Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Наемники - Коршунов Евгений Анатольевич - Страница 30


30
Изменить размер шрифта:

— Поздно, — прошептала она, — поздно, Питер.

Перед ним сидела монахиня, усталая женщина с душой, истерзанной чувством вины перед собою, перед ним, перед Робертом, перед Цецилией, перед Жаком, перед Африкой, перед всем миром и всем человечеством.

И Петр понял, что все эти годы он думал о ней, не признаваясь в этом даже себе.

— Воздух! — вдруг раздался во дворе крик Жака. И сейчас же над их головами взорвался рев самолета, пронесшегося на бреющем полете над самой крышей.

— Война, — сказала Элинор.

ГЛАВА 8

— Война?

Петр повторил это слово сначал по-английски, как произнесла его Элинор, затем по-русски.

Война… И вдруг рев самолета, только что промчавшегося над крышей домика, затерянного в буше Западной Африки, перенес его в далекое детство, когда слово «война» было повседневным и обыденным, а сама война наполняла своим дыханием каждую минуту его жизни.

Нет, ему не довелось принять участие в сражениях. Война для него была горящим санитарным поездом, в котором он с матерью уезжал в июньские дни сорок первого из Крыма. Поезд вывозил раненых бойцов и командиров, лечившихся в Крыму после финской войны, но в переполненные вагоны, в купе, где уже было по восемь человек, по требованию этих искалеченных, изувеченных мужчин сажали детишек, женщин, стариков и старух…

И где-то в украинской степи, голой, без единого кустика, на плоской равнине, Петр вдруг впервые услышал стремительный рев над головой… Потом был ад, был грохот, было желтое пламя и опять наводящий ледяной страх рев самолета, вой бомб, несущихся к развороченной, горящей земле…

Он увидел себя прижатым матерью к сырым комьям чернозема возле свежей, только что появившейся ямы и услышал, как вой самолетов стихает и грохот уже не заглушает стоны раненых и треск горящих вагонов.

— Лежи здесь! — хриплым голосом крикнула ему мать и побежала на помощь туда, откуда слышались эти страшные, нечеловеческие стоны.

Война была для Петра и пустым старомодным буфетом, который он, когда мать уходила на работу, каждый день обыскивал в поисках еды, зная, что ничего не найдет. Еды не было, и Петр потом, много лет спустя, удивлялся, почему он все искал что-то в буфете, прекрасно зная, что буфет пуст. Голод был сильнее его разума.

Война была и эвакуацией, и холодным уральским клубом, в зале и на сцене которого ютились женщины и дети, пока отцы их днем и ночью, в любую погоду возводили вывезенный из-под бомбежек завод и прямо под открытым небом пускали станки: фронт не мог ждать ни одной минуты.

И вот теперь война пришла сюда.

Элинор повернула ручку радиоприемника, и в комнату ворвался голос майора Нначи, главы военного правительства Гвиании:

— …иские монополии не впервые в Африке делают ставку на раскольников и сепаратистов, — говорил Нначи. — Не впервые прибегают они к провокациям, чтобы стравливать между собою племена и народности, населяющие и нашу страну.

— Подполковник Эбахон знает, кто направлял в эти дни действия погромщиков. Он знает, кто оплатил убийства его соотечественников. Это прежде всего «Шелл» — «Би Пи», нефтяной спрут, понявший, что народ Гвиании будет защищать свои национальные богатства от разграбления…

— Дорогие сограждане! — Голос Нначи дрожал от волнения. — Подполковник Эбахон не скрывает, что мятеж в Поречье готовился долго и тщательно. Он хочет представить дело так, будто весь народ идонго требует отделения Поречья, будто весь народ идонго готов умереть в борьбе за раскол с оружием в руках. Это гнусная ложь.

Лучшие сыны идонго против сепаратистов. И клика Эбахона обрушивает на них жесточайший террор. Убит майор Даджума, убит капитан Окафор, майор Нзеку… Я мог бы продолжить этот список преступлений, совершенных сегодня раскольниками.

Как глава военного правительства Гвиании, я отдал приказ частям национальной армии перейти Бамуангу и подавить мятеж в Поречье. Наши части уже вышли к Бамуанге, мост через которую мятежники успели взорвать. Мы хотим избежать напрасного кровопролития, и поэтому авиации дан приказ со вершить лишь разведывательные полеты…

Элинор выключила радиоприемник.

— Это нас не спасет, — раздался с порога насмешливый голос Жака.

Он стоял, скрестив руки на груди, прислонившись плечом к притолоке. Из-за его спины виднелось хмурое лицо Роберта и бледное сестры Цецилии.

— У каждого свой путь к спасению, месье, — холодно отрезала Элинор. — Все мы знали, что нас здесь ожидает.

Жак поднес ладонь к козырьку своего берета:

— Но раз маойр Нначи обещал нам, что пока бомбежек не будет, советую не откладывать поездку в Обоко… Продукты должны подскочить в цене, и надо успеть сделать запасы…

Элинор сухо кивнула. Жак обернулся к Петру:

— Я оставлю тебя здесь на часок-другой… если не возражаешь. Боб обещал меня забросить к моим парням. Это недалеко, минут двадцать езды отсюда. Проверю, не разбежались ли они там при виде первого федерального самолета, и обратно.

— Езжайте, — нетерпеливо оборвала его Элинор. — Никто вашего друга здесь не обидит!

Жак махнул Петру рукой и шагнул за порог, тесня перед собою Роберта и сестру Цецилию.

Мотор «джипа» взревел и вскоре затих где-то в зарослях.

— Вы, наверное, удивились, увидев меня… в этом? — неожиданно сказала Элинор и коснулась руками своего черного одеяния.

— Удивился. Левая художница, жрица бога Ошун — и монахиня!

Элинор нахмурилась, но он сделал вид, что не заметил:

— А ведь Роберт вас так любил! Не нужно быть слишком проницательным, чтобы увидеть это.

Лицо Элинор немного смягчилось.

— Знаю.

— Вы сказали, все мы знали, что нас здесь ожидает. А Роберт? Он знает, что никогда не добьется своего счастья?

— Он упрямый, Рорберт. Он всегда был упрямым!

— И все же вы… вы стали монахиней?

Элинор подняла голову, и Петр увидел в ее глазах боль:

— Вы дьявол, Питер! Вы говорите о том, от чего я решила отказаться навсегда. Зачем вы приехали сюда?

— А вы?

— Я… — Она глубоко вздохнула. — Со мною все проще, чем вы думаете. Я искала место на земном шаре, где бы я могла быть полезна людям. Самым несчастным, самым отчаявшимся.

— И выбрали лепрозорий?

— Да. Католическая организация «Каритас» давала объявления в газетах. Они искали людей в свои миссии в Поречье. Это было сразу же, как только к власти пришел майор Нначи

— Но, насколько я знаю, в Поречье всегда было более чем достаточно католических миссий.

— «Каритас» решила удвоить их число. Губернатор Эбахон приветствовал это. Вы же знаете, он сам католик и воспитывался в католической семье.

— Для его папаши богом была звонкая монета.

— Не кощунствуйте, Питер!

Петр встал и прошелся по комнате, потом остановился перед Элинор:

— Хорошо! «Каритас» искала миссионеров… Вернее, тех, кто согласился бы поехать в новые миссии в Поречье. А Боб? Как он оказался здесь?

— Когда он узнал, что я уезжаю в Поречье, он тоже пошел в «Каритас». Святые отцы предложили ему работу шофера… в миссии, которую должна была открыть я, рядом с лепрозорием.

— Но… почему вы… и именно сюда, в Поречье? Неужели же нигде в Африке или Азии не нашлось для вас другого лепрозория?

— Я просила самое трудное место. Самое трудное!

— Не понимаю. Почему оно самое трудное?

— Потому, что здесь будет война, — твердо ответила Элинор.

— И вы знали об этом заранее?

Петр даже подался вперед…

— «Каритас» знала об этом…

— А что еще знала «Каритас»? Что губернатор Эбахон пойдет на раскол Гвиании? Что «Шелл» оплатит очередной погром идонго? Кстати, насколько я знаю, «Каритас» французская организация. Откуда же святые отцы знали о замыслах английской компании «Шелл»?

— Я давно не интересуюсь политикой. В жизни достаточно грязи… — Элинор встала. — Что здесь будет война, знала не только «Каритас». Ваш друг француз — его все зовут здесь Френчи — приехал сюда раньше меня… И совсем не для юго, чтобы спасать несчастных близнецов или укреплять веру гниющих заживо прокаженных. Он готовит убийц. Спросите, от кого он знает об этой войне — от «Каритас», «Шелл» или губернатора Эбахона? Вот, кстати, и он сам…