У кого как... - Корсунская Жанна - Страница 19

И я вернулась на свое детское небо. Почти стемнело, когда я затворила дверь квартиры, оставив в ней опьяневших одноклассников, и вышла в синий морозный вечер. Невыносимое желание немедленно сделать хоть что-то для реализации нахлынувшей мечты гнала меня вдоль сугробов, заставляла идти неведомо куда, потому что даже эта ходьба была действием. Щемящее чувство забытой детской боли и сладкое опьянение от близкого исполнения мечты закружили меня горячей пургой. Реальность и мечты смешались.

Я не знала, что делать для реализации мечты, лишь понимала: город – это не спортивный зал. Чтобы построить спортивный зал, достаточно провести несколько убедительных бесед с высоким начальством. Объединить их, потом разъединить, потом вновь настроить всех на общий лад. Выложить убедительный проект на стол Георгию Михайловичу. Обворожить инспекторшу в райкоме партии. Устроить яркое выступление молодежной бригады маляров и краснодеревщиков, короче говоря, произвести несколько конкретных действий, которые через месяц-два обернутся ровными рядами красных кирпичей, а потом появятся и спортивные снаряды, и сверкающие зеркала с деревянными круглыми перилами для па-де-де. Дорогу в небесный город из розовых облаков я не знала. Более того, я не знала ни одного конкретного действия для достижения моей новой-старой мечты.

Я просто брела сквозь колючую вьюгу, обливалась от бессилия горючими слезами, вытирая их жесткими, обледеневшими варежками. Брела, не замечая дороги, до тех пор, пока не оказалась на берегу широкой реки, закрытой толстым слоем льда и еще более толстым слоем снега с отпечатками лыжных трасс, следов валенок, ботинок, собачьих и птичьих лап.

Пурга неожиданно утихла. Высокие звезды мерцали над рисунком ушедшего дня. Отчетливая, почти физически ощутимая тишина...

Я поняла, что единственный способ достичь чего-то на пути к моей мечте – обратиться за помощью к Великому Создателю. Ведь если Он руководит мной все эти годы, то только Он и может указать мне дорогу к настоящему городу. Я встала на колени и стала молить Его указать мне дорогу.

А на следующий день вновь, как когда-то давно, проснулась в шесть утра и два часа рисовала акварелью прозрачное райское небо над моим окном. Перед этим я решительно отключила телефон, оборвав связь с цивилизацией. Немудрено, что, когда я вернулась в реальность, эта самая цивилизация и реальность звенела и гудела, призывая меня к ответу. Реальность в образе Светланы Петровны, то есть Светы, сообщила, что меня срочно взывают в райком партии.

В райкоме мне предложили возглавить работу с подростками в целом городе. Точнее, мне предложили возглавить отдел облисполкома Вышнеярска. Отдел по работе с молодежью. Начальник этого отдела умер неделю назад. Мне дали на раздумья три дня.

Не стоит говорить, что предложение отправиться в другой город, поступившее наутро после ночной молитвы повергло меня в шок. Это была не примитивная игра с людьми, в которую я научилась играть виртуозно, как когда-то мои одноклассницы в классики. Это было что-то непостижимое. Страшное. Ошибка равнялась смерти.

К вечеру, измученная раздумьями, я отправилась на завод. Светочка и Георгий Михайлович тут же торжественно открыли бутылку шампанского, разлили ее по хрустальным бокалам и под их нежный звон принялись поздравлять меня с повышением. Они видели, что я практически не нахожусь с ними, что я вообще не в себе, но давно уже привыкли к моим неадекватным реакциям и совершенно не обращали на них внимания, просто заботливо убрали подальше от меня все бьющиеся предметы. У моих обоих начальников не было сомнения, что я оставляю наш город и переезжаю в этот неизвестный мне Вышнеярск, потому что «козе понятно», как сказал Георгий Михайлович, обеспечена отдельная двухкомнатная квартира, машина, зарплата в два раза больше, чем моя нынешняя, и еще чертова куча всяких обкомовских благ. То есть абсолютно ясно, какое перспективное, выигрышное предложение я получила. Просто удача сама летит мне навстречу и падает в ладони дрессированной синицей.

Первое, что я однозначно поняла, придя в себя после бокала шампанского: придется расстаться с Герой. Даже если я не поеду в этот Вышнеярск, а поеду искать свой город из розовых облаков, то прежде всего должна буду расстаться с Георгием Михайловичем. Вчера вечером, бредя в пурге и молясь на заснеженной реке, я совершенно не думала об этом. Теперь реальность, обозначенная конкретными понятиями «машина» и «зарплата», диктовала решение: расстаться с ним навсегда.

Шампанское подействовало на меня опьяняюше и отрезвляюще одновременно. Я встала со своего места подошла к креслу Геры, села на подлокотник и положила голову ему на грудь. Почувствовала щекой мягкую шерсть его ирландского джемпера, запах его шеи, черных кудрей. Ощутила его всего и горько заплакала.

Светочка сразу вспомнила, что сегодня ее очередь забирать младшего ребенка из детского сада. И мы остались одни в кабинете, уютно освещенном настольной лампой и голубыми бликами фонаря. Гера налил мне еще шампанского, пересадил к себе на колени. Он что-то говорил. Что-то ласковое, успокаивающее. Я не помню, когда и как он успел раздеть меня.

Очнулась от сладкой истомы. Мы лежали на его знаменитом ковре с толстым ворсом. Он целовал мои соски. В голове пульсировала мысль: «Неужели я действительно с ним и это не сон?» На его плечах кружились тени снежинок, образуя вереницы, круги и зигзаги. Он вошел в меня, и мгновенно невыносимая, щемящая тоска соединилась во мне с таким же невыносимым чувством счастья, что я впервые увидела вдруг свой розовый детский город очень отчетливо.

Мы гуляли в нем с Герой. Точнее, мы все время шли навстречу друг другу по холмам, покрытым оливковыми Деревьями, синагогами, церквами и мечетями. Слышались сирены «скорой помощи», хоральные молитвы, звуки шофара и завывание муэдзина. Мы шли навстречу друг другу, и Гера был то далеко от меня, то совсем рядом.

Впервые я была там, на своем волшебном небе, в своем волшебном городе с мужчиной, который полюбил меня так, что не мог без меня жить, и готов был растерзать каждого, кто посмеет обидеть меня. Видение было столько реальным, что я абсолютно поверила в его существование и страстно отдалась ему вся, словно хотела раствориться в этом образе навсегда. Я неистово целовала Геру с головы до пят, утопала в его страстных объятиях, чутко улавливая странные слова его, которые невероятным, волшебным образом совпадали с моими видениями.

Он снова входил в меня и шептал: «Ты мой самый лучший дом! Только в тебе я по-настоящему счастлив! Только в тебе я впервые испытываю это незнакомое чувство дома». Подобные слова, наверное, звучали бы примитивно и пошло в какой-нибудь другой ситуации, потому что Гера имел в виду свой член и мое влагалище, но в тот момент слово «дом» органично сливалось со словом «город», и ирреальная картина этого города еще долго стояла перед глазами, рассыпая запахи елея, корицы, базилика, яблочного чая, только что испеченных хлебов и розовых пасхальных дождей. Это был настоящий реальный город, но это не был Вышнеярск...

Я почти отрезвела, когда Гера привез меня домой, помог снять шубу, крепко обнял на прощание, так что я снова ощутила это великое счастье, смешанное с невыносимой болью. Я закрыла за ним дверь и долго неподвижно сидела в кресле, стараясь понять, где я видела этот город. Город, который меня ждал столько лет.

И вдруг великое прозрение снизошло на меня: мы гуляли с Герой по Иерусалиму! И Иерусалим был реальным, потому что всего неделю назад старый друг моих родителей, к которому я приходила почитать свои стихи, показывал мне фотографии этого города. Фотографии Иерусалима были абсолютно реальными, а рассказы старика – абсолютно ирреальными, словно набухшие почки тальника зимой на берегах реки. Пушистые, серые, нежные почки с трогательными хвостиками едва проклюнувшихся зеленых листочков.

Это был Иерусалим, и я должна была немедленно ехать именно туда, и все, что предшествовало моему прозрению, еще больше убеждало меня в этом. Единственное, что не совпадало, не складывалось в гармоничную картину, – необходимость отправляться в мой небесный город без Геры. Но тут словно какой-то голос, строгий и четкий, произнес несколько фраз, образовавших внутри меня какой-то стержень уверенности. «Тебе больше не нужен мужчина, который должен тебя защищать. Ты прекрасно научилась сама защищать себя. Гера будет с тобой в твоем городе. Но не теперь. Ты должна отправиться туда без него, потому что ты готова постичь Иерусалим. А Гера не готов. Только ты сможешь помочь ему обрести этот город. Но сначала ты сама должна обрести Иерусалим».