Пророчество: Пророчество. Враг моего врага. Понять пророка. Аз воздам. - Горъ Василий - Страница 26

Идея мне понравилась. Как часть целого. Поэтому, проводив взглядом отъезжающую «Волгу», я тут же остановил еще одну тачку и, закрыв дверь за скользнувшей на заднее сиденье Машей, уселся на переднее сиденье и попросил водителя отвезти нас на Петровку…

Мы прошлись по Столешникову переулку, поднялись на Тверскую и, болтая о всякой чепухе, спустились в подземный переход к метро «Пушкинская». Здоровенный букет роз, купленный мною, пока Маша по моей просьбе рассматривала витрину театрального киоска в десяти метрах за углом перехода, вызвал в ней такую бурю чувств, что я даже немного испугался: девушка сначала покраснела до корней волос, потом закусила губу и чуть не расплакалась. А через миг, приподнявшись на носочки и чмокнув меня в нос, потупила глаза и потянула куда–то в сторону «Макдоналдса». Впрочем, я не сопротивлялся: моя цель – ресторан «Гудман», куда я намеревался ее пригласить, находился именно в той стороне…

Глава 26

…Караван с девушками мы нашли только к рассвету следующего дня: выбраться из дворца оказалось довольно проблематично. И хотя мы неплохо выспались, жажда мести, сжигающая меня изнутри, нисколько не угасла. Даже наоборот: проснувшись перед самым закатом и поняв, что выбраться из дворца раньше полуночи, когда угомонятся веселящиеся кто во что горазд Орденцы, не удастся, решил поохотиться на них в окрестностях нашего убежища. В общем, к пробуждению Мериона я прирезал еще около полутора десятков невезучих монахов и немножечко воспрял духом. Приведя себя в относительный порядок и наточив требующие ухода мечи, в середине первой стражи мы наконец смогли выбраться из дворца и, отойдя от него достаточно далеко, чтобы нас не услышали патрули, вышли на Южный тракт и перешли на мерный бег…

Монахи разбили лагерь, в котором, как я надеялся, ждала моей помощи Беата, на довольно высоком холме, где еще совсем недавно, судя по рассказу Мериона, стояла придорожная корчма «Лещ и Русалка». Сейчас обгоревшие развалины когда–то здоровенного трехэтажного здания мрачно глядели в огонь четырех здоровенных костров, окружавших лагерь по периметру. Даже в Волчью стражу, перед самым рассветом, в лагере было неспокойно: между палатками слонялись часовые, бродили подвыпившие солдаты с топорами на плечах, невдалеке чей–то оруженосец чистил коня какого–то важного, судя по убранству сваленной рядом сбруи, господина… Оценив наши возможности и шансы на благополучный исход задуманного мероприятия, я схватился за голову: при всем старании справиться с четырьмя полусотнями вдвоем мы были не в состоянии. Поэтому я молча последовал повелительному жесту Наставника и, забравшись глубоко в заросли терна, свернулся калачиком и заснул…

Шанс спасти Беату представился только на шестой день преследования: караванщики устроили дневку на берегу Озера Осенних Туманов и дали возможность пленницам привести себя в порядок. Десятка два довольных, слегка подвыпивших монахов, вооруженных неизменными топорами, в самый солнцепек загнали толпу грязных, осунувшихся девчонок в воду и приказали им быстренько помыться… Сопровождаемые гоготом чувствующих свое всесилие Орденцев, девочки, заливаясь слезами, прямо на себе стирали платья, отполаскивали спутанные грязные волосы, нет–нет да и посматривая по сторонам в надежде убежать. Однако каждый шаг в сторону карался пинком под ребра, и вскоре даже самые боевые и стойкие девушки практически потеряли надежду. Поэтому беспрекословно подчинились приказу выйти на берег и вернуться в свой шатер. А еще через половину стражи я увидел Беату: сопровождаемая шестью воинами, она гордо дошла до воды и, дождавшись, пока ей развяжут руки, спокойно стянула через голову платье и занялась собой… Однако первая же попытка одного из монахов дотронуться до ее груди закончилась довольно плачевно: кинжал, до этого мгновения мирно висевший у него на поясе, вдруг оказался в руке моей безбашенной сестры и через мгновение, двигаясь снизу вверх, пробил кожу под подбородком и вошел глубоко в мозг. Не дожидаясь, пока тело Орденца упадет в воду, Хвостик демонстративно повернулась к нему спиной и продолжила стирку!

Как ни странно, но, кроме судорожно сжимаемых и разжимаемых кулаков, остальные монахи ничем не выдали своего недовольства гибелью сослуживца: дав девочке закончить стирку и мытье, они снова связали ей руки и проводили в отдельную палатку, около которой тут же встали на пост восемь (!) монахов третьего уровня посвящения!

– Ты знаешь, я почему–то не удивлен! – только и смог пробормотать обалдевший Учитель и, подергав себя за седые усы, мрачно замолчал…

А к вечеру, совершенно озверев от ожидания, облазив все подступы к лагерю, я решил, что нашел выход. Вернее, вход: озеро, со стороны которого стояло меньше всего часовых, позволяло подобраться к палатке Беаты ближе всего. Поэтому, дождавшись, пока окончательно стемнеет, я тихонечко отполз было в сторону от дремлющего Учителя, но не тут–то было: Дед мрачно взглянул на меня и вопросительно буркнул:

– Ну, что за гениальная мысль будоражит твои юные мозги, герой–спаситель?

Пришлось объяснить свой план. Дед привстал с плаща, на котором лежал, окинул взглядом изученный вдоль и поперек лагерь и расстроенно посмотрел на меня:

– Мальчик мой, шансов на то, что у тебя получится, практически нет! Ты – хороший боец, но далеко не всесилен! Их слишком много, сынок! Но… давай попробуем – все равно ничего лучшего тут не придумаешь…

В общем, к началу Волчьей стражи мы, стоя по ноздри в воде метрах в десяти от берега, наконец решили, что лучшего момента нам не представится: очередной патруль, пройдя вдоль всех часовых, стоящих по периметру лагеря, направился на смену; костры, разожженные вечером, порядком прогорели, а часовые, маявшиеся бездельем, все чаще и чаще пытались вывихнуть себе челюсть от зевоты… Медленно–медленно, практически стелясь над прибрежной травой, сначала я, а потом Учитель, мы добрались до ближайшей к берегу палатки и замерли, прижавшись к ее стенке. Вроде бы все было спокойно… Дождавшись условного знака Мериона, я в одно мгновение оказался рядом со следующей палаткой, но тут госпожа Удача показала нам свой переменчивый нрав: полог соседней с дедовской палатки вдруг откинулся, и оттуда выбрался сонный, но вооруженный монах. Вытаращенные от удивления глаза мгновенно сменила гримаса боли – метательный нож Учителя оборвал зарождающийся крик, пробив горло, но топор, выпавший из ослабевших пальцев бедняги, грохнулся прямо на чей–то валяющийся нагрудник! А потом на землю глухо упало тело, в палатке кто–то проснулся, потом вскрикнул, и тут наш план пошел наперекосяк! А через несколько мгновений боевая машина Ордена Алого Топора показала нам свою силу: раздался звук сигнального рожка, и лагерь ощетинился топорами…

Уйти удалось разве что чудом: то небольшое расстояние, на которое мы успели отойти от воды, пришлось преодолевать, буквально прорубаясь сквозь строй монахов. Каждый шаг давался с безумным трудом, а каждая потерянная секунда увеличивала количество врагов чуть ли не вдвое. Если бы не Дед, то одного меня зарубили бы за десяток ударов сердца! А так, спиной к спине, ощетинившись четырьмя мечами, мы кое–как продавили беснующихся орденцев до озера и, улучив момент, скользнули в теплую воду. А через миг вода закипела от стрел подоспевших лучников, слава Создателю, недостаточно удачливых и метких…

На рассвете, мокрые и злые, мы сидели на холме в получасе ходьбы от лагеря и наблюдали, как снявшийся со стоянки караван медленно втягивается в Ущелье Ветров… А потом над караваном взвились почтовые голуби, и Мерион помрачнел еще больше… Как оказалось, не зря: еще через два дня преследования караван пополнился еще одним подразделением – Черной сотней: отряд монахов в черных сутанах, восседающих на черных кобылах, встретил обоз на одном из горных перевалов и тут же разделился надвое. Меньшая часть отряда влилась в ряды дозорных, а большая спешилась, разобравшись на пятерки, рассыпалась по зарослям кривых невысоких деревьев, покрывающих пологие склоны ущелья, и, методично проверяя каждый подозрительный кустик, двинулась против движения каравана…