Старый, старый футбол - Коршак Юрий Федорович - Страница 25

Все началось с пустяка. В ту пору, когда на невских берегах только-только сформировалась «футбол-лига», журнал «Спорт» поместил крохотную заметку. «В Москве основывается кружок… футболистов! Невероятно, но факт! Москвичи увлеклись игрой в футбол… кружок составляет пока 11 человек.

Скептики качают головами и говорят, что тут будут больше «квасить» носы, чем играть в футбол».

Само собой разумеется, что среди скептиков были и спортсмены Петербурга. Еще бы, ведь они мнили себя футбольными Колумбами и на правах первооткрывателей полагали, что секреты круглого мяча доступны им одним. Что там Москва со своим жалким кружком!

Но пока Колумбы снисходительно посмеивались, футбол все сильнее покорял москвичей. И в 1907 году сборная города уже отправилась в Петербург с первым визитом. Основу команды, правда, составляли англичане, и поэтому одно время проводилось по два матча – сначала гости мерились силами со своими соотечественниками, а затем уже с русской сборной. Такой распорядок однажды подвел москвичей. В первом матче петербургский англичанин Делл, известный по прозвищу «костолом», так круто обошелся со своими сородичами, что на следующую встречу москвичи смогли выставить лишь десять человек. Естественно, это облегчило задачу хозяев поля. Впрочем, успех и так неизменно сопутствовал петербуржцам.

Эта традиция не изменилась и после того, как было покончено с засильем иностранцев в российском спорте. По-прежнему во встречах на уровне сборных блистали северяне, а москвичи лишь изредка довольствовались победами в играх клубных команд.

Несмотря на это очевидное обстоятельство, московские футболисты не собирались признавать превосходство соперников и при первом удобном случае намекали на то, что еще неизвестно, где находится подлинная футбольная столица. Такая амбиция, как известно, доставила массу хлопот Российскому олимпийскому комитету накануне Олимпиады в 1912 году, когда каждый из двух городов требовал себе большинство вакансий в сборной страны.

Но самый грандиозный скандал разразился после выборов во Всероссийский футбольный союз в 1914 году. Меценаты-иностранцы, заседавшие в комитетах лиг двух городов, вели накануне футбольного съезда сложную дипломатическую игру – они делили кресла в правлении Союза. В конфиденциальных беседах обе стороны проявляли удивительное единодушие. «Сделаем соглашение, не допустим, чтобы на выборах решала провинция. Союз только тогда силен, когда Москва и Петербург идут рука об руку» – вот какой был лейтмотив тайных переговоров. Было «сделано» и соглашение. На смену петербургскому маклеру-меценату Макферсону, занимавшему пост председателя Союза, должен был прийти либо москвич, либо петербуржец. Если, скажем, избирался москвич, то следующие важнейшие посты товарища председателя, первого секретаря и казначея «автоматически» доставались петербуржцам. Союзники расстались очень довольные друг другом. Кто мог тогда подумать, что московский торговец золотом и драгоценностями Фульда сумеет с ювелирной точностью обвести вокруг пальца председателя «Петербургской лиги» британского консула Вудгауса?

А именно так и произошло на выборах в Харькове, где собрались члены Союза. Все шло гладко, пока выдвигалась кандидатура Фульды на пост председателя. Петербуржцы и москвичи дружно проголосовали за своего нового футбольного предводителя. Начинается баллотировка в казначеи. Петербург спокойно ждет своего «куска пирога», как вдруг сам Фульда с невинным видом предлагает вручить ключи от кассы… москвичу!

Вероломство недавних союзников привело петербуржцев в ярость. Вскоре после выборов они официально заявили о выходе своих представителей из Союза. Затем выступили с разоблачением закулисных переговоров, обвиняя москвичей в жульничестве. Те в долгу не остались, припомнив соседям мелкие и крупные ссоры прежних лет. Одновременно в печати появились рассуждения о всегдашнем консерватизме петербуржцев, утверждения о том, что Петербург в. спорте устарел и, мол, настала пора передать бразды российского спорта москвичам. Дело не ограничилось публичной полемикой. Неожиданно отказалась от поездки в Москву студенческая сборная петербуржцев, хотя о ее выступлении уже сообщали афиши. Как раз в эту пору гостили на берегах Невы шотландцы, и по предварительному соглашению Петербург «уступал» их на два матча в Москве. Но когда произошел разрыв, петербуржцы заявили, что будут играть сами все четыре встречи, В отместку москвичи не пригласили никого в свою команду, которая под флагом «Всей России» отправилась на турнир в Скандинавию. Крупные поражения этой сборной вызвали лишь злорадные комментарии в столичной прессе.

Но самый коварный удар Фульда и его компаньоны припасли к началу российского чемпионата. Когда до старта соревнований оставались считанные дни, выяснилось, что в турнире не нашлось места… первым чемпионам. Не стесняясь в приемах, меценат расчищал дорогу к Победе для своей команды. Газета «Вечернее время» сообщала по этому поводу: «По наведенным нами справкам выяснилось, что правление Всероссийского футбольного союза не послало Петербургу приглашения к "участию». На все запросы деятели Союза отвечали молчанием, и скандал разгорелся с новой силой. Петербург так и не попал в список участников.

Началась мировая война, и футбольные дела отошли на задний план. Не сумел Союз провести и всероссийское первенство. Позже, однако, в Союзе снова возобладала «петербургская партия», и на пост председателя был избран Георгий Дюперрон.

С 1915 года возобновились и прерванные традиционные встречи двух сборных. Северяне выиграли со счетом 2:1, что дало повод журналу «К спорту» не без ехидства заметить: «Итак, Петроград побил Москву. Это первый раз. Прежде Москва проигрывала… Петербургу».

Не удивительно, что и на поле, когда шел очередной спор старых соперников, всегда царила возбужденная атмосфера. Как-то клуб «Коломяги» играл в Москве с «Мамонтовкой». Все шло более или менее спокойно до тех пор, пока судья неосмотрительно не оштрафовал кого-то из москвичей. Возмущенная «Мамонтовка» в полном составе покинула площадку, и «товарищеский» матч прервался. Все же выход из неловкой ситуации был найден. Устроители встречи мобилизовали случайно оказавшихся на стадионе игроков других команд, и матч с грехом пополам доиграли.

В другой раз, когда поединок проводился на уровне сборных, московскому судье Савостьянову пришлось досрочно увести с поля сразу обе команды – до того накалилась обстановка. В раздевалке арбитр. провел душеспасительные беседы с распетушившимися игроками и дал им время остыть. Эта мера помогла. Команды вновь как ни в чем не бывало вышли на площадку и более или менее спокойно доиграли матч.

Не отставали от футболистов и наиболее рьяные болельщики.

Не случайно даже журнал «К спорту» писал: «Когда москвичи говорят о петербуржцах, то в глазах у каждого вспыхивает недобрый огонек. Петербуржцы тоже не особенно сердечно и нежно произносят слово «Москва».

Однажды во время выступления коломяжцев на московском поле петроградец Петр Филиппов прорвался по краю к воротам. Но удар он произвести не сумел: в последний момент кто-то из зрителей-«патриотов» схватил его за ногу. Судья вначале растерялся, а затем назначил штрафной в пользу гостей. Игроки обеих команд сгрудились у ворот москвичей. Но Филиппов рассудил иначе. Установив мяч, он разбежался и снайперским ударом «сразил» обидчика, ухмылявшегося в толпе зрителей… Как ни странно, эта выходка понравилась болельщикам, и встреча благополучно была доведена до конца.

Некоторая натянутость в отношениях не мешала, однако, обеим сторонам поддерживать непрерывные контакты. Больше того, эти поединки давно уже стали гвоздем сезона и с нетерпением ожидались болельщиками.

Осенью 1918 года обстановка была очень сложной. Петроградцы официально информировали москвичей, что не могут гарантировать им ни помещения, ни продовольствия. Приглашение прибыть в Москву долго оставалось без ответа. Наконец, Дюперрон, занимавший пост секретаря «футбол-лиги», сообщил: «Мы собираемся послать команду. Что из этого выйдет – вопрос другой, так как наши игроки поминутно разъезжаются и нам страшно трудно собрать мало-мальски сильную и сытую команду».