что, несмотря на ночные движения машиной, прокопались они больше часа. Не понятно было, откуда тут вообще взялся песок – вечером, когда они ехали, вокруг виднелся сплошной суглинок. Вероятно, в этих краях ветры перемещали с места на место огромные массы песка – иного объяснения Остапенко предложить не мог. Николай только плечами пожал: в песчаных бурях и метеорологии он смыслил не намного больше, чем в устройстве загадочных «жуков».

Но причины природных явлений этого мира не являлись пока главными загадками, на которые стоило искать ответы. Сейчас надо было определиться, куда двигаться. Ясно, что необходимо отыскать вторую арку – её замести не должно, но искать придётся почти наобум, хотя примерное направление напарники себе представляли.

Шорин по памяти направил машину в сторону, куда накануне ушел «жук». УАЗ бодро перемалывал маленькие барханчики, уверенно продвигаясь вперед, и через пару километров они остановились на краю большой впадины – местность снова сильно понижалась, и взорам людей предстала ровная бескрайняя долина с редкими кактусовыми порослями и одиноко торчащими остроконечными скалами. Справа километрах в пяти тянулась каменистая гряда, уходившая левее за горизонт. Но самое интересное находилось километрах в трёх прямо по курсу.

– Город! – зачем-то громко выдохнул Шорин.

Николай начал осторожно спускаться по крутому склону: из-за глубокого песка УАЗ часто сносило, грозя развернуть и опрокинуть.

Вполне возможно, что чёрные двигались именно туда, хотя и совсем не обязательно, так как выглядел город заброшенным и уж точнее не как поселение существ, обладающих высокими технологиями. Строения представляли собой в основном одно– и двухэтажные прямоугольные коробки с редкими узкими щелями вместо окон и были сложены из крупных блоков пористого желтоватого камня. Пустынный пейзаж делал картину похожей на ближневосточную на Земле, и казалось, что вот-вот с некого несуществующего минарета муэдзин затянет заунывную песню.

Город начинался безо всякой прелюдии: ни крепостной стены с воротами, ни защитного рва – сразу, с ходу неровными рядами шли мёртвые дома. Валентин к этому времени встал к гранатомету, но в руках держал «калашников» – стрелять гранатами на этих узких улочках не стоило.

И тут, судя по всему, тоже случилась когда-то своя Катастрофа, имелась некая Зона, своя замкнутая Граница и своя небесная Твердь. Но люди на Земле смогли выжить, выкарабкались из сложившейся ситуации, а местная цивилизация, похоже, погибла.

Утро с неимоверной скоростью вступало в свои права: небосвод прямо на глазах посветлел, потом порозовел, и вот заброшенные здания позолотило встающее солнце.

УАЗ пересек один кривой перекресток, потом второй и третий.

Наконец капитан приказал Николаю остановиться – стоило осмотреть местность.

Они осторожно вышли, держа оружие наготове, и направились к ближайшему зданию. Дверь в маленькую халупу была сделана из переплетённых белыми волокнами хворостин и держалась на честном слове. Остапенко толкнул створку, и та упала внутрь маленькой грязной комнаты, подняв тучу пыли.

Комната имела размеры примерно четыре на четыре метра. В одном углу стоял полукруглый стол на трех ножках, в другом – гора полусгнившего тряпья, а у стены лежал припорошенный песком топчан. У противоположной стены скособочился скелет, на котором ещё виднелись обрывки одежды.