Игры третьего рода - Долинго Борис - Страница 10

Майор постарался, насколько возможно, держаться вместе с Фёдором и Петром. Для начала он взялся долбить каменистую почву киркой и нагружать носилки, которые его товарищи по несчастью высыпали примерно метрах в пятидесяти от начала спуска в Яму. Гора вынутого грунта поднималась уже достаточно высоко и ходить людям приходилось всё дальше и дальше. Поскольку уральская земля была каменистой, иногда приходилось взрывать особо сложные участки.

Стояла жаркая, без дождей, погода, и люди уже через пару часов едва передвигали ноги. Пыль садилась на потные лица, скрипела на зубах, превращая слизистую рта и горла в высохшую пустыню. Эту пыль постоянно хотелось сплюнуть, а каждый плевок уносил драгоценную влагу, ещё более обезвоживая организм.

Ожидая, пока вернутся с носилками напарники и, получив возможность немного передохнуть, Гончаров опёрся о лопату рядом со стеной котлована, далее которой уже не позволял копать начинавшийся Барьер.

Он вдруг вспомнил, что так же жарко и пыльно бывало много лет назад, когда он, Саша Гончаров, тогда ещё молодой сержант и командир взвода, тянул военную лямку на берегах обмелевшего от зноя Пянджа. На противоположной стороне и на многочисленных островах качались заросли камышей, где прятались перевозчики наркотиков, выжидавшие удобный момент. Они тащили смертоносный товар сквозь пограничные заставы и потом дальше через Среднюю Азию, чтобы травить российских парней и девчонок. Именно тогда у Саши Гончарова появилась настоящая ненависть к торговцам наркотиками, и именно тогда он, который ранее не резал даже курицы, испытывал просто-таки сладостное удовольствие, когда доводилось всаживать пули в головы наркокурьеров.

Самым страшным, конечно, являлось то, что огромные деньги, выплёскивавшиеся из этой преступной сферы, легко калечили не только тела, но и души людей.

Старший лейтенант Уваров, которого Гончаров был моложе всего лет на пять-шесть, сразу выделил крепкого сержанта и почему-то именно его решил сделать доверенным лицом. Наверняка Уваров знал из личного дела подчинённого, что парень и его оставшиеся дома мать и сестра нуждаются в деньгах: Саша Гончаров в четырнадцать лет потерял отца-лётчика, разбившегося на «Ил-76» в Сибири.

Как-то раз в ходе боя они уничтожили караван, тащивший очередную партию наркоты, но потеряли тяжело раненными рядового Назроева и Теличева. Соорудив носилки из гимнастёрок и попавшихся под руку жердей, Уваров отослал оставшихся бойцов сопровождать раненых, а сам с Гончаровым взялся охранять груз и дожидаться подмоги с «бронёй».

Саша удивился, почему старлей отправил с глаз долой всех, кроме него: оставаться вдвоём на улице заброшенного аула вдали от расположения их двести первой дивизии было просто опасно – в любой момент могли появиться другие бандиты и пособники наркоторговцев.

Солнце ещё не показалось из-за глинистых холмов по ту сторону реки, и жара почти не напоминала о скором своём приходе. Прислушиваясь к обманчивой тишине улицы, Саша сменил полупустой магазин и немного нервно осмотрелся по сторонам.

Посреди пыльной улочки валялись трупы людей, животных и в беспорядке разбросанные тюки и оружие. У покосившейся глинобитной стены сидел в лужице крови, держась руками за живот, мёртвый душман. Гончаров помнил, как ещё несколько минут назад бандит метнулся к пустому дверному проёму, рассчитывая укрыться внутри дома, но напоролся на очередь. Рядом валялся чешский пистолет-пулемёт «скорпион», которым наркокурьер не успел воспользоваться.

Уваров тоже деловито осмотрелся, затем, присев на корточки, уверенным движением распотрошил один из тюков, наполовину придавленный тушкой застреленного ишачка, попробовал что-то на язык и удовлетворённо хмыкнул:

– Повезло – чистейший героин!

Он глянул сверкающими глазами снизу вверх на стоявшего рядом Гончарова, и взгляд мог показаться почти весёлым, если бы не бегающие зрачки и заметно дёргающееся правое веко.

– Ну что, сержант, давай-ка, закопаем немножко денег. Зря мы, что ли жизнями рискуем?

– Что, товарищ старший лейтенант?… – ничего не поняв, растерянно спросил Гончаров.

– Возьмём, говорю, часть товара, меня уже спрашивают, когда, мол, доставлю. Да не волнуйся. – Уваров пристально посмотрел на Сашу, по-своему истолковав его замешательство. – Ясное дело, ты в доле! Мне давно тут сообразительный парень требовался, а то гвардейцы-то наши большинство из таджиков. Не могу же я честь российского офицера перед ними дискредитировать, верно?

Гончаров молчал, потеряв дар речи. Старлей сдвинул каску на затылок, потёр глаз и уставился на Гончарова почти отеческим взором:

– Пойми: это огромные деньги! Таких ни ты, ни я никогда и нигде не заработаем! А так, хоть не за здорово живёшь башку тут подставляем. И не волнуйся – я в штабе с полковником в паре работаю! Давай бегом, присмотри укромное место вон в том доме, чтобы закопать.

Уваров вытащил из подсумка заранее приготовленную полиэтиленовую плёнку и стал аккуратно вытаскивать из тюка небольшие мешочки с прилепленными бумажками, испещрёнными арабской вязью.

Саше сделалось мерзко и тоскливо. Сколько, интересно, их, таких людей? Убеждённых, что деньги не пахнут, а если и попахивают иногда, как вот этот наркотик, так можно завернуть в плотную плёнку оправданий – чтобы совесть не унюхала. Ведь не ты, так другой здесь заработает, а посему не теряй момент, урви своё! Ведь таких денег нигде и никогда не получить, как ни сохраняй честь российского офицера. В общем, не пахнут же деньги, особенно большие!..

Гончаров знать не мог, да в тот момент и не стремился узнать, сколько их было, начиная от рядовых и кончая высокопоставленными военными и государственными чиновниками, убивавшими таким способом собственный народ и фактически своих же детей, в расчёте на «обеспеченную жизнь». Знал он хорошо только одно: лично для него, Саши Гончарова, деньги пахнут, его научили этому родители – покойный отец и, слава богу, пока живая мать. А потому он вырос с твёрдым убеждением, что жизнь, конечно, сложная штука, но есть границы, которые человек, желающий называть себя «человеком», никогда, ни за какую сумму благ, преступать не должен.

– Ну не стой, не стой как пень, сержант, – торопил Уваров, – времени мало!

– Да, я понял, – немного механически кивнул Гончаров и повернулся.

– Обалдел пацан от счастья! – хохотнул за его спиной старший лейтенант.

Саша пошёл к мёртвому душману. Уваров снова истолковал всё по-своему, полагая, что сержант собирается рыть яму прямо здесь, рядом. Он просто не допускал мысли, что кто-то может не согласиться быть в такой «доле».

– Да отойди ты подальше, на ту сторону улицы!

– Сейчас, сейчас, – пообещал Саша Гончаров.

Он поднял «скорпион» и, проверив магазин, выстрелил, стараясь попасть выше воротника бронежилета, – а стрелял он великолепно.

Уваров опрокинулся в пыль, которая сразу же начала пропитываться чёрно-красным. Старлей несколько раз дёрнул ногами и прохрипел, пуская кровавые пузыри – две пули как минимум попали куда-то в район горла:

– Да ты… чё?!. Бля-а-а…

Саша дал ещё одну короткую очередь, и Уваров застыл посреди улочки безвестного кишлака, распластав мозги.

Где-то далеко, в России, его, наверное, остались ждать деньги, откладываемые на хорошую безбедную жизнь после возвращения из «горячей точки». Деньги, которые не пахнут и на которые он собирался купить большую квартиру, дорогую машину, растить детей и давать им хорошее образование, чтобы потом такие вот бородатые фанатики с помощью таких же вот «уваровых» сделали, возможно, из них наркоманов.

Концом размотавшейся чалмы Саша аккуратно протёр «скорпион» и вложил его в руки мёртвого афганца. Затем дал пару коротких очередей из собственного автомата. Тело дёрнуло пулями, и оно очень натурально завалилось набок.

Саша на всякий случай стёр отпечатки пальцев Уварова там, где они могли остаться на пакетах, и запаковал всё обратно в тюк. После этого он сел в глубине дверного проёма на противоположной стороне улочки, закурил, пуская дым внутрь помещения, и только тогда почувствовал нервную дрожь.