Игры третьего рода - Долинго Борис - Страница 38

Коридор, расположенный прямо за дверью, был пуст. Проход вёл до самой кормы с большим окном, в переплётах рамы которого торчали осколки стёкол. В помещениях надстройки располагались каюты, но сейчас там царил страшный беспорядок: везде валялись раскиданные вещи, рваная одежда и, к радости Гончарова, много листов почти сухой и тонкой, словно папиросная, бумаги.

– На самокрутки нужно забрать, – заметил он, сворачивая пачку листов в толстую трубку и запихивая её за ремень. – А то и газет-то уже почти не осталось.

Все двери свободно открывались, и только последняя, находившаяся у лестницы, ведущая куда-то вниз, не поддалась.

– Что за чёрт! – тихо сказал майор, осматривая пустые проушины навесного замка. – Закрыто изнутри! Взломаем?

Он с силой ударил плечом в филёнку, но запоры держались крепко. Гончаров примерился, прикидывая, как дать очередь, как вдруг из-за двери послышался слабый звук.

Люди замерли: это явно был голос, голос больного или раненого существа, которое тем не менее говорило со злобными интонациями.

Пока Александр и Пётр переглядывались, соображая, как быть, за дверью что-то щёлкнуло, и Гончаров каким-то, выработанным в таджикских и чеченских кампаниях чутьём, дёрнул Домашникова в сторону.

В то же самое мгновение оглушительно грохнуло, брызнули щепки, и в двери, почти на уровне голов людей, появилась дырка.

Потянуло пороховой гарью. Из-за двери снова раздался тихий, но злобно-гневный голос, перешедший в кашель.

– Эй, приятель! – крикнул Гончаров. – А как же насчёт предупредительного выстрела? Чего сразу на поражение бьёшь?

Воцарилась тишина, а через несколько секунд снова прозвучал тот же слабый голос, но уже с различимой ноткой удивления и вопроса.

– Извини, переводчика у нас нет, – как можно более спокойно, но громко сказал Гончаров. – Открой, давай поговорим.

Несмотря на совсем некомичную ситуацию, Домашников улыбнулся:

– Саша, ты, как в «Особенностях национальной охоты», честное слово. Помнишь, как Кузьмич финну кричал, думая, что тот лучше поймёт?

– Всё правильно, – кивнул майор. – Но что делать – молчать? Так он хоть стрелять перестал.

За дверью опять что-то сказали.

– Гадом буду, – покачал головой Пётр, – словно спрашивают: «Вы кто?»

Существо за дверью в который раз заперхало и долго кашляло.

– Болеет. – Гончаров кивнул за деревянную переборку и снова крикнул неизвестному: – Слушай, ты бы открыл. Может, мы тебя вылечим…

Домашников только головой покачал.

На сей раз молчание, прерываемое кашлем, длилось долго. Потом люди услышали нетвёрдые шаркающие шаги и шуршание. Свет, пробивавшийся в отверстие, пробитое пулей, закрылся – кто-то с другой стороны наблюдал за ними, как в глазок.

Раздался тихий сдавленный возглас, какое-то бормотание, возня, постукивание, и вдруг деревянная створка распахнулась внутрь каюты. Непроизвольно, люди поморщились от отвратительного запаха.

В проёме стояла человеческая фигура, но так могло показаться только на первый взгляд. Рост существа не превышал примерно метра шестидесяти, и, в отличие от убитого на палубе, оно имело розовую кожу. Впрочем, спустя секунду-другую люди уже сообразили, что это, скорее, не кожа, а очень короткая, похожая на плюш, густая шёрстка.

Лицом обитатель каюты отдалённо походил на свинотигровую обезьяну, только рыльце с тёмно-коричневым пятачком выдавалось вперёд совсем немного. Безобразные клыки отсутствовали, и впечатление создавалось не ужасное, а скорее забавное. Домашникову существо чем-то напомнило похудевшего и осунувшегося Пятачка из советского мультфильма про Винни-Пуха.

Одет свиночеловечек был в тёмные широкие шаровары с бантиками у щиколоток и в подобие вязаной куртки с высоким воротником, плотно облегающим шею.

Одной рукой «Пятачок» опирался о косяк двери, а второй сжимал устройство вроде дуэльного пистолета с разлапистым курком и массивной, инкрустированной чем-то блестящим рукояткой.

Домашников, тоже направивший автомат на инопланетянина, даже при не слишком ярком свете внутри корабельного помещения сумел рассмотреть его пальцы, державшие оружие. Рука казалась почти человеческой, за тем лишь исключением, что ногти являлись, скорее, срезанными или очень коротко подпиленными коготками.

Несколько секунд обе стороны внимательно изучали друг друга, а потом свиночеловек медленно, словно в изнеможении, опустил пистолет и что-то сказал, закатывая глаза, словно взывая к небесам.

Вдруг он мелко задрожал и осел на пол. Гончаров и Домашников переглянулись, не зная, что делать. Свиночеловек лежал на пороге лицом вниз и тихо постанывал.

Александр аккуратно перешагнул через тело внутрь каюты. Пётр оглянулся – в коридоре палубной надстройки всё было спокойно – и тоже двинулся следом за майором.

Небольшое помещение представляло собой комнатушку размером не более семи-восьми квадратных метров. У одной стены имелась откидная кровать, а у другой – большой шкаф и какие-то полки. Рядом прилепился тоже откидной столик с беспорядочно разбросанной пустой посудой. Кроме того, в комнате стоял бак или большая кастрюля, переполненная какой-то жидкой массой, от которой как раз и воняло.

Свет снаружи проникал через квадратное, совершенно целое окно. Инженер присмотрелся – стекло вполне приличного качества, прозрачное, и через него в воде, у берега, хорошо был виден БТР. Из люка высовывался Семён Ефимович, а на башне устроился Фёдор, припавший к оптике винтовки.

Майор вытащил рацию и сообщил в двух словах о происшествии. Их товарищи, разумеется, слышали автоматные очереди и сильно переживали, что случилось.

Потом Александр подошёл, пошарил пальцами по раме окна и, сообразив, как оно открывается, откинул запоры. В распахнутые створки ворвался свежий холодный воздух, продувая застоявшуюся вонь каюты.

Гончаров высунулся наружу и помахал друзьям, лишний раз подтверждая, что у них всё в порядке.

Свиночеловек на сквозняке застонал сильнее.

– Он, кажется, на самом деле болен, – сказал Домашников. – А вот ран у него не видно.

– Знаешь что? – задумчиво сказал Гончаров. – Он, судя по всему, ослаб и сидел здесь взаперти, скрываясь от того монстрика. Он даже оправлялся тут же – в этот бачок.

– Непонятно, неужели эта образина ждала нашей лодки, чтобы уплыть? – сказал, рассуждая, Пётр.

– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовался майор. – Того или этого? Этот, между прочим, тоже не Антонио Бандерас.

– Брось, командир, – ухмыльнулся Домашников. – Уверяю, что и мы для него чучелами выглядим. Не будь расистом.

– Ладно, ты расистов не видел! – махнул рукой Гончаров. – Давай «поросёнка» на кровать перетащим. Натуральный Пятачок.

– Вот-вот, и я об этом же подумал, – фыркнул Пётр.

Вдвоём они подняли свиночеловека, который оказался не слишком тяжёлым, и уложили на койку. Домашников прикоснулся к открытым участкам тела и невольно вздрогнул – ведь это было, возможно, первое прикосновение человека к инопланетянину. Пётр невольно отдёрнул руку, но тут же признался сам себе, что сама шкурка на ощупь была словно велюровая, и прикосновение не вызывало брезгливого чувства.

Домашников почувствовал, что инопланетянин очень горячий – то ли у него был жар, вызванный болезнью, то ли просто температура тела этих существ отличалась от человеческой. В конце концов, Пётр решил, что первое предположение вернее.

Свиночеловек стонал и, чуть приоткрыв глаза, смотрел на людей. Так продолжалось какое-то время, а затем он вдруг приподнял руку и стал что-то тихо говорить, показывая ладонью на рот, словно наливая ковшом жидкость.

– Дьявол. – Майор почесал затылок. – Он здесь ещё и от жажды загибался. Но где же ему воду взять, разве что за бортом?

– Сбегать? – предложил Домашников.

– Нет, – остановил его Гончаров, – разделяться не будем.

Он пошарил в кармане и вытащил моточек шнура. Поискав глазами по комнате, майор взял флягу, вытащил резную пробку-затычку и привязал шнур к горлышку сосуда, после чего бросил его из окна в волны моря.