Небесный король: Покровители - Живой Алексей Я. - Страница 40

Коля снова нажал на гашетку, но пулемет молчал. Патроны кончились.

– Ну, все гнида, – сплюнул он на приборную панель, – сейчас ты у меня попляшешь.

Заложив очередной вираж, он развернул подраненный «Апач» и пошел на таран. Сначала американский пилот не мог поверить своим глазам. Он никогда не думал, что противник настолько не любит жизнь, что отважится на такое. Поэтому первые несколько секунд, пока вертолеты сближались, он оставался на месте и поливал огнем «Апач» Коли Быстрого. А когда уловил маневр противника и бросил свой вертолет вниз, было уже поздно.

За несколько долей секунды до столкновения с Гризовым произошло что-то странное. Он опять ощутил себя одним целым с боевой машиной и решил вмешаться в ход событий. Когда американец нырнул к земле, «Апач» Коли Быстрого должен был врубиться в его борт своим хищным носом. Гризов бросил машину резко вверх, но все равно не успел. В первую секунду ему показалось, что вертолеты разошлись разными курсами, но он ошибся. Нос их вертолета миновал хвост американского, но зато они врубились друг в друга хвостовыми винтами. Со страшным грохотом их вертолет развернуло несколько раз по бешеной траектории, и отбросило куда-то в сторону. Но Гризов не сдавался, он до последнего пытался выровнять и спасти машину, и ему это удалось. Раздался страшный удар о землю. Лишившись хвоста, «Апач» угодил этим обрубком в песчаный бархан и зарылся в него почти полностью. Последнее что слышал Антон, это был мощный взрыв раздавшийся неподалеку.

От удара Гризов потерял сознание, а когда очнулся, решил, что уже в раю. Сквозь уголок прозрачного люка, почти полностью засыпанного песком, светило яркое солнце, разгоняя царивший в кабине полумрак. Их вертолет не взорвался, а только превратился в хлам. Груду искореженной брони. Антон пошевелился, вроде бы ничего не сломано. Внизу заворочался и застонал Коля Быстрый.

– Эй, – позвал его Гризов, – ты жив?

Коля внимательно обследовал свой организм и сообщил:

– Похоже на то. Даже ничего не сломал, чудо какое-то. Только лоб расшиб о панель приборов. Да зуб выбил.

Антон тоже ударился головой, которая слегка кружилась. Но переломов не ощущал. Зубы были на месте. Он откинулся на кресле назад.

– А ты чего на таран попер? – вдруг спросил он.

– Патроны кончились. Да и надо было проучить. Ты же понимаешь…

– Ну, да. Понимаю, – ответил журналист, потирая ушибленную голову, – А заодно и меня угробить.

– Извини, брат, так получилось, – пробормотал Коля и махнул рукой, – Ладно. Что было, то было. Вообще-то надо выбираться. Посмотреть, что с остальными.

Гризов в очередной раз удивился, с какой легкостью эти ребята расправляются с чужими жизнями, особенно не задумываясь. Но ничего не сказал. Подумал только, что если бы не вмешался, если б вертолет взял чуть пониже, уже давно оба были бы на том свете. Выходило, что за собственную жизнь надо бороться самому. Даже коллегам по оружию доверять ее полностью нельзя.

Антон напрягся и ударом ноги попытался высадить замок своего люка. Тот заклинило. Ударил еще раз. Безрезультатно. Но с третьего удара замок щелкнул открываясь. Гризов откинул крышку и вывалился на раскаленный песок, в который зарылся вертолет по самую кабину. Следом за ним свет божий выбрался пилот вертолета, потерпевшего крушение.

Журналист встал, покачиваясь на нетвердых ногах, осмотрелся. Картина, представшая перед ним, напоминала апокалипсис наших дней. На сколько хватало глаз, тянулась желтая безжизненная пустыня. А вдалеке, разделяя ее на три равные части, клубилось три столба черного дыма. Гризов пересчитал еще раз. Только три. Значит, один вертолет не взорвался. Но какой?

Ответ нашелся сам собою. Метрах в ста от них, зарывшись носом в землю и завалившись на бок, лежал пятый «Апач» со смятым винтом. Рядом с ним, облокотившись на броню, стояли Голуаз и Костян и курили, как ни в чем не бывало.

– Господи, – сказал Гризов, щурясь на солнце, – как же хороша жизнь.

Через полчаса они снова брели по пустыне с рюкзаками за спиной и автоматами на шее. Со лба тонкими струйками стекал пот. К счастью ничего из оборудования не пострадало, как сообщил старшой. Контузии и ушибы не в счет. Костян приказал немедленно уходить подальше от места боя. Отлеживаться и зализывать раны, было некогда. Очень скоро здесь могли появиться американцы, перед атакой их пилоты должны были сообщить о своих действиях на ближайшую базу, а те еще дальше по этапу. Их будут искать.

Свои вертолеты спецназовцы взорвали, чтобы никто не догадался, кто на них летел. Пусть поломают голову. Сейчас важно выиграть время, как сказал Костян. Бежать после такой посадки пока никто не мог, досталось всем, поэтому просто шли, как могли, подбадривая друг друга.

Так прошло часа два, как показалось Антону. Два ужасно тяжелых часа. Солнце все еще жарило как ненормальное, но уже немного приблизилось к горизонту.

– Как думаешь, что это была за стоянка с палатками? – вдруг спросил Костян, поравнявшись с Колей Быстрым.

– Думаю, какая то поисковая партия по нашему профилю. Иначе, зачем им залезать так далеко в пустыню, да еще тащить с собой столько бронемашин и вертолеты.

– Вот то-то и оно, – кивнул Костян, – разумею, что они ищут то же, что и мы. Надо поспешать. А то не ровен час, найдут раньше нас.

– А где мы сейчас?

– Уже недалеко от предполагаемого района, – сказал Костян, – час назад я сверился по спутнику. Максимум день пути.

Коля кивнул.

– Должны успеть.

Гризов, который ковылял сзади за Колей, еле выдирая ноги в ботинках из песка, слышал весь разговор. От него, похоже, и не скрывали этой информации. «Значит, приближаемся. Это хорошо, – думал журналист усталым и ушибленным мозгом, – чем быстрее найдем, тем быстрее вернемся домой. А то эта командировка немного затянулась».

Постепенно Антон так разомлел, что уже перестал соображать кто он и где он. Гризов брел по пустыне как перегревшийся механизм, которому было ужасно жарко и тяжело. Рюкзак давил на плечи. Автомат тянул к земле. Антон молча переставлял ноги, даже не глядя под них. Взгляд его затуманился.

За время дневного перехода журналист успел заметить множество ящериц, сновавших под ногами и даже двух змей. Змеи, однако, не проявили к нему никакого интереса и не стали кусать, а уползли своей дорогой в пески. Один раз он услышал отдаленный крик в небе и, подняв голову, увидел небольшую стаю птиц. Напрягая зрение, Антон признал в них стервятников.

– Не дождетесь, – сказал он кружившим в небе птицам, сплюнул и побрел дальше.

Постепенно зной стал спадать. Солнце опускалось. А когда, наконец, старший объявил привал, журналист сбросил рюкзак, рухнул на него и мгновенно отключился, как перегревшийся механизм. Сколько прошло времени, он не знал. Но когда его растолкали, были уже сумерки.

– Идти сможешь? – спросил Костян.

– А то пристрелите? – уточнил Гризов, перед которым еще все плыло после сна на жаре. Во рту стоял вкус песка, который хрустел на зубах.

– Да нет, обождем пока, может, еще сгодишься, – ответил Костян.

– А надо? – не сдавался Гризов, – вроде вечереет. Может, поспим еще?

– Надо двигаться, – сжег мосты старшой, – А то на том свете отдохнешь. Американцы рядом. Да и по прохладе идти легче.

С этим Гризов не мог не согласится. Он нехотя встал, натянул на себя потяжелевший вдвое рюкзак и побрел за остальными. Первым шел Голуаз, Костян замыкающим. Присматривал за немного расклеившимся журналистом.

Постепенно, от опустившейся прохлады, мозг начал оживать. Почему-то первым делом в памяти всплыло лицо американца, который вылезал из палатки. «Где же я его видел? – не мог понять Гризов, – но видел, это точно».

Ночью идти оказалось заметно легче. Перед выходом слегка перекусили сублиматами, на которые желудок Гризова не видевший ничего с момента высадки на берегу Ефрата, откликнулся положительно. Конечно, хотелось мяса и пива, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Журналист подумал, что съел бы сейчас целого слона.