Человек дождя (СИ) - "Сан Тери" - Страница 36

   За гранью переносимости человеческой слышимости...говорят наши души, квинтэссенцией стогранной непередаваемой эмоции, человеческого Я ЛЮБЛЮ

   ... в богатстве и бедности, в радости и в печали, в болезни и здравии, согласии или раздоре, в любых ниспосланных испытаниях... до скончания века... и даже смерть не разлучит нас.

   - Я солгал тебе, Рен. Не потому что пытался тебя беречь, потому что боялся за себя. Знал, что ты такой правды не примешь. Не согласишься меня принять, таким. Я не тот за кого выдаю себя. Не Ито Киёши. Моё имя Сато Изумо.... Тот самый...

   Эти слова Сато не пришлось выталкивать, не смотря на то, что они отличались особенной ядовитой горечью, но сейчас его несло словно на волне и он не мог остановиться. Джин выбрался из бутылки, теперь он мог только говорить и говорить, пока вся правда не будет извлечена наружу, рассказана до конца.

   - Я состою в клане якудза. Одной из моих главных обязанностей является грязная работа. Ты понимаешь, что значит этот термин. Я убийца Рен. Киллер. Никто не выполняет эту работу лучше меня, именно поэтому основные заказы поручают мне. Моё лицо это моя визитка - рабочая карточка, не то, чем я могу светить на всю страну, именно поэтому Азуми Морен не могла оставаться в живых. Мне не позволили идти на подобный риск. Я не желал её убивать, но у меня не было выбора. Если бы я отказался, эту работу выполнил бы кто нибудь другой, и после этого они бы убили тебя. Я сделал всё быстро, - проговорил он, сам не понимая зачем, словно надеялся оправдаться, но для подобного не существует в мире оправданий.

   - Она легко умерла, ничего не почувствовала, даже не успела понять.

   Он замолчал опустошённый и выдохшийся, сказав последние слова почти шёпотом, и теперь стоял и беспомощно смотрел на Аллена, на дне глаз которого плескался не просто ужас, откровенный шок.

   - Уххоооддди! - просипел Рен, абсолютно раздавленный, невменяемый, если бы он мог оттолкнуть его ещё сильнее и дальше, он бы сделал это.

   Но он не оттолкнул, даже не отступил назад. В его глазах стыло такое жуткое нечто: отвращение, гнев, боль, ненависть, чёрная умирающая агония, всё ещё заполненная непониманием.

   Иногда слова звучат, имеют смысл, но не доходят до сознания, потому что в сознании такого знания не существует. Нет внутри сознания Аллена такой реальности, не бывает. Такое не присниться даже в самых жутких кошмарах, но вот этот кошмар стоял перед ним во плоти, и смотрел на него отчаянным, затравленным взглядом.

   Он плакал Сато. Когда говорил плакал. Не понимая, что плачет. Слёзы самопроизвольно текли по его лицу, совершенно не считаясь с волей хозяина.

   - Уходи, Киёши, - Рен попятился назад, вскинулся зверьком, не веря. Если бы мог зажал уши. Всё это время он хотел сделать именно это. Зажать уши.

   - Я не желаю этого слышать, - сказал он, продолжая отступать, выставив руки, словно пытался отгородиться от чего - то невидимого, очень страшного и не мог. Хотел потрясти головой, выбросить это звучащее в сознании, развернуться и броситься бежать. Только куда, от чего ему бежать, от этого? От себя самого? От себя не убежишь.

   - Не хочу знать....Уходи...Просто уходи сейчас.

   - Рен, ты любишь меня? - спросил Изумо отчаянно, пытался стоять, но не удержался, сделал порывистый шаг следом, протягивая руки, и это простое движение заставило Рена почти отскочить назад, едва не упасть. Очень страшный вопрос. Но ответ может оказаться ещё страшнее.

   - Скажи, что всё ещё любишь меня.

   - Я люблю не тебя!!!! - заорал Рен. У него случилась истерика, его трясло, конвульсивной крупной дрожью и было непонятно, как он продолжает стоять на ногах, после всего этого. Возможно, до него так не дошёл настоящий истинный смысл всех сказанных Сато слов. И может быть к лучшему, что не дошёл, что у него не было реального понимания, что стоит за этими словами. Некое абстрактное представление, которое чаще всего бывает у людей, никогда не сталкивающихся со смертью лицом к лицу и не понимающих что значит убить кого - то, убить человека.

   - Я люблю, Киёши...Лю...бииил...лю - Он всхлипнул, почти икнул, пошатнулся, пытался найти опору, но не смог.

   - Сато, уходи. Не могу тебя видеть. Знать...Не могу...Так...это всё...

   Он снова икнул, почти задыхаясь, вытер глаза рукой, пытаясь взять себя в руки, говорить, осмыслить, протолкнуть спазм. Не мог.

   - Я не могу понимаешь. Это... Я люблю тебя и... Уходи. Видеть тебя... Теперь...Не могу...больно. Невыносимо. Я не смогу вынести этого. Я не смогу,...

   Он снова опустился на колени, совершенно обессиленный, уничтоженный, закрывая лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону, словно сломанный маятник внезапно давших сбой часов.

   Наверное в эту минуту Изумо было немного легче, чем ему. Он привык к разным жестоким сценам, да и лимит слёз оказался выплакан за несколько предыдущих и последующих теперь лет очевидно тоже. Внутри ничего не было. Казалось, больно будет до жути, паскудно...

   Но сейчас кран словно закрыли, пробку поставили на место, и вот он снова стал самим собой. Сказал стоп и сработал невидимый предохранитель, отключив всё разом, оставив только странную оглушающую тишину внутри и почти покой, такой неуместный сейчас на фоне происходящего. Словно он делал свою работу, профессионально, без эмоций. Просто раньше он убивал тело, а вот впервые убил душу.

   - Когда любишь, по настоящему - проговорил Изумо медленно, рассматривая Рена сверху вниз.

   - Ничто не имеет значения. Разумом всё понимаешь, но поступаешь сердцем. Ты сказал, однажды, что хотел бы побыть эгоистом. А я всё это время был эгоистом. Думал только о себе. И сейчас всё такой же эгоист. Только я для тебя, Рен, готов сделать всё. Всё сделаю. Кроме одного. Я не уйду, и ты никуда от меня не уйдёшь.

   Он решительно шагнул к Рену, безжалостно топча ногами, упавший рисунок, остатки еды. Ковёр оказался загажен знатно, но сейчас ни один из них не замечал этого.

   Впервые Изу не реагировал на откровенный бардак, хотя раньше мрачно шутил, что единственной причиной, почему он никак не может сдохнуть, от происков конкурентов, это отсутствие условий стерильности. Вот предложи ему гроб понаряднее, белые тапочки посимпатичнее, разложи земельку в шахматном порядке, памятник строго по линейке в один ряд, с остальными, и может быть он подумает.

   Каске от этой шутки хрюкал как свинья, сползая под стол и считая, что Сато отмочил невероятно стёбную хохму. Потом эта шутка долго ходила в рядах, став анекдотом про вакагасиру. Сейчас Сато не думал об этом, абсолютно не думал и не замечал.

   Подхватил Рена одной рукой, без усилий поднимая с пола за шиворот, прижал к себе преодолевая сопротивление, стиснул руки железным кольцом не давая ни вырваться, ни убежать, ни даже пошевелиться толком.

   - Ты полюбил, Киёши, - проговорил он, прижимая Аллена, давая почувствовать собственную силу, понять, что вот оно будет так, с его согласия или без него, но так будет. Слишком многое их связало, чтобы разбежаться по сторонам. Поздно. Без него Ренди закатают в доску быстрее, чем с ним. Падать в кроличью нору им отныне предстояло вместе.

   - Но Киёши никогда не существовало. Рядом с тобой был я Изумо и я останусь с тобой. Хочешь ты этого или нет, но другого пути для тебя не будет.

   - Да пошёл ты, больной ублюдок. Отпусти!

   Всё кончено! Между нами всё кончено!

   Рен тщетно отбивался от него, по настоящему напуганный происходящим. Этим новым родившимся между ними, уничтожающим, абсолютно нереальным знанием. Он абсолютно беспомощен и милый, добродушный и всегда уступающий в шутливой борьбе Киёши, объяснивший мускулатуру тем, что тягал железки в спортзале, управляется с ним ровно с пушинкой. Это не поверхностная сила, которая ничего из себя не представляет кроме внешнего объёма, а настоящая, железная, не сдвинуть, не преодолеть, ничего не противопоставить. Словно под пресс попал. Рен пытался, но Изумо даже не сопротивлялся, разжимая руки, ровно для того, что бы в следующую секунду Аллен оказался, скручен намертво, барахтаясь беспомощным котёнком.