Под белым крестом Лузитании - Коршунов Евгений Анатольевич - Страница 5

Ведя все хозяйство Мангакиса, мама Иду находила время еще и для общественных дел: была активисткой районного женского Комитета защиты революции, куда входили домохозяйки и рыночные торговки, такие же решительные и энергичные. Вооруженные старыми ружьями и мачете, еще месяц назад они наравне с мужчинами храбро сражались против высадившихся наемников, а потом с энтузиазмом прочесывали заросли в окрестностях города, вылавливая тех, кому удалось скрыться после разгрома десанта.

Именно тогда мама Иду добыла трофей — маленький автомат «узи» израильского производства. Вопреки строгому приказу республиканских властей женский Комитет защиты революции решил сохранить для своих активисток захваченное оружие. Горластая делегация потрясающих могучими кулаками «мамми», разметав растерявшуюся, не знающую, то ли смеяться, то ли отбиваться, охрану, взяла штурмом министерство обороны, и майор Марио Сампайо, новый командующий армией Боганы, через полчаса был готов на все, лишь бы напористые дамы оставили его в покое.

Официально было объявлено, что оружие женскому Комитету защиты революции оставляется… «в знак признания героизма его активисток в деле отражения империалистической агрессии и с учетом необходимости сохранения революционной бдительности».

После этого мама Иду стала командиром отделения в одном из женских милицейских отрядов. Поэтому Кэндал благоразумно предпочел вести разговор с этой боевой особой в самых миролюбивых тонах.

— Мама, — мягко, но настойчиво сказал он. — Нам нужно срочно поговорить с мисс Мангакис. Это очень важно!

Мама Иду для приличия немного помедлила, а затем отступила от двери.

— Проходите!

В отличие от домов большинства европейцев, живущих в Габероне, холл экономического советника украшали не диковинные африканские музыкальные инструменты и шкуры экзотических животных, а большие, забранные под стекло фотографии. На них были изображены рабочие рудников, моряки с государственных рыболовецких траулеров, крестьяне на плантациях арахиса. И рядом — открытие новой школы, строительство больницы, подписание соглашения о сотрудничестве с делегацией социалистической страны… Безил Мангакис увлекался фотографией, а должность экономического советника объясняла выбор его сюжетов.

Елена задерживалась наверху, и Женя, ожидавший ее вместе с Кэндалом в прохладном холле, нервничал. А что, если они не найдут письма, которое почему-то срочно понадобилось руководителю «солдат свободы»? Он знал от отца, что Кэндал давно предлагал Безилу Мангакису побывать в освобожденных районах Колонии и посмотреть, что можно будет сделать для их развития, Особого риска в этом не было: португальцы были заперты партизанами в немногих городах да в разбросанных по бушу фортах. Правда, время от времени они совершали непродолжительные рейды под прикрытием «алуэтов» для «усмирения мятежников», но как только возвращались обратно, власть в буше опять переходила к «солдатам свободы». Газеты даже писали, что Партия освобождения, генеральным секретарем которой был Кэндал, скоро сформирует правительство и официально провозгласит независимость Колонии. Уже сейчас в штаб-квартире Партии освобождения, которая находилась пока в Габероне, разрабатывались планы строительства независимого государства. Поэтому Мангакис и отправился сейчас в Колонию вместе с советским журналистом Николаем Корневым, отцом Жени.

Елена вошла в холл размашистой мальчишеской походкой. Ее короткие светлые волосы были еще влажны после душа. Большие серые глаза лучились, озаряя теплым светом продолговатое лицо с узким подбородком. Полные алые губы радостно улыбались, улыбались ему — Жене.

Но вот девушка увидела Кэндала, брови ее удивленно приподнялись, и Женя понял, что мама Иду ничего не сказала ей о визите командира «солдат свободы». Поэтому и одета девушка была по-домашнему: простая блузка с короткими рукавами, белые шорты, красные тапочки-подошвы.

— Извините, — растерянно улыбнулась она Кэндалу. — Я не знала… что…

Она перевела недоуменный взгляд на Женю, словно спрашивая о причине неожиданного визита.

— Извините меня, мисс, за вторжение… — кротко произнес Кэндал. — Но я хотел бы узнать, когда обещал вернуться ваш отец?

В голосе его не было и следа тревоги, и Женя посмотрел на руководителя партизан с откровенным удивлением.

— Папа обещал вернуться через три недели, — ответила девушка.

— Он получил мое письмо? — как бы между прочим поинтересовался Кэндал.

— Да…

— Ну что ж… — он слегка поклонился Елене. — Еще раз извините за вторжение, мисс. Вы же знаете, у нас с вашим отцом кое-какие дела… Мне пора.

Кэндал пошел к выходу из холла, но у самой двери вдруг остановился.

— Да, чуть не забыл. Вы не знаете, не сохранилось ли случайно у вашего отца письмо, которое он получил от меня?

— Конечно.

Елена проскользнула мимо мамы Иду, стоявшей на ступенях лестницы, которая вела на второй этаж, и через минуту сбежала вниз с листком бумаги в руках.

Кэндал осторожно взял его, мельком просмотрел, потом с подчеркнуто безразличным видом сложил вдвое и сунул в нагрудный карман.

— До свидания…

Он дружески улыбнулся всем по очереди, но ответила ему одна Елена. Дверь за Кэндалом закрылась, во дворе взревел мотор «джипа», и только тут Елена заметила напряженное выражение на лицах Жени и африканки.

— Джин! Мама Иду! Что с вами? — тревожно спросила она.

Мама Иду с сомнением покачала головой:

— Нет, здесь что-то не так. Слыхано ли — из-за листка бумаги врываться в дом ни свет ни заря и без всякого стыда будить молодую леди! — проворчала она.

Женя молчал: что он мог сказать? Что он знал? И вдруг в голову ему пришла неожиданная мысль.

— Мама Иду, — поспешно выпалил он, боясь, что в следующую секунду у него не хватит духа поделиться казавшимся ему самому абсурдным планом. — Это правда, что ваш сын работает в госпитале… в Колонии?

Мама Иду с подозрением прищурилась:

— Ну и что? Один раз я даже ходила туда. Но, клянусь богом грома Шанго, этот путь тяжелее, чем крестный ход Спасителя…

— Не богохульствуй, мама Иду, — попросила Елена. — Ведь ты христианка…

— Когда припрет, всех богов разом вспомнишь, — не сдавалась африканка. — А уж я насмотрелась тогда на святые кресты тугов — как пошли лить они сверху пламя! Ни человека, ни зверя, ни птицы не щадят. Все горит, как в преисподней. А ведь тоже христиане.

Елена испуганно прикрыла ладонью рот.

— Ой да что же ты меня, старую, слушаешь! — заметив это, охнула африканка. — Ты верь в то, чему тебя учили в школе святого Амброзия. Может, те туги и не христиане вовсе. Ведь не могут христиане такого творить, что они делают в Колонии…

— Мама Иду! Послушайте, мне нужно попасть туда. Как можно скорее! — с отчаянной решимостью выпалил Женя.

Мама Иду удивленно посмотрела на него.

— Так вот оно что, — произнесла она вдруг упавшим голосом. — Горе! Горе нам!

Она вцепилась толстыми пальцами в седые, жесткие завитки своей пышной шапки волос и изо всех сил рванула их.

— Мама Иду! — крикнула Елена, с плачем бросаясь в объятия могучей африканки.

Только теперь Женя осознал, как прав был Кэндал, когда старался показать здесь, будто он не видит ничего тревожного в отъезде отца Жени и Безила Мангакиса в Колонию!

Однако мама Иду не могла долго предаваться отчаянию. Усадив всхлипывающую девушку в кресло, она вихрем примчалась из кухни с бутылками кока-колы, ловко открыла их, наполнила стаканы, сунула в руки молодым людям. Затем подхватила свою огромную сумку:

— На завтрак пожарьте яйца. С беконом. Грейпфруты в холодильнике, свежие. Я принесла сегодня с рынка. А обед я приготовлю, когда вернусь. Я скоро…

НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Если бы утром кто-нибудь сказал Евгению, что вечером вместе с Еленой и мамой Иду ему придется трястись в кузове армейского грузовика, крытого новеньким брезентом, он бы ни за что в это не поверил. Грузовик отчаянно мотало из стороны в сторону. Шофер, знавший дорогу, что называется, на ощупь, не включал фар — они приближались к пограничной зоне, а генерал Кристофер ди Ногейра хорошо платил своим людям за каждый выслеженный и перехваченный грузовик, доставляющий «солдатам свободы» грузы из Боганы.