Игры третьего рода - Долинго Борис - Страница 13

– Хм, Лобстер ещё и антисемит? – удивился Гончаров. – Надо же!

– Да, вот так, – заверил Семён Ефимович. – Вчера эта личность устраивала митинг, где выступала с речью о построении нового порядка и создании новой расы.

– Ну и ну! – вытаращил глаза майор. – Новая раса?! Определённо, я его недооценивал. Так вот о новой расе и говорил?!

– А ведь у него может получиться, – вместо прямого ответа продолжал Альтшуллер. – Знаете, как социализм в одной отдельно взятой стране – сейчас в этой закрытой банке, в которой мы оказались, такое как раз может получиться: хоть коммунизм, хоть фашизм – на первобытной основе, конечно. Страшная может консервация выйти под соусом князя Лобанова или ему подобных.

– Ерунда, – подал голос шедший рядом Домашников, – ничего у него реально не выйдет.

Гончаров промолчал. В самом деле, под интересным углом подал ситуацию старый еврей – мудрая нация, ничего не скажешь. Хотя, не были бы мудрыми, не выжили бы столько без собственной земли, скитаясь по свету. Сколько они болтались после бегства из Египта? Возьми хоть кого другого, да засунь в такие жеусловия – сгинули бы как единый народ за пару столетий, а то и меньше.

Вон, посмотри на тех же русских, хоть и свою землю вроде как имели. Ещё до Катастрофы сложились все предпосылки к тому, что даже сотни лет не выдержала бы Россия. В некоторых районах прежнего Екатеринбурга, особенно возле рынков и базаров, разных китайцев или турков и тому подобных «варяжских гостей» уже проживало, чуть ли не больше, чем местного населения. Хорошо хоть в отрезанном куске города никаких крупных рынков не находилось, а то ещё и подобные проблемы добавились бы. А так, в основном оставшееся население состоит из русских да из татар. Цыгане, спровоцировавшие первый серьёзный конфликт, скорее всего, не в счёт.

«Интересно, – подумал Гончаров, – если Лобстер занял настолько националистическую позицию, то как, например, он будет уживаться с татарами? Или он только евреев собрался преследовать? Вроде среди его банды и явно татарские парнишки есть».

– Если кто и влез ко мне, так и тот татарин, – машинально сказал вслух Гончаров.

– Вы о чём, Саша? – осторожно поинтересовался Альтшуллер.

Гончаров усмехнулся:

– Да это я так, мыслям своим. Подумал вот о чём: будет ли Лобстер преследовать только евреев или за остальные национальности возьмётся?

Семён Ефимович пожал плечами.

– Этого я не могу знать, – философски изрёк он, – но, как видите, антисемитизм поднял голову и здесь. Вот вы мне скажите, почему евреев так не любят? Мы же вроде никому плохого не делаем?

– Хм, даже не знаю… – признался майор. – Завидуют, наверное.

– Чему завидуют, Саша? У нас даже родины тысячи лет не было.

– Возможно, тому и завидуют. Например, тому, что вы даже здесь и сейчас остаётесь евреями, – без тени иронии сказал Гончаров. – Ни под русских не подделываетесь, ни, скажем, под татар, а сами собой остаётесь, как вас ни бьют. Вот я бухарских когда-то наблюдал: заметьте, бухарский, но всё-таки еврей! Не узбек, не таджик, хотя тоже в стёганых халатах ходят. Это может кого-то сильно раздражать, но, если задуматься, достойно уважения.

Семён Ефимович покивал и пожал плечами, задумчиво глядя на майора…

После обеда, когда их снова погнали на работы, Семён Ефимович окончательно примкнул к компании Гончарова. Майор старался, чтобы старику легче работалось, и раздалбливал киркой твёрдый грунт на более мелкие куски, дабы Альтшуллеру только оставалось лопатой набрасывать землю в носилки.

Значительное возрастание численности людей в бараке создало дополнительные неудобства в виде сокращения свободной площади на полу, а посему пришлось потесниться. Само собой, и запах только усилился.

Правда, это неожиданно сломало заведённый ритм жизни, к которому Гончаров уже начал привыкать и который, казалось, не оставлял шансов на побег. Дело в том, что те, кто посылал людей к яме, не учли необходимости увеличить количество завезённого инструмента. Лопаты, кирки и носилки ломались, и весьма часто – рабы никогда не были заинтересованы в сохранении орудий труда, как известно ещё из учебников по истории древнего мира. Поскольку в момент попадания Александра в лагерь инструмента имелось почти столько, сколько требовалось для того, чтобы загрузить работой всех заключённых, уже на второй день после поступления новой партии «осyждённых» возник острый дефицит.

Сначала пришлось разбивать людей по группам, работавшим в несколько смен. Те, кому на данный момент инструмента не доставалось, сидели и ждали в прожаренном солнцем пакгаузе, томясь от духоты и вони.

Очень скоро старший надзиратель решил, что такое использование трудовых ресурсов является крайне нерациональным, и приказал снарядить бригаду для заготовки черенков кирок и лопат, а также ручек к носилкам. Поэтому когда около полудня дверь барака распахнулась и внутрь вошёл начальник лагеря Симак в сопровождении двоих автоматчиков, Гончаров мгновенно сообразил, что делать.

Едва прозвучал вопрос, кто хорошо разбирается в столярном деле, майор вскочил и, придавая голосу наиболее возможную подобострастность, заявил, что лучше него вряд ли сыскать столяра, да и плотника, в общем, тоже. Он толком не понимал, чем отличается один от другого, но произнёс это весьма убедительно.

Начальник охраны, к счастью, был не из местных бандитов и, видимо, почти ничего не знал о Гончарове. Он только кивнул и приказал подобрать троих помощников.

Майор, разумеется, немедленно ткнул пальцем в Петра и Фёдора. В принципе, ему никто более и не требовался, но, заметив молящие глаза Альтшуллера, указал и на старика, хотя тот стал бы только обузой, подвернись удобный момент для побега.

– А доходяга тебе на хрен? – искренне удивился Симак.

– Не скажите, господин начальник, – изогнул спину под почтительным углом Гончаров. – Я его знаю, он был завхозом на нашей киностудии ещё до Катастрофы. Поможет организовать отдел снабжения лагеря – это ведь нужное дело! Чтобы всё на нормальную хозяйственную основу поставить: записать, учесть.

– Ага, – осклабился бандит, – не хочешь бортовать старых знакомых от халявы, понимаю. Но смотри, я братве прикажу валить всех сразу, если замыслите ноги сделать. А выполните всё хорошо, может, поставлю тебя старшим по бараку, и впредь будешь заготовками всякими заниматься, понял?

– Совершенно верно, всё понял, – продолжая изображать жополиза-полудурка, подтвердил майор.

Их вывели из пакгауза и подогнали подводу, на которой уже лежало несколько пил и топоров. Домашников хотел было взгромоздиться на телегу, но Симак прикрикнул на него:

– Ни хера, размечтался! Пешим ходом поканаете, тут охрана поедет.

Маленький отряд двинулся к лесу через пустошь – впереди топали заключённые, а сзади, развалилившись, ехали трое автоматчиков. Зачуханного вида лошадёнка тащилась медленно, но ещё медленнее передвигал ноги Альтшуллер, который за два дня земляных работ основательно вымотался. Александр пожалел, что взял старика с собой, но оставлять его в лагере означало обрекать в не слишком далёкой перспективе на верную смерть.

Пройдя буквально метров двести, Альтшуллер неловко ступил в какую-то нору, которых тут хватало, и чуть не вывихнул ногу. Охранники на телеге загоготали.

– Слышь, столяр, – насмешливо окликнул Гончарова поставленный старшим по группе крепыш, который уже отрастил почти такие же длинные, как у Лобстера, слегка кучерявые волосы, тоже перехваченные на лбу ремешком, но без золотой бляхи, – чего ты этого еврея потащил с собой?

– Я же объяснил начальнику, что старик в снабжении силён, будет учёт вести, подсчитывать, сколько и чего нужно. Без учёта нормальная работа невозможна, даже в лагере.

– Наш Князь евреев искореняет, между прочим, – поддерживая явно интересовавшую его тему, молвил охранник.

– И он, наверное, прав, – поддакнул Гончаров, не в силах сдержать кривой усмешки при слове «князь», – но чего бы их не использовать, когда надо?