Морф - Клименко Анна - Страница 13

Она пожала плечами.

— Я вижу, что его изувечили намеренно, ваша светлость. И, если бы не наше давнее знакомство, непременно донесла бы…

— Но, душа моя, вы же этого не сделаете? — голос Лерия ласкал как самый дорогой бархат, — окажите мне маленькую услугу, моя милая, и я в долгу не останусь…

Он наклонился и что-то быстро прошептал на ухо рыжеволосой женщине, отчего на ее бледных щеках проклюнулся нежный румянец.

— Я всегда подозревала, что вы большой выдумщик, ваша светлость.

— Какой есть, моя дорогая, бриллиант моего сердца.

— У вас слишком много подобных бриллиантов, — заметила женщина, — но все же я сделаю то, о чем вы просите.

— Ну а я в долгу не останусь, — пообещал мужчина, — оставляю вас, дорогая, наедине с этим несчастным.

…И он вышел, тихо притворив за собой дверь. А Хаэлли, с ужасом глядя на эту человеческую женщину, понял, что она — маг, и что сейчас, скорее всего, повторится то, что с ним уже делал другой маг. Змея, распухающая в груди. Наверное, ужас перед неотвратимым отразился на его лице, потому что магичка озадаченно уставилась на него.

— О. Вы боитесь меня, мой хороший? Право же, не стоит. Я не знаю, кто с вами проделал весь этот кошмар, не знаю, за что, но поверьте — я приложу все силы, чтобы исправить содеянное.

Она улыбнулась и опустила руку ему на грудь. Хаэлли захотелось превратиться в дым и тонкой струйкой просочиться в окно. Прикосновение было нежным, но от этого становилось только хуже, и внезапно эльф понял, что больше этого не вынесет. Все. Хватит.

— Н-не надо, — прохрипел он, — не надо. По… звольте… мне уйти.

— Почему вы так говорите, мой хороший? Я пообещала его светлости, что постараюсь вас вылечить.

— Я не хочу…

— Но, позвольте, я обещала, — женщина мягко улыбнулась, — а я всегда выполняю то, что пообещала. Иногда даже в ущерб собственным интересам. Давайте договоримся. Я вас вылечу — ну или хотя бы попытаюсь — а уж потом вы делайте то, что считаете нужным.

Хаэлли скрипнул зубами. И, едва не заорав от страшной, дергающей боли в искалеченных конечностях, оторвал руку от кровати и положил распухшие, посиневшие пальцы на тонкое запястье.

— Вы… вы знаете, для чего меня хотите лечить?

Она нахмурилась.

— Если вы, мой хороший, будете так себя вести, я попрошу, чтобы вас связали. Не добавляйте мне работы.

— Нет! — он почти выкрикнул, — вы знаете?!! Он… сказал вам?

Магичка задумчиво покачала головой.

— Я понятия не имею, что вы там себе возомнили, но мне его светлость сказал, что хочет заключить с вами сделку.

— Оставьте меня, — Хаэлли уронил руку на простыню, — Миенель-Далли, я просто хочу сдохнуть. Как можно… скорее.

— Ну что за глупости, мой хороший, — с раздражающим спокойствием урезонила его женщина, — лучше мы поступим вот как: вы поспите, а я пока сделаю то, что нужно. Договорились?

Ее рука по-прежнему лежала у него на груди. От кончиков пальцев по коже растекалось приятное тепло. Хаэлли ждал змею.

— По-моему, эльфы слишком для нас замысловатые, — пробормотала женщина, — немудрено, что они считают нас варварами…

Внезапно эльф почувствовал, как глаза начали слипаться. Но это было не беспамятство, а всего лишь крепкий сон.

Когда он проснулся, рыжеволосая авашири все так же сидела над ним, но выглядела удручающе: под глазами залегли глубокие тени, губы сделались серыми, дыхание со свистом вырывалось изо рта. Еще через мгновение Хаэлли понял, что у него больше ничего не болит. Совсем ничего. Его опутала слабость, он едва мог шевельнуться. Медленно поднял руку к глазам и не узнал собственных пальцев, за последние дни он успел привыкнуть к багровым подушкам, вросшим в непомерно распухшую ладонь. Эльф перевел взгляд на женщину — она тихо плакала, глотая слезы, потом порывисто наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Как же ты прекрасен!

— Зачем, зачем вы это сделали? Ради чего? — прошептал он в ее мягкие, как пух, волосы, — что меня теперь ждет?

После того, что магичка сделала с ним, в ее теле осталось слишком мало жизни. И теперь она могла умереть, отдавая свою энергию совершенно незнакомому эльфу — и не потому, что «пообещала его светлости». В жизни этой женщины всегда было чересчур много чужих страданий, которые она, не колеблясь, взваливала на свои узкие плечи. Эльфы так не поступали. Никогда. И всегда были одиноки, купаясь, как звезды, в собственном свете.

Хаэлли подумал о том, что окончательно перестал понимать людей. А спустя несколько минут в комнату ворвался «его светлость», обнял за талию женщину, помогая ей подняться, и повел прочь, даже не взглянув на исцеленную собственность.

— Я хочу вина, — пробормотала магичка словно в полусне, — много вина, Лерий. И поесть. Пожалуй, я останусь у тебя на ночь, мне нужно, чтобы рядом кто-то был… после того, что я увидела. За что это с ним сделали, за что?

***

То были самые странные дни в жизни Хаэлли. Его никто не трогал. С ним не разговаривали. Он мог беспрепятственно бродить по территории замка, который, как выяснилось, был возведен на остатках эльфийской цитадели, когда-то разрушенной авашири. Наверное, он мог бы даже взять и уйти, но почему-то не делал этого. Несколько раз Хаэлли издалека видел Лерия, который всегда был в компании то торговцев, то, если судить по одежде, таких же нобелей, как и он сам.

Эльф смотрел и слушал. Над людскими землями плыло лето, знойное, душное, словно явившееся из далеких пустынь. Сюда не доносились запахи родного леса, и от этого было тяжело, как будто от сердца отрезали кусок и выбросили прочь. Порой Хаэлли ловил взгляды горничной, беспокойные и любопытные одновременно, и от этих странных взглядов ему тоже становилось не по себе. Эльфы были ему понятны, авашири — нет. Он оказался в центре пустоты, все равно что слепой среди глухих.

Хаэлли частенько задавался одним и тем же вопросом: почему он до сих пор не ушел из этого замка. И раз за разом он не мог дать самому себе хоть сколь-нибудь вразумительный ответ: странное и недоброе предчувствие заставляло ждать. А между тем его кормили, поили и одевали, пока что ничего не требуя взамен, и это было мучительно для эльфа, который привык думать об авашири не иначе как о грязи под ногами.

Но когда, наконец, «его светлость» соизволил пригласить своего пленника на светскую беседу, Хаэлли внутренне сжался. Он попросту не знал, как себя вести дальше.

Лерий сидел за роскошным письменным столом и перебирал бумаги. Убранство кабинета оказалось под стать столу, хотя, на взгляд Хаэлли, это показное богатство было столь же тяжеловесным, как и поступь его светлости. Эльф задержался на пороге, дожидаясь, пока хозяин соизволит его заметить, а затем, когда Лерий оторвался от бумаг и коротко кивнул в знак приветствия, неслышно прошел внутрь и остановился посреди комнаты.

— Я вижу, ты поправился, — быстро сказал авашири, — посему буду краток. Я спас твою жизнь, остроухий, и по вашим обычаям могу владеть и распоряжаться тобой как рабом. Молчи, я прекрасно понимаю, что ты скорее удавишься, и будешь абсолютно прав. Тем не менее, у меня есть к тебе предложение. Уж не знаю, за каким охром тебя занесло в Веранту, но мне на это плевать. Раз ты здесь, значит, тебе это было очень нужно, и, подозреваю, ты не прочь здесь задержаться. Мне, в свою очередь, нужен умелый и молчаливый человек для некоторых… гм… услуг. Я закажу тебе фальшивые документы, ты будешь совершенно открыто жить здесь, в Шварцштейне и делать то, ради чего сюда явился. В обмен на это ты будешь время от времени выполнять мои поручения. Обдумай как следует, прежде чем ответить.

Хаэлли качнул головой.

— Здесь нечего думать, авашири. У нас не может быть ничего общего. Если хочешь, то можешь меня убить, я не дорожу своей жизнью так, как вы.

Лерий приподнял широкие, черные как смоль, брови.

— А почему? Почему ты не хочешь заключить взаимовыгодную, на мой взгляд, сделку?

— Я уже сказал, — Хаэлли снизошел до короткого, учтивого поклона.