Игры третьего рода - Долинго Борис - Страница 63

– Ага, своё… – задумчиво сказал Домашников.

– Ты снова чего-то опасаешься? – тихо спросил майор.

– Кроме самого Аканде, – так же негромко ответил Пётр, – опасаюсь, конечно, банальной земной заразы. Ну да ладно, не будем о грустном. – Он повысил голос: – Просто я совсем о другом. Слышал, как Федя сказал: «Своё, земное»? Достаточно было пару дней провести чёрт знает в каких мирах, как для господина Исмагилова, который ранее африканцев видел в лучшем случае только издали, жратва, которую ему подают в Нигерии, стала своей.

Фёдор почесал затылок.

– А ты чего этим хочешь сказать? – ожидая подвоха, спросил он.

– Только то, что земляне так и не научились ценить, что они – земляне, люди одной планеты. Вот, поглядите: что у нас, что у них – колбасят друг друга. Свинотигров каких-нибудь на всех нас натравить – живо объединились бы.

– Возможно, – философски кивнул Гончаров, сворачивая самокрутку. – И, возможно, такое не за горами.

Молчавший до этой поры Альтшуллер вздохнул:

– Да, молодые люди, всё это так, возможно, объединились бы. Хотя, безусловно, я так думаю, нашлись бы и тогда личности, которые со свинотиграми и прочими каракатицами стали бы сотрудничать. Но в основном, конечно, объединились бы – на время, пока свинотигров не перебили бы. А как только инопланетян не станет, всё начнётся снова, уверяю вас. Снова вспомнят, кто какой веры, какого цвета кожи и разреза глаз, и так далее. Эти штучки очень выгодны для того, чтобы править. Это как с евреями: если бы евреев не было, их следовало бы выдумать.

– Почему же только евреев? – усмехнулся Домашников.

– Так вот и я же о том же и говорю! – Семён Ефимович, лукаво улыбаясь, развёл руками.

Девушки, закончив вносить блюда, стали подавать кувшины с напитками. Вместе с президентом и его гостями за стол сели ещё восемь командиров высшего ранга, включая вернувшегося Болу.

Доктор Аканде приказал сразу же наполнять большие глиняные чаши. В кувшинах оказалось местное пиво и вино.

– Кстати, мы тоже готовы выставить на стол кое-что, – вспомнил Гончаров. – Алаверды, как говорится.

Вместе с Фёдором и Петром он принёс бурдюки вина, подаренные амазонками, и одну канистру самогона.

– Вот мы и проверим это вино по полной программе на президенте и его подчинённых, – шепнул Александр друзьям. – Вы только сами не увлекайтесь спиртным: нам нужно быть в полной форме.

– Что – и поесть нельзя? – немного расстроенно посетовал Исмагилов.

– Почему нельзя? – удивился майор. – Лопай на здоровье, только заразу не подцепи. И пей аккуратнее, на их пиво и винище тоже не слишком налегай. Лучше нашего самогончика хлопни, но – в разумных дозах.

Аканде взял слово и представил своих новых союзников. Говорил он сейчас на какой-то ужасной смеси местного диалекта и английского языка, и Домашников понимал только отдельные слова и фразы.

– Не забудь, ради чего мы сами сюда попёрлись, – тихо сказал Пётр майору, пока президент разглагольствовал. – Мы должны под любым предлогом заставить этого типа показать нам пойманного американца.

– Ты думаешь, я забыл? – прошипел Гончаров, к которому уже обращался Аканде, приглашая выпить за всё сказанное. – Ты меня уговорил – разве иначе я бы попёрся?!

Майор, внимательно следивший за тем, чтобы пиво в чаши президента и его людей наливалось из одного кувшина, выпил. Местное пиво оказалось прохладным и лучше, чем он думал, поэтому Гончаров, несмотря на свои сомнения, налил себе ещё – пить тёплый самогон ему как-то расхотелось. Доктор Аканде тут же попросил его произнести речь.

Александру ничего не оставалось, как встать с чашей в руке и пытаться наговорить побольше витиеватых общих фраз о дружбе российского и нигерийского народов, уходящей корнями не ближе, чем во времена Киевской Руси. Президент переводил. Когда Гончаров закончил, а присутствующие выпили и закусили, пришла очередь сказать тост какому-то толстому негру с курчавой бородёнкой. На носу у него красовались треснувшие очки с дужками, перемотанными бечёвкой. Как пояснил Аканде, это был главный идеолог их движения Сэм Эгву.

По тому, что начало трапезы состояло из одних речей с тостами, видимо, предполагалось, что вводная часть станет своего рода «пленумом» руководства местной правящей партии. К счастью, после того как вперемешку со сподвижниками Аканде свои спичи пришлось отговорить и Петру, и Семёну Ефимовичу, и даже Фёдору, застолье потекло вполне спокойным порядком.

Гончаров и его команда с удовольствием налегли на свежую земную пищу, которой они не ели с момента отъезда из Бурга. Безусловно, в Африке существовала ещё большая, чем дома опасность подцепить заболевание или же просто расстройство желудка, но они не могли себе отказать поесть как следует – всё-таки тут была Земля, а не чужой мир.

В отличие от Гончарова, президент и его окружение в должной мере оценили качество тёплого самогона Домашникова, а после того как Пётр сказал, что легко научит их варить такой же, ему долго аплодировали. Скоро смесь пива и самогона возымела действие, и многие африканцы уже вошли в определённую фазу опьянения. За столом раскурили трубочки, и запах терпкого табака поплыл в лучах солнца, пробивавшихся сквозь кроны деревьев. Периодически все ковыляли в дальний конец сада, туда, где за кустами имелась выгребная яма, увенчанная большим дощатым нужником.

Смущал россиян только Бола, который лишь чуть пригубил самогон, но пить его не стал, а умеренно потягивал вино амазонок, которое ему, судя по всему, понравилось. Было заметно, что советник старается сдерживать и питейную активность босса.

Когда, несмотря на усилия Болы, Аканде, по мнению майора, дошёл до нужной кондиции, он решил наконец завести разговор о пленном американце.

– А-а-а, вы про эту белую скотину. – Чуть осоловевший Аканде покивал, нисколько не смущаясь, что перед ним сидит тоже белый. – Завтра его будут пытать, если продолжит запираться. Откровенно скажу: если бы не его приборы – давно принёс бы эту тварь в жертву… то есть повесил.

– Не слишком ли жестоко, уважаемый господин президент? – всунулся Домашников.

Доктор Аканде похлопал тёмными веками.

– Вы знаете, господин Домч… Домштников, – молвил он, поднимая указательный палец вверх, – сколько горя белые причинили Африке?

Пётр с готовностью кивнул, внимательно уставившись на президента.

– Ведь у нас тут существовала своя цивилизация, которая могла пойти совершенно иным путём, а пришёл белый человек – и всё разрушил.

– Но, наверное, не все же белые были плохими! – возразил майор. – Были белые, которые африканцам помогали: лечили от болезней, строили школы и заводы. Сколько всего здесь строил тот же Советский Союз!

Аканде иронично и пьяновато усмехнулся.

– Были и такие, – кивнул он. – СССР много помогал, не спорю. Но все блага белой цивилизации не перевешивают причинённого Африке горя. И, кстати, честные белые это понимали. Вот вы читали, например, Марка Твена?

– Марка Твена? – удивился Гончаров. – Это вы имеете в виду «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна», что ли? А при чём там Африка?

Президент насмешливо скривил губы и укоризненно молвил:

– Мистер Твен написал много чего кроме «Приключений Тома Сойера», и белому человеку следовало бы знать белых писателей.

– Так это же американский белый писатель, – мягко заметил Альтшуллер. – А вы сами сказали, что русские люди отличаются от американцев и европейцев. Даже русские евреи, смею вас уверить, тоже отличаются, – добавил он.

Аканде захохотал и долго смеялся, вытирая слёзы. Сидевшие за столом его министры и командиры, не понимая, о чём идёт речь, на всякий случай тоже начали улыбаться. Губы Болы тронула тень усмешки, а глаза оставались холодными, как у змеи. Взгляд советника буравил по очереди то одного, то другого россиянина.

– А я знаю, господин президент, о чём вы говорили, – вдруг сказал Домашников. – У Марка Твена есть памфлетик про зверства бельгийцев в Конго. Кажется, он назывался что-то вроде «Исповедь короля Леопольда». Я ещё в школе читал.