Морф - Клименко Анна - Страница 37

Ведь все очень просто: если нет больше дара — то тогда самое время добыть какой-нибудь острый предмет и вырезать у себя из груди то, что дает мне возможность дышать и двигаться. Без магии я никто, даже меньше, чем никто. Магия — это то, ради чего еще стоило существовать даже такому существу как теперешняя я. Нет магии — нет и меня самой.

И я решилась. Выбрала простое, но мощное заклинание регенерации, от себя добавила в него маленькое изменение (при этом кровожадный зомби во мне мерзко захихикал). Разложила по столу коробочки и мешочки с бусинами, с душевным трепетом извлекла из тряпицы кусочек неполированного изумруда (эх, в свое время немало форинтов пришлось отвалить заезжему торговцу). Потом отрезала кусок войлока, вдела нитку в иголку и — работа закипела. Стежки ложились ровно, бусинки прижимались друг к дружке блестящими боками, изумруд послушно лег в отведенное ему место. Отрезая в очередной раз нитку, я вдруг подумала о том, как же глупо было желать славы только ради того, чтобы доказать своей семейке — мол, и я чего-то да стою. Нет, в самом деле, как все это было глупо и… мелочно, что ли? Уже после смерти я как будто взобралась на вершину горы, а там, внизу, была я-прежняя, живая, самоуверенная, совершенно не понимающая истинного положения вещей. Ха! Стать лучшей из лучших только для того, чтобы тебя заметили те, кто не замечал прежние двадцать лет. Да они, вмерзшие в свое родовое имение, и головы бы не повернули, заслышав имя Ирбис. Для них я перестала существовать ровно в тот миг, когда смертным приговором прозвучало название моего магического дара. А я-то, дурочка, искренне верила в то, что мои лавры что-то изменят…

Нет, и все-таки. Неужели все, чего мы пытаемся добиться, делаем это для себя и ради себя, любимых? Или — наоборот — для других, для тех, кому будут нужны и полезны наши свершения? Наверное, все-таки для себя. Конечно, наивно было думать, что, стань я известной и уважаемой вышивальщицей, моя семья кинется ко мне с лобзаниями. Но, возможно, дорога в западный лес все же стоит того, чтобы постараться? Эльфы не откажут великому магу Ирбис Валле. Я смогу предложить им то, чего до этого не предлагал никто. В конце концов, не зря же мне нравятся неожиданные и нестандартные решения простых, казалось бы, задач?

… Все. Я пришила петельку для шнурка, оглядела собственное творение. Хорошо, что на вышивальщиков не действует магия вышитых ими талисманов, не то пришлось бы мне несладко сейчас. Впрочем, неважно. Это будет моей маленькой местью людям — просто людям, трое из которых меня убили.

Я вынырнула из хижины в закат, поискала глазами Шерхема — но его, само собой, нигде не было. Только Роф топтался на месте, и было видно, что он и рад бы тащиться вслед за хозяином, но получил весьма недвусмысленный приказ торчать на полянке перед хижиной и охранять мое драгоценное тело. Ну, ладно. Подождем — благо что времени у меня теперь мно-ого.

Шерхем Виаро явился нескоро, солнце успело сесть, а на лес накатились невероятно красивые фиолетовые сумерки. Измотанный и злой, бросил на траву пухлую сумку, затем отстегнул от пояса мою флягу и долго пил из нее.

— Ну что за люди, — наконец поделился он своим горем.

— Что? — я разглядывала его, сидя на теплой еще земле и покусывая травинку.

— Когда им нужно исцелить недуг, они готовы заплатить столько, сколько просишь, — пояснил Шерхем, — но как только они выздоравливают, выздоравливает, похоже, и их жадность. Был на тракте, встретил караван. У купца — ущемление грыжи, похоже, с омертвением тканей. Еще чуть-чуть, и отошел бы, бедняга. Давай, говорит, лечи, заплачу любую сумму. Ну, я попросил сто форинтов, вылечил пройдоху, а он возьми — и позови своих людей. Ффух. Хорошо еще, что успел их усыпить, попадали в пыль как мешки с картошкой. Тогда купец, конечно, расплатился, но при этом смотрел на меня так, как будто хотел сожрать живьем.

— Сто форинтов — это немного, — заметила я, — а в сумке что?

Лекарь пожал плечами.

— Да так, всего… Одежда, хлеб, соль, огневки…

— Встретились гномы на пути?

— Не поражай меня своей наивностью, — Шерхем одарил меня снисходительной ухмылочкой, — огненные руны изготавливаются гномами, конечно, но купить их можно… допустим, у честных контрабандистов.

— Ты не боишься, что тебя сдадут гончим? — я продолжала гонять во рту травинку, всем телом чувствуя особенное, живое тепло, исходящее от стоящего рядом лекаря.

Он беспечно махнул рукой.

— Здесь, в этой глуши, всем наплевать, кто есть кто. Тем более что я давно лечу всех подряд в той деревне, они на меня молиться скоро будут. Ну, а ты? — и он, прищурившись, уставился на меня.

Я молча протянула ему талисман на кожаном шнурке.

— Активируется сам по мере надобности. Главное, никто его не должен носить, кроме тебя.

Быстрый, настороженный взгляд из-под ресниц.

— А почему?

— Испортится сразу, — я усмехнулась, — такая вот у меня прихоть, Шерхем. Пусть этот талисман носит только тот, для кого я его сделала. Это регенерирующий талисман, на тот случай, если ты потеряешь сознание и не сможешь себя исцелить.

— Полезная вещица, — он ловко принял талисман из моих рук, повертел, рассматривая, — и работа хорошая. Спасибо.

— Носи на здоровье, — я кисло улыбнулась, — давай и проверим сразу, а? Может быть, ничего от моего дара и не осталось…

Шерхем пожал плечами — Хайо, ну что ж он такой худой, рубашка как на вешалке болтается — а потом повесил мой шедевр себе на шею, достал из-за голенища сапога нож и, не поморщившись, полоснул себя по запястью. Закапала кровь — шлеп-шлеп-шлеп. Она казалась почти черной в сумеречном лесу и пахла… м-м-м. Просто сказочно вкусно. Я стрельнула глазами в сторону Рофа, но тот, даже если и почуял, был под действием приказа.

И, охр возьми, ничего не произошло. Кровь продолжала капать в траву.

— Лучше б сдохнуть, — прошептала я, заворожено глядя на аппетитный надрез на запястье лекаря.

— А когда талисман начнет действовать? — спокойно поинтересовался он.

— Да он уже должен был подействовать! — промяукала я, — Хайо всемилостивый, у меня ничего, совсем ничего не осталось. Сделай доброе дело, забери свою магическую штуку, я хочу просто уснуть и больше не просыпаться…

Шерхем как-то странно посмотрел на меня.

— В любом случае, отсутствие магического дара — это еще не конец всему. Живут же простые люди…

— Живут же простые люди! — передразнила я его, — простым людям не надо в Великий лес, охр побери!

— А с чего ты взяла, что именно магу суждено туда попасть? — голос лекаря вдруг сделался стальным, — или ты в самом деле думаешь, что, перестав быть магом, ты уже ничего интересного собой не представляешь?

— Шерхем, — я старалась говорить спокойно, чтобы голос не срывался на рыдания, — ты просто… ты не понимаешь.

— Я все понимаю, — жестко сказал он, — я понимаю, что передо мной истеричная, недалекая девица, которая мнила себя едва ли не избранной высшими силами, а теперь…

Шерхем не договорил. Оборвал себя на полуслове, провел большим пальцем по разрезу на запястье, стирая кровь.

— Надеюсь, этотебя успокоит?

Кожа была гладкой, чистой. Рана исчезла бесследно.

— Он работает с задержкой, — растерянно пробормотала я, — наверное, мое состояние…

— Значит, задержку надо учитывать. Невзирая на состояние.

Он аккуратно спрятал талисман под рубашку, улыбнулся.

— Спасибо за подарок, Ирбис Валле. Надеюсь, ты в самом деле станешь знаменитой вышивальщицей… Ну, а теперь — спать, спать. Иди в дом, кровать в твоем полном распоряжении.

— А ты? — если бы я была живой, то наверное, покраснела бы. Не очень-то красиво выгонять хозяина из его собственной постели.

— Я уже привык спать на травке, — ехидно сообщил Шерхем, — ты забываешь, что не один день провела в моем доме.

Ну не спорить же с ним? Я поднялась, отряхнулась и побрела к хижине. В королевство Веранту вступала ночь, душноватая южная ночь без малейшего дуновения ветерка. Меня начало знобить. Запах крови все еще плавал над поляной, снова начал подкрадываться холод. Охр, ну что за странная магия, что за странное тело? В такую жару у меня зуб на зуб не попадает, как ни кутайся в одеяло.